Евгений Сухов - Аферист Его Высочества

– Надо полагать, что у вас есть и какая-то своя методика? – поинтересовался Его Высочество.

– Есть – не сразу ответил Андреев.

– Это ваш секрет?

– Ну, что вы, – опять-таки не сразу ответил великому князю Филипп Осипович. Ведь отчасти Михаил Николаевич был прав: методика Андреева представляла большой интерес для специалистов, также занимающихся атрибуцией сомнительных художественных полотен, а потому широко не рекламировалась. Вернее, не афишировалась никак. Но какие, господа, могут быть секреты от Его Императорского Высочества и председателя Государственного Совета в одном лице?! Так что Андреев ответил, что никаких секретов здесь нет, и поведал свою методу определения подлинности картин в следующих словах:

– Собственно, моя личная метода заключается в изучении деталей художественной формы для выяснения специфики индивидуальной манеры мастера. Манера Тициана мне знакома. Знаком его стиль и способ письма. Причем способ этот во многом базируется на характерных особенностях изображения рук, пальцев, ушей и даже ногтей позирующей художнику модели. Именно здесь можно усмотреть индивидуальный, только ему присущий почерк мастера. В данном случае – Тициана. Но на детали менее всего обращают внимания копиисты и фальсификаторы. Пальцы, ногти, ушные раковины и прочие детали портретных картин более всего свободны от подражания, ведь фальсификаторы стараются схватить школу, авторскую традицию. А школа и традиция менее всего просматривается в деталях…

– Я понял, – раздумчиво произнес Михаил Николаевич. – Выходит, единственным подлинным источником суждения о картине является… сама картина.

Андреев улыбнулся:

– Вы попали в самую точку, Ваше Императорское Высочество. Лучше и не скажешь…

– А где-нибудь готовят таких специалистов, как вы? – наблюдая за действиями Андреева, спросил Михаил Николаевич.

Андреев оторвал взор от картины и посмотрел на великого князя:

– Для этого нужны искусствоведческие институты или, на худой конец, училища. Таковых у нас покуда не имеется.

– А где имеются? – заинтересованно спросил председатель Государственного Совета.

– Есть в Париже. Есть в Базеле. Вот-вот откроется Институт истории искусств во Флоренции…

– И что, много у нас подобного рода фальшивок? – после недолгого молчания спросил великий князь.

Филипп Осипович снова оторвался от работы:

– Вы даже себе не представляете, как много! Это не только грубо сработанные фальшивки, определить которые не составляет особого труда. Это копии. А еще копии с копий! Это произведения великих мастеров, выдаваемые за более древние и не менее великие. К примеру, скульптура гениального Микеланджело «Спящий купидон» была закопана в землю, затем откопана и выдана за античную статую, что мгновенно подняло ее в цене. Изваяние великого мастера было признано подлинником античных времен и продано кардиналу Сан-Джорджио Рафаэлло Риарио за 200 дукатов. Произведение же самого Микеланджело стоило тогда в пятнадцать раз дешевле. Особую проблему представляют копии с картин древних мастеров, сделанные их современниками или учениками… – Андреев задумался, глядя на картины перед собой. – Боюсь, как бы сейчас перед нами не стояла та же проблема.

– То есть? – спросил Михаил Николаевич.

– То есть может оказаться, что обе картины, что вы мне предъявили, написаны в одно и то же время. Примерно. Только одну картину писал сам Тициан, а другую – его ученик. Или этот ученик дописывал ее за Тицианом. Ведь великий художник имел особенность не заканчивать свои картины, особенно в деталях, давая своим ученикам закончить их за него. Кроме того, в те времена было много весьма талантливых копиистов. Вы знаете такого художника Альбрехта Дюрера? – неожиданно обратился к великому князю Андреев. – Слышали о таком?

– Это нюрнбергский живописец эпохи Ренессанса конца пятнадцатого – начала шестнадцатого веков, – подал голос в выручку отца великий князь Сергей Михайлович, незаметно сидевший до сего момента молча в уголке.

