Лора Роулэнд - Красная хризантема
Хосина с силой выдохнул:
— В ту ночь я был на приеме в доме министра финансов. Там были еще двадцать человек. Они подтвердят, что я был вместе с ними. Прием продолжался до рассвета. Я не мог убить правителя Мори.
Это алиби не снимало с него подозрений.
— У вас достаточно людей, чтобы выполнить за вас грязную работу.
— Для чего мне убивать правителя Мори? Он был важным союзником правителя Мацудаиры. — Все больше волнуясь, Хосина топтался по кругу, запутываясь в логических доводах, которыми его обволакивал Сано, и пытаясь найти выход из создавшегося положения. — Милостивые боги, вы думаете, что я такой же сумасшедший, как вы?
— Если сдадитесь сейчас, то, быть может, вас даже не отправят в изгнание, — напирал Сано. — Мне доносят, что у вас проблемы с сословием даймё. Вы обложили их большими податями за полицейское прикрытие, да еще нападаете на их солдат, если они не платят. — У Сано эти сведения имелись благодаря его собственной шпионской сети. — Правителю Мацудаире совсем не нужна вражда между режимом и даймё. А вам совсем не нужны неприятности с ним. А неприятности — это то, что вы получите, если он обнаружит, что вы обираете его союзников ради укрупнения своего дома.
— Замолчите! — крикнул Хосина. — Это вас не касается! Это не имеет никакого отношения к убийству!
— Правитель Мори угрожал донести на вас? Поэтому он должен был умереть? — продолжал Сано. — Если согласитесь на сделку со мной, я не стану информировать правителя Мацудаиру, чем вы занимались. Может даже я буду настолько великодушен, что позволю вам сохранить ваш пост. Это ваш последний шанс!
Хосина прекратил кружить и остановился перед Сано. Повисла тишина: чувствовалось, что он вот-вот готов будет ухватиться за протянутую ему соломинку, вместо того чтобы положиться на свои способности. И все же ему трудно было отказаться от перспективы делать погоду в будущем.
— Говорю в последний раз; я не убивал правителя Мори, — тихо процедил он. Сано смотрел в его оскаленные зубы. — И вы не сможете доказать, что это сделал я. Возьмите свое предложение и засуньте его себе в зад!
Детективы Марумэ и Фукида, а также охранники Сано бросились к нему, готовые отомстить за оскорбление своего господина. Люди Хосины кинулись им наперерез. Воздух в комнате завибрировал от напрягшихся мышц и затаенного дыхания.
— Вы пожалеете, что отвергли мое предложение, — подчеркнуто спокойно произнес Сано. — Вы не настолько хорошо, как вам кажется, умеете заметать следы. Когда я завершу расследование, мы посмотрим, кто окажется победителем в этом нелепом споре, который вы мне постоянно навязываете.
Хосина пренебрежительно рассмеялся.
— А чего нам ждать так долго? — Капли пота блестели у него на лбу. — Давайте все уладим прямо сейчас. Ведите госпожу Нёго к сёгуну и правителю Мацудаире. Я не буду вам мешать и пальцем ее не трону. Просто посмотрим, кто ей поверит.
Сано смешался: Хосина раскусил его блеф! Госпожа Нёго была его единственной картой, и разыгрывать ее сейчас было слишком рискованно. Если даже она и расскажет перед верховными правителями правду о том сеансе, то еще неизвестно, как они отреагируют. Прежде Сано неизменно удавалось убедить их в своей правоте, но кто знает, что может случиться теперь. А Сано навязал Хосине такую же борьбу за выживание, как и у него самого, отчаянную. Выложить все козыри прямо сейчас было бы так же рискованно, как бросаться в бой с непроверенным мечом. А ставки — жизнь Рэйко, их сына, его собственная жизнь — слишком высоки.
Особенно с учетом множества улик, указывающих на виновность Рэйко, и его крепнущих подозрений, что она скрывает какие-то факты, способные их подтвердить.
— Увидим. — Это было все, что мог сказать Сано.
Сопровождаемый свитой, под хохот Хосины, он прошествовал прочь из комнаты.
— Ага, струхнули! — бросил ему вслед Хосина. — А ну как проиграете?!
— Хорошая попытка, — подытожил детектив Марумэ, когда они садились верхом. — Правда, все прошло не совсем так, как мы планировали.
— Спасибо, что объяснили, — мрачно отозвался Сано. Они ехали под дождем через административный район. Ведь был, был момент, когда Хосина почти что оказался у него в руках!
— Если позволите мне сказать, вам давным-давно следовало разделаться с этим выродком, — пробормотал Марумэ. — Это избавило бы вас от многих неприятностей.
