Марчелло Симони - Продавец проклятых книг

— Почему ты так предполагаешь?

— Пока это лишь догадка. Но они находятся внутри квадрата, то есть геометрической фигуры, и каждая встречается всего один раз, следовательно, они предположительно части математической формулы.

— Математика имеет дело с числами, а не с буквами, — возразил Уберто.

И после его слов торговца осенила догадка. Игнасио наморщил лоб и замер неподвижно, как делает хищник из породы кошачьих, когда изучает взглядом намеченную добычу. Он пытался уловить мысль, которая рождалась в его уме. Через какое-то время он ударил ладонью по столу с такой силой, что его товарищи подскочили на месте, и воскликнул:

— Ну конечно, гиматрия!

Уберто и Гийом смотрели на него с изумлением и почти со страхом.

— Гиматрия — вот оно, решение! — ликуя, подтвердил Игнасио. — Это система, согласно которой каждой букве алфавита соответствует число!

— Ты уверен? — спросил Уберто, надеясь окончательно убедиться.

Игнасио решительно кивнул и объяснил:

— Я узнал про нее много лет назад от одного человека, изучавшего Каббалу.

Он начертил рядом со своим квадратом второй такой же и вписал в него вместо еврейских букв соответствующие им арабские цифры.

Вместе со своими друзьями он смотрел на получившуюся таблицу, на первый взгляд совершенно бессмысленную. Но что-то в ней показалось ему знакомым и напомнило о толедской школе. Воспоминание относилось к тому времени, когда Игнасио — десятилетний мальчик — только что был принят в школу переводчиков. Тогда он оказался на диспуте, в котором участвовали несколько преподавателей. Один из них, Галиб, любил его почти как сына. Диспут был посвящен толкованию строки чисел в рукописи на пергаменте магрибского происхождения. Для понимания значения этих чисел Галиб советовал вписать их в квадрат. Как только Игнасио вспомнил это, все сложилось.

— Это, очевидно, магический квадрат, — убежденно сказал он.

— Я уже слышал о магических квадратах, — сказал Уберто. — Говорят, мусульманские астрологи умеют с их помощью насылать на человека несчастье.

— Арабские астрологи действительно унаследовали знание о магических квадратах от Птолемея и от алхимика Гебера, — подтвердил торговец. — Но я думаю, эти фигуры использовались в других целях, отличных от того, о чем кричат во весь голос суеверные люди.

Он присмотрелся к расположению чисел внутри квадрата.

— Девять чисел в девяти клетках, — сказал он, прикрыл глаза, и задумался. — И небесных сфер тоже девять, считая земную сферу.

Мальчик догадался, каким будет вывод.

— Ты думаешь, каждому числу соответствует планета?

— Да, — ответил Игнасио. — И еще я предполагаю, что эти числа каким-то образом изображают божественный порядок мира.

— Такого быть не может, — покачал головой Уберто, — они находятся в беспорядке.

— Это только кажется, — уточнил торговец. — Ты заметил, что сумма трех чисел в каждой строке, в каждом столбце и на обеих диагоналях одинаковая — во всех случаях пятнадцать? Как видишь, из беспорядка возникает порядок.

Мальчик недоверчиво переглянулся с Гийомом, потом присмотрелся к рисунку и выполнил несколько подсчетов.

— Невозможно поверить, но ты прав, — поневоле признал он. — Но для чего это нужно?

— Может быть, чтобы заставить звезды соединиться в какое-то тайное сочетание, — предположил Игнасио. — Я думаю, это не просто таблица, а талисман, который замыкает внутри фигуры-квадрата небесные энергии.

— А почему именно внутри квадрата?

— Очевидно, он символизирует Землю. А одно из немногих сведений о книге «Утер Венторум», которые у нас есть, — ее задача, которая заключается в привлечении мудрости ангелов из небесных сфер в наш мир.

Сказав это, торговец достал тетрадь из листов пергамента и перечертил в нее магический квадрат рядом с остальными данными, касавшимися книги «Утер Венторум». Закончив работу, он просмотрел все записи и вздохнул. Необходимы другие части книги, а их будет нелегко добыть.

Уберто подошел ближе и, глядя на Игнасио полными любопытства глазами, попросил:

— Скажи мне еще что-нибудь про магический квадрат и про ангелов, наставник.

Эти слова испугали Игнасио почти до ужаса. Он вздрогнул так, что едва не подпрыгнул на месте.

— Мальчик мой, за кого ты меня принимаешь? — сказал он, вскакивая на ноги. — Я никогда не говорил, что я твой наставник.

Уберто взглянул на него с изумлением и ужасом, словно Игнасио дал ему пощечину. Что такого он сказал? Почему Игнасио так с ним обошелся?

