Эллис Питерс - Эйтонский отшельник
— Вы уверены? — мгновенно спросил его Хью.
— Конечно, милорд. Хотя мы и виделись всего один день. Но я играл с ним в кости и видел, как мой отец играл с ним в шахматы. Я совершенно уверен!
— Где это было и когда?
— Это было в Тейме, когда мы искали Бранда на Лондонской дороге. Мы остановились на ночь в тамошнем аббатстве. Этот человек приехал туда раньше нас. Мы отлично провели вечер, а утром поехали дальше. Точно я уже не помню, но было это примерно в конце сентября.
— Значит, если вы его узнали даже в таком необычном виде, то его мог узнать и ваш отец, не так ли?
— Конечно, милорд. Глаз у отца был острый, еще лучше моего. А отец сидел с ним за шахматной доской, лицом к лицу. Конечно, он узнал бы его.
Кадфаэль подумал, что так оно, наверное, и было. Дрого Босье узнал этого человека, когда в погоне за своим вилланом приехал в лесной скит к Кутреду, который еще совсем недавно не был отшельником. Дрого узнал его, и Кутред не дал ему вернуться в аббатство, где он мог бы рассказать о том, что увидел. Даже если Дрого не знал за Кутредом никаких особых грехов, он мог обронить случайное слово, не ведая, чем это грозит, и привести в скит кого-нибудь из тех, кто ищет вовсе не беглого виллана и даже кое-кого поважнее, нежели святой-самозванец. На обратном пути Дрого не уехал дальше опушки Эйтонского леса. Впрочем, он был уже достаточно далеко от скита, чтобы снять малейшие подозрения с отшельника, который, как известно, не имел обыкновения покидать свой скит.
Хотя прямых доказательств не было, сама очевидность ситуации не оставила у Кадфаэля никаких сомнений. Некоторое время запечатанный гроб с телом Дрого Босье и только что принесенное тело Кутреда стояли бок о бок. Затем приор Роберт приказал носильщикам отнести покойника в часовню. Эймер Босье закрыл лицо Кутреда и вновь занялся своими приготовлениями к отъезду. Стоило ли отвлекать и задерживать его? Голова его была занята совсем другим. Однако Кадфаэль решился задать неожиданно возникший у него вопрос.
— Что за конь был у того человека, которого вы встретили в Тейме? — спросил он.
Эймер поднял на монаха удивленные глаза, оторвавшись от своих седельных сумок, на которых он затягивал ремни. Он открыл было рот для ответа, но замялся, словно что-то мучительно припоминал.
— Он приехал раньше, чем мы. Когда мы прибыли, в конюшне было два коня. Уехал он тем же утром, причем опять раньше нас. Да, интересно. Когда мы забирали своих коней, в конюшне стояли те же два жеребца, что и вечером. Странное дело! Как это возможно, что такой благородный человек, с виду рыцарь — и вдруг без коня!
— Возможно, он оставил своего коня в какой-нибудь другой конюшне, — мгновенно решил эту простую задачку шериф.
Однако задачка эта была совсем не такая простая, — это был ключ к разгадке! Здесь, на монастырском дворе у всех на виду лежали убийца и убитый, — правосудие свершилось.
Но кто же убил убийцу?
Наконец похоронная процессия покинула большой монастырский двор, — Эймер верхом на отцовском светлой масти жеребце, Варин, ведущий на длинном поводе коня, на котором приехал в аббатство Эймер, а также молодой грум, сопровождавший телегу с гробом Дрого. Кадфаэль подумал, что, наверное, на второй день пути Эймер покинет своих еле-еле плетущихся грумов, а сам поскорее отправится домой и вышлет своих людей на подмогу. В отпевальной часовне Кадфаэль видел лицо мертвого Кутреда, — быть может, его волосы и борода были далеко не в том порядке, в каком были они у рыцаря из Тейма, однако строгая и умиротворенная маска смерти на лице отшельника вполне соответствовала сану почившего святого. Кадфаэль подумал, что едва ли справедливо то, что мертвый убийца выглядит не менее благородно, нежели какой-нибудь паладин из стана императрицы.
Хью Берингар уединился с аббатом, так еще и не успев поделиться с Кадфаэлем своими соображениями по поводу свидетельства Эймера Босье, однако замечание шерифа ясно свидетельствовало о том, что его мысли были направлены в ту же сторону и что он пришел к тем же выводам. Наверное, он сперва изложит их аббату Радульфусу. Кадфаэль подумал, что теперь ему следует заняться Гиацинтом, дабы тот мог выйти из своего убежища и снять с себя все подозрения. Разумеется, не стоит рассказывать о том мелком воровстве, к которому ему приходилось прибегать, добывая хлеб насущный, когда он странствовал в одиночку, а также о кое-каком обмане, который оказался необходимым, дабы остаться в живых. Да и Хью не станет вменять ему это в вину. А еще нужно разобраться с духовным саном Кутреда. Впрочем, остались ли тут какие-либо вопросы? Разумеется, не так уж трудно рыцарю превратиться в отшельника, но для того, чтобы стать священником, требуется куда больше времени.