– Совершенно верно, Ваше Императорское Высочество, – повернулся к нему Филипп Осипович. – Так вот, его «Магический квадрат» и гравюры с изображением звездного неба – вещи, и по сей день непревзойденные. И картины его, не только великолепные по исполнению, но и наполненные неким потаенным смыслом, были весьма популярны уже при его жизни и стоили дорого. Так, только король Леопольд Вильгельм Австрийский, большой почитатель Дюрера, приобрел в середине шестнадцатого века, – тут Андреев сделал небольшую эффектную паузу, – шестьдесят восемь подделок под Дюрера, считая их подлинниками. А всего подделок и копий Дюрера было выявлено около двухсот. И это только выявлено! А сколько таких картин находится на руках в частных коллекциях! – Андреев обвел взглядом присутствующих. – В семнадцатом веке широко и успешно фальсифицировались талантливыми копиистами известные голландские и итальянские художники. Существовала даже специальная фабрика по подделке картин знаменитых художников – в Голландии, в доме некоего антиквара Уленборха. Несколько десятков молодых художников массово подделывали картины, которые потом этот Уленборх сбывал заказчикам, подтверждая их подлинность. Так он продал бранденбургскому курфюрсту более десяти картин итальянских мастеров, снабдив полотна бумагами, подтверждающими их подлинность. Тоже, естественно, фальшивыми. Позже эта фальсификация была обнаружена, но приглашенные на экспертизу специалисты разошлись во мнении, подлинны картины или нет. Так искусно были выполнены эти фальшивки. Так что копия копии – рознь…

– Я все равно должен знать, где оригинал, а где – нет, – твердо заявил атрибуционисту Михаил Николаевич.

– Понимаю вас, Ваше Высочество, и постараюсь сделать все, что в моих силах, – заверил августейшую особу Филипп Осипович.

Примерно еще с четверть часа он осматривал обе картины вдоль и поперек, смотрел через лупу на подпись Тициана, холст с внутренней стороны и лицевой; особенно пристально всматривался в размашистые смелые мазки художника. Наконец отошел от стола, спрятал лупу во внутренний карман сюртука, где было ее место, посмотрел на великого князя Михаила Николаевича и изрек, разведя руками:

– Я никогда еще не находился в столь затруднительном положении. Несомненно только то, что обе картины исполнены, очевидно, одним мастером. И будь я менее щепетильным в этих вопросах, я бы сказал: оба этих портрета принадлежат кисти Тициана. Но я так не скажу, – вздохнул Филипп Осипович. – Потому как доподлинно известно, что «Портрет Карла V» в латах был написан мастером в единственном числе. Он вообще не делал копий своих картин. Так что среди этих двух полотен есть оригинал, а есть копия. Мастерски написанная, с полностью выдержанным стилем великого художника, но – копия! Об этом, как обычно, мне сказали детали…

– И которая картина – оригинал? – с явным волнением спросил Михаил Николаевич.

Несмотря на полную уверенность, что эксперт сейчас укажет на «его» картину, Долгоруков тоже испытывал некоторое волнение. Наверное, оно передалось ему от великого князя, который явно нервничал.

– Надо полагать, эта, – указал на картину из тубуса Севы Филипп Осипович. – Я чувствую здесь вдохновение Тициана. Кроме того, все детали выписаны в его манере. В его манере выполнены детали и на этой картине, – Андреев указал на картину в раме. – Но она – лишь копия. Хотя исполнена превосходно…

– Итак, оригинал – вот он, – указал на картину Севы великий князь.

– Думаю, да, Ваше Императорское Высочество, – ответил Филипп Осипович.

– Благодарю вас и более не смею задерживать, – подавляя чувство разочарования, промолвил Михаил Николаевич.

Андреев поклонился и вышел. Когда за ним закрылись двери, великий князь подошел к картинам, долго смотрел на них молча, потом повернулся к Севе и спросил:

– Скажите, пожалуйста, а откуда у вас эта картина?

– Купил по случаю в Филадельфии, – не моргнув глазом, ответил Сева.

– И сколько вы хотите за ваш оригинал?

– Двести пятьдесят тысяч, Ваше Императорское Высочество, – твердо ответил Долгоруков.

– Но Лихачев мне продал картину за сто восемьдесят тысяч, – заметил Михаил Николаевич.

– Да, за сто восемьдесят, – согласился Всеволод Аркадьевич. – Но заметьте, за копию картины. Я же предлагаю вам оригинал…

– Сто восемьдесят тысяч за копию, – с возмущением произнес великий князь. – Прямо надувательство какое-то.

– Не думаю, что Андрей Федорович хотел вас, Ваше Высочество, прошу прощения, надуть, – сказал Долгоруков. – Скорее всего он сам не знал, что у него не оригинал, а копия. К тому же все его сопроводительные бумаги к этому портрету доказывали, что это именно оригинал.

– А мне разве легче от того, что он не знал?! – с долей сожаления и возмущения произнес Михаил Николаевич. – Сто восемьдесят тысяч псу под хвост! Не возвращать же мне ему обратно эту копию! – продолжал сокрушаться великий князь. – Это будет такой конфуз… К тому же у меня просто нет денег, чтобы купить у вас оригинал…