Джон Карр - Тот же самый страх
Его королевское высочество сидел у левого окна в кресле с высокой резной спинкой и рассеянно водил смычком по струнам. Леди Джерси, стройная, томная, темноволосая и темноглазая, пристально наблюдала за ним, сидя за арфой. По случаю жары она надела очень тонкое муслиновое платье в цветочек.
Было пять часов пополудни, но для апреля было невероятно жарко и темно. Ни дуновения ветерка, ни трепетания листьев на деревьях – только нервное напряжение.
– Какая ужасная жара! – вздохнула леди Джерси. – Я просто таю! Ах, хоть бы началась гроза! – Она томно закатила глаза. – Джордж, голубчик! О чем ты размышляешь?
– Ни о чем, – проворчал принц, задумчиво косясь на нее. – Я вспоминал одну песенку.
– Песенку?
– Не очень красивую. Однако она по-своему хороша. – Он снова задумчиво посмотрел на нее. – Мне она всегда нравилась. Вот послушай!
Его королевское высочество был превосходным исполнителем. Он наклонился вперед и заиграл.
В наши дни контрабас нечасто выступает соло, особенно если речь идет о легкой и сентиментальной песенке о любви. Он ревет, как слон, и у него мало нежных ладов. И все же, когда серебристо-серую комнату заполнили мелодичные звуки, в них слышалась даже некая веселость.
Вначале леди Джерси показалось, будто мелодия ей незнакома – она не произвела на нее большого впечатления. Вдруг она вспомнила три строчки и резко выпрямилась.
Останься ты со мною, Красотка с Ричмонд-Хилл! Не нужно мне короны…
Принц играл, приоткрыв рот, и взгляд у него сделался застывшим – он рассеянно и мечтательно смотрел в потолок. «Красотка с Ричмонд-Хилл» могла означать только одно…
Леди Джерси с трудом удержалась, чтобы не вскрикнуть.
Она, конечно, понимала, что вскоре ее сменит другая любовница, и в душе своей не слишком переживала. Она достаточно пользовалась любовью избранных и знала, что следующая пассия не заставит себя ждать. Но ее привело в ярость упоминание о ненавистной сопернице, которую она полагала навсегда забытой. Леди Джерси откровенно не понимала, что мужчины находили в Марии Фитцхерберт, и была не одинока в своем недоумении.
– Джордж!
– Черт меня побери, что на этот раз?
– Ты думаешь не о… не о той ужасной Фитцхерберт?
– А если и о ней, то что? – Принц упрямо тряхнул многочисленными подбородками.
– Ты ведь женат! – вскричала леди Джерси. – Женат на Каролине Брауншвейгской!
– Черт меня побери, сначала я женился на Марии!
– Ах, Господи, спаси нас!
– Мадам, что вы имеете против Марии? Леди Джерси едва не задохнулась от ярости.
– Она глупа! Она некрасива! У нее плохие – просто ужасные! – зубы! Она даже не хорошенькая! Она вечно держалась надменно и кичилась своей противной добродетельностью, как ветхозаветная пророчица! А сейчас, я слышала, она безобразно растолстела.
– Та-ак! – сказал принц, терпеливо постукивая смычком по деке. – Как вы видите, я и сам – отнюдь не сильф. И потом, мне нравится женщина, у которой есть за что подержаться.
– Джордж! Какая вульгарность!
– Все мужчины в глубине души вульгарны. У вас, мадам, было полторы сотни любовников. Неужели вы этого не заметили?
Ошеломленная леди Джерси лишилась дара речи.
Однако ее чувства требовали выхода: она пробежала пальцами по струнам арфы и комнату наполнила какофония звуков. Контрабас принца ответил ужасным шумом. Леди Джерси снова принялась терзать арфу. Принц, не желая уступать, заставил свой контрабас зареветь, словно стадо быков.
Неожиданно он помрачнел.
С трудом поднявшись со стула, он прислонил контрабас и смычок к стене и посмотрел на нее в упор, уперев кулаки в бедра.
– Послушайте меня, мадам. Я буду говорить серьезно. Леди Джерси гордо вскинула голову.
– Целых две ночи, – продолжал принц, – меня мучила совесть. Позавчера на обеде, в вашем присутствии, один джентльмен… кстати, с тех пор он значительно вырос в моих глазах… он сделал мне выговор и напомнил о моем долге по отношению к Марии. Он был резок – не важно! Я заслужил его выговор. Гленарвон был прав. Я плохо обращался с нею, но теперь я все исправлю!
(Филип, который находился сейчас наверху, в «ванной», был бы потрясен, узнав, какой вывод сделал из его слов принц Уэльский. В это время Дженнифер отчаянно спорила с врачом, пришедшим осмотреть его, и мистером Шериданом, который убеждал больного выпить ледяного пунша.)
Леди Джерси заговорила ласково и чуть насмешливо:
– Джордж, но истинная причина…
– Да, мадам?
– Заключается в том, что ты просто хочешь вернуться к своей толстухе.
Оттого, что она говорила правду, принц разбушевался.
– Да, черт меня побери! – заревел он. – Ну и что? Леди Джерси опустила голову.
– Есть женщины, – позволю себе включить в их число и вас, мадам, – которые никак не могут перестать болтать! С ними хорошо провести ночь, они неплохи и на следующий день. Болтают, болтают, болтают, щебечут, щебечут, щебечут… Мне это надоело!
Он расхаживал взад и вперед, инстинктивно стараясь не удариться о фортепиано в углу. Шесть скрипок стояли в ряд у противоположной стены, производя зловещий эффект – они напоминали повешенных.
Леди Джерси горько зарыдала.
Принц хмыкнул. Выпустив пар, он повернулся к ней.
– Дорогая, – заявил он самым очаровательным тоном, – я виноват в плохих манерах. Прошу у тебя прощения. Надеюсь, ты понимаешь: я вовсе не имел в виду ничего из того, что наговорил. Прошу тебя забыть мои слова.
– Забыть? – взволнованно вскричала леди Джерси. – Да как я могу забыть?!
– Черт побери! – проворчал его королевское высочество и закрыл глаза рукой. – Позволь снова сказать тебе, дорогая, что сегодня я пережил сильное потрясение. Да и погода сказалась неблагоприятным образом. А через несколько минут в этой самой комнате начнется процесс по делу об убийстве!
– Процесс по делу об убийстве? – Леди Джерси настолько изумилаись, что даже перестала плакать и подняла голову.
– Вот именно. Ты ведь слышала, что Гленарвона обвиняют в убийстве служанки, которую он по ошибке принял за собственную жену.
– Да! – прошептала леди Джерси, вытирая слезы.
– Так вот! Он просил меня выслушать его и судить: я даровал ему такую привилегию. Льщу себя надеждой, – принц заложил руку за лацкан сюртука, – что окажусь достойным доверия. Он вот-вот придет. Если хочешь, можешь остаться и быть оДной из присяжных вместе с мистером Шериданом.
Если раньше леди Джерси ненавидела Филипа за то, что он посмел напомнить принцу о браке с Марией Фитцхерберт, то теперь она задумалась.
– Джордж! Доводилось ли тебе прежде слышать о связи полковника Торнтона с Хлорис Гленарвон?
– Нет, провалиться мне на месте!
– Я тоже ничего не знала. Она умная женщина, – пробормотала леди Джерси, прищурившись. – Да-да! Очень, очень умная женщина. Жаль, что я… Впрочем, не важно! Но… – Позабыв о своей ненависти к Филипу, она вместо него от всей души возненавидела Хлорис.
Принц показал на толстую пачку бумаг, лежавшую на пианино; все листки были исписаны красивым почерком клерка.
– Черт меня побери, об их связи знали даже не все слуги! А ведь слугам всегда все известно. Уверен, что о ее похождениях знает леди Олдхем. Впрочем, старая ведьма, возможно, единственная женщина в Лондоне, которая проведала об этой интрижке.
– Гленарвон мне нравится, – неожиданно заявила леди Джерси. – От его возлюбленной я не в восторге, – она дернула плечиком, – но она, по крайней мере, не жирная корова.
– Мадам!
– Терпеть не могу толстух! – упрямо заявила леди Джерси.
Тут лакей отворил дверь. Филип, по-прежнему одетый в кожаную куртку, с красным шейным платком, с перевязанными лодыжками, шагал, опираясь на две трости. Дженнифер поддерживала его под руку. Мистер Шеридан, не снявший плаща, потому что ему нравилось, как он в нем выглядит, шел за ними по пятам, держа в руке серебряный кубок.
Филип поклонился. В тот же миг темное небо за окнами прорезала вспышка молнии. Все невольно прищурились. Филип что-то вспомнил, однако неотчетливо, его, неизвестно почему, била крупная дрожь.
Когда Дженнифер взглянула на него, он понял, что она чувствует то же, что и он. Неужели начинается то, что он для себя обозначил словом «кошмар»? Нет! Нельзя терять рассудка! Разум нужен ему для другого!
Несмотря на жару, атмосфера была холодной и официальной.
– Вам не нужно стоять, милорд, – важно заговорил принц. – Там, у окна, мое кресло. Я немного разверну его. Выберите себе стул и сядьте лицом ко мне.
Взяв с пианино стопку документов, Георг-Август вернулся к креслу с таким видом, словно был судьей, облаченным в алую мантию.
Филип огляделся. Он увидел леди Джерси, сидевшую за арфой, контрабас рядом с принцем, фортепиано, шесть скрипок в ряд у стены и портрет Каролины Брауншвейгской, теперь принцессы Уэльской. Сам король настоял на том, чтобы портрет висел здесь, и сын не посмел его ослушаться. Однако Филип этого не знал.