Кадфаэль ожидал шерифа в своем сарайчике в травном саду, куда Хью, наверное, не преминет заглянуть после разговора с аббатом. В сарайчике было тихо, уютно и хорошо пахло пряными травами. В последние дни Кадфаэль почти не бывал здесь. А ведь ему хорошенько надо было подумать о пополнении своих запасов, покуда не начались холода, а с ними всяческие простуды и ломота в суставах. Конечно, брат Винфрид отлично управляется на грядках с перекопкой, прополкой и посадками, однако здесь, в сарайчике, ему надо было многому еще научиться. Кадфаэль подумал, что сделает еще только одну поездку, проведает Эйлмунда и сообщит Гиацинту, мол, тот может и должен объявиться и говорить в свою защиту, а потом с огромным удовольствием окунется в работу в своем сарайчике.
Хью прошел по дорожке через травный сад и сел на лавку подле своего друга, многозначительно улыбаясь.
— Чего я не понимаю, так это — зачем? — вымолвил он после недолгого молчания. — Кем бы Кутред ни был и что бы ни совершил ранее, здесь он никому не причинил вреда. Что угрожало ему? Что заставило его заткнуть глотку Дрого Босье? Подозрительно, конечно, что он изменил свою внешность и одеяние, а также образ жизни, но преступления тут нет. Что же побудило его пойти на убийство? Какая крайняя необходимость?
— Так я и думал, — с облегчением вымолвил Кадфаэль и глубоко вздохнул. — Твои мысли шли тем же путем. Я полагаю, он пошел на убийство вовсе не для того, чтобы скрыть свои метаморфозы от посторонних глаз. Так мне казалось поначалу. Но тут все не просто.
— Ну конечно! Как всегда ты знаешь нечто такое, что мне неизвестно, — заметил Хью, усмехнувшись. — А что скажешь о его коне в Тейме? Что это дает?
— Тут важен не конь, а тот факт, что его не было. Что это за рыцарь, который пустился в дорогу без коня? А вот для пилигрима это в самый раз. Что же касается кое-каких сведений, которыми мне давным-давно следовало бы поделиться с тобой, если бы мне позволили, то да, признаю, кое-что есть. Я знаю, где Гиацинт. Против своей воли я обещал молчать, покуда Эймер Босье не прекратит своих поисков и не уберется восвояси. А поскольку он уже уехал, Гиацинт может выйти из убежища и говорить в свою защиту. И ты уж мне поверь, Хью, ему есть что сказать.
— Вот оно как! — вымолвил Хью, глядя на своего друга без особого удивления. — Что ж, вполне разумно. Кто осудит его за то, что он скрылся? Ведь он меня не знает, а у меня не было тогда других подозреваемых в убийстве Дрого Босье. Теперь же ему и не в чем оправдываться, все и так ясно. Я вовсе не собираюсь его арестовывать и снимаю с него обвинение. А на барона из Нортгемптоншира я работать не намерен, у меня своих забот по горло. Приведи Гиацинта ко мне, он может пролить свет на кое-какие события, подробности которых нам неизвестны.
Кадфаэль уже думал об этом, припоминая, сколь мало Гиацинт рассказал о своем недавнем хозяине. В сторожке Эйлмунда, в кругу друзей он без утайки поведал о своих странствиях и бедствиях, однако всячески воздерживался говорить дурное о Кутреде. Но теперь, когда Кутред мертв и практически изобличен как убийца, Гиацинт, возможно, будет более откровенным, хотя наверняка он почти ничего не знает о его прошлом и тем более о недавнем убийстве.
— И где же он? — спросил Хью. — Небось, где-нибудь рядом. Ведь это он убедил Ричарда, что тому нечего бояться обряда бракосочетания. Кому, как не Гиацинту было знать, что Кутред самозванец?
— Он совсем рядом, в сторожке Эйлмунда, причем с обоюдного согласия лесничего и его дочери. Я как раз собираюсь проведать Эйлмунда. Может, мне следует привезти с собой Гиацинта?
— Нет, лучше я поеду с тобой, ибо не стоит ему появляться на людях, покуда я официальным порядком не отменил его розыск и не объявил, что все обвинения с него сняты и что он может прийти в город и наняться на работу, как всякий свободный человек.
Войдя на конюшенный двор, куда он направился, дабы оседлать свою лошадь, Кадфаэль увидел великолепного гнедого жеребца с белой звездочкой на лбу. Конь стоял под любящими руками своего хозяина, словно отливающая медью статуя, довольный тем, что немного размял ноги. Рейф из Ковентри повернул голову и улыбнулся Кадфаэлю краешком рта. Кадфаэль был хорошо знаком с этой его странной улыбкой.