— Возможно. — Хоть Сано и усматривал выгоды в политическом убийстве, честь не позволяла ему поддаться искушению. Его воротило от интриг Хосины, но еще более невыносимой была мысль о том, чтобы стать его подобием — таким же алчным, себялюбивым, жестокосердным, как его предшественник.
— Еще не слишком поздно, — сказал Фукида.
Сано устало улыбнулся.
— Сейчас Хосина для меня важнее живой, чем мертвый, хоть я и согласен, что мне придется устранить его побыстрее. — Он чувствовал, что развязка приближается, как далекий пожар в лесу. — Он у меня главный подозреваемый. Я не могу убить его, прежде чем возложу на него обвинение в убийстве… если он на самом деле заслуживает этого.
— Хорошо. Как я понимаю, от него мы больше ничего не добьемся. Каков будет наш следующий ход? — спросил Марумэ.
— Попробуем зайти к правде с другой стороны, — отозвался Сано. — Если Хосина виновен, он обязательно снова приведет нас к себе.
22
Утомительная поездка в каго привела Рэйко к южной оконечности моста Нихонбаси, переброшенного через главный канал Эдо. Здесь находился географический центр города, место, от которого отмерялись все расстояния в Японии, и начальная точка Токайдо, тракта, соединявшего Эдо с императорской столицей в Мияко. Путники, приезжающие в город или уезжающие из него, толпились вокруг поставленных у подножия моста больших деревянных стендов, где вывешивались официальные уведомления. На протянувшихся вдоль канала набережных докеры таскали от лодок к складам бамбуковые шесты, овощи, бочонки с сакэ, доски и кули с рисом. Рэйко сошла с каго в начале дороги за оптовым рынком.
Лейтенант Асукай и другие сопровождающие, ехавшие верхом шагах в пятидесяти позади нее, поравнялись с Рэйко в тот момент, когда она неуклюже слезала с плетеного сиденья. Она попросила носильщиков ждать ее. Свита последовала за ней пешком мимо лавок и прилавков с едой по улице, пересеченной посередине глубоким узким дренажным каналом. Переходя через бамбуковый мостик, она остановилась, чтобы посмотреть на коричневую воду, медленно текущую между крутыми каменными берегами — это было место, где года два назад произошло убийство.
Мертвую тринадцатилетнюю девочку по имени Акико выловили сборщики мусора, заметившие в воде ее труп. Сначала все казалось несчастным случаем: она поскользнулась на глинистой тропинке, упала в воду и утонула. Но когда домашние готовили ее тело к погребению, они обнаружили у нее на шее синяки. Ее задушили и сбросили в канал.
— Какая низость, что кто-то мог сделать такое, — сказал лейтенант Асукай, как бы вторя ее мыслям. — Особенно когда она носила ребенка.
Ее семья узнала также, что Акико была беременна, она скрывала это под просторной одеждой. Рэйко почувствовала, как мышцы ее живота сжимаются вокруг собственного ребенка.
— Он был в отчаянии, — сказала она. — Но это не оправдание для убийства.
— По крайней мере это не сошло ему с рук, — заметил лейтенант Асукай.
Они прошли к дому, где размещалась парикмахерская. Там, болтая и покуривая трубки, сидели мужчины, пока их стригли и брили. Рэйко и ее телохранители прошли по коридору в заднюю часть дома, которая выходила на задворки других магазинчиков на другой стороне переулка. Она постучала в дверь. Ей открыла служанка.
— Я пришла к твоей хозяйке, — сказала Рэйко.
Служанка свысока посмотрела на жалкие одежды Рэйко.
— Как ей тебя представить?
— Госпожа Рэйко.
При звуке этого имени все высокомерие со служанки как ветром сдуло: она знала, что Рэйко всегда была в этом доме дорогим гостем.
— Пожалуйста, проходите.
Она усадила Рэйко и лейтенанта Асукая в скромно, но со вкусом обставленной гостиной — на полу татами и симпатичные подушки из набивной материи, по стенам расставлены шкафы из полированного дерева. На алтаре в углу стояли незажженная свеча, курильница, рисовая лепешка, чашка с сакэ и кукла с розовым фарфоровым личиком, одетая в красное кимоно.
В комнату поспешно вошла хозяйка. Это была маленькая и хрупкая женщина. Ей не было и сорока лет, но волосы ее серебрились сединой, мягкая кожа покрылась морщинами, изобличая пережитые невзгоды.
— Госпожа Рэйко! — воскликнула она. — Как приятно снова видеть вас.
Рэйко разглядела в ее улыбке не только радость, но и боль. Она сожалела, что ее приход наверняка оживил в этой женщине тяжелые воспоминания.