Торговец беспокойно заходил по комнате, потом стал смотреть в окно. Гийом положил руку ему на плечо и сказал:

— Ты с ним несправедливо суров. Он ни в чем не виноват.

Игнасио ответил ему каким-то неясным жестом и опустил глаза.

Гийом вернулся на прежнее место, снова сел, выбрал яблоко в корзине с фруктами и бросил утешающий взгляд в сторону бедного Уберто.

Торговец долго стоял у окна, опираясь локтями о подоконник и положив подбородок на сжатые кулаки. Его взгляд блуждал где-то вдали. Может быть, его мучила совесть? Когда Игнасио, наконец, снова повернулся к друзьям, он снова был спокоен, хотя и недоволен. Он подошел к Уберто, положил ему руку на голову и шепнул:

— Извини меня. Я не хотел ответить так резко. Я сейчас обдумываю наш следующий шаг и от волнения легко раздражаюсь. Мы больше не можем позволить себе рисковать, как раньше. До сих пор нам просто везло.

Подросток что-то недовольно проворчал, но, в конце концов, успокоился и почти не замечал, что торговец продолжает говорить. Вдруг он застыл на месте от изумления, до его ушей долетели слова Игнасио:

— Завтра утром я отправлюсь дальше вместе с Гийомом. А ты, Уберто, будешь ждать здесь нашего возвращения.

Глава 68

Игнасио думал, что поступает разумно. Оставить Уберто в поместье Сибиллы — значит уберечь мальчика от опасностей, а он сам и Гийом смогут действовать свободнее. Он был достаточно опытен и потому догадывался, для чего на них напали в Сахагуне. Святая Фема не хотела уничтожить его — во всяком случае пока. Тайные судьи хотели сделать его уязвимым, убив Гийома, а потом заставить сотрудничать с ними, чтобы найти книгу.

Теперь, пытаясь найти недостающие части книги, он будет снова сталкиваться с Доминусом, и эти столкновения станут все более жестокими.

— Наша поездка становится опасней, чем я предполагал, — объяснил Игнасио мальчику, — ты должен ждать нас здесь. С Сибиллой ты будешь в безопасности.

Гийом молчал, сложив руки на груди, и слушал.

Уберто, сидевший за столом в гостиной, опустил взгляд.

— Ты больше не вернешься. — Он снова поднял взгляд. Его глаза блестели от слез. — Ты меня покидаешь.

Брови Игнасио поднялись, слова мальчика задели за живое. Но он ничего не ответил, решив лучше промолчать. Просто забрал со стола свою драгоценную пергаментную тетрадь и пошел к выходу. Лицо его было неподвижным, как у бронзовой статуи. Дойдя до двери, он, не поворачиваясь, сказал вполголоса:

— Я никого не покидаю.

Это прозвучало почти так, как будто он говорил сам с собой.

— Своей жене ты тоже это говорил? — вырвалось у Уберто. — Значит, так ты обращаешься с теми, кто тебя любит?

Услышав это, Игнасио вдруг повернулся к мальчику и, нацелив на него указующий палец, крикнул:

— Замолчи! Ты ничего про меня не знаешь. Посмей только сказать еще хоть слово, и…

Игнасио не договорил, увидев, что Уберто плачет.

Эти слезы ранили Игнасио сильнее, чем слова мальчика. Он стукнул кулаком по двери и вышел из комнаты.

Глава 69

На следующее утро, очень рано, Уберто услышал стук в дверь своей комнаты и с трудом начал вылезать из кровати. Лишь через минуту он вспомнил, где находится и что произошло вчера. В последнее время такое случалось с ним все чаще. Из-за постоянных переездов привычный распорядок дня стирался из его памяти.

Подросток вспомнил гневное лицо Игнасио. Таким он еще никогда не видел торговца, даже в самые трудные минуты.

— Вперед! — скомандовал он себе, протирая глаза.

Дверь открылась, и он увидел Сибиллу.

Она остановилась на пороге, будто не хотела заходить на территорию мальчика. На ней была темная одежда, волосы собраны в узел на затылке, как накануне. К животу она прижимала букет цветов.

— Игнасио уезжает. Хочешь пойти со мной попрощаться с ним?

— Лучше не пойду.

— Ты уверен? Он обидится на нас.

Мальчик не дал себе труда возразить на это и продолжал молчать, прижимая ладони к лицу.

Чего хочет от него эта женщина? Она ему не мать, чтобы предъявлять требования! Но все-таки обращаться с ней сурово будет несправедливо. Поэтому он слез с кровати и подошел к Сибилле.