Линдси Фэй - Тайна семи

– Заткнись.

И я заткнулся. Обычно он приходил в себя быстрей. Но очевидно, что последние полчаса брат провел в Гробницах, запрашивая у шефа Мэтселла разрешения подключить к расследованию этого страшного убийства меня, в помощь ему, капитану Восьмого участка. Если газетчики разнюхают о преступлении, все местное население придет в волнение. С учетом всех стычек, в которые я вмешивался в последнее время, я буду сильно удивлен, если Мэтселл скушает хотя бы слово из того, что ему скормили. Но он доверял Валентайну. И вот теперь, судя по всему, мне предстоит расследовать убийство красавицы мулатки, которую нашли задушенной в узком проулке между Кинг-стрит и Хэммерсли.

Я продолжал изучать брата. Лицо по-прежнему бледное, цвета лоснящегося куриного жира.

– Ну, что, готов?

Вал вздохнул и зашагал вперед, достаточно уверенно и прямо, почти как канатоходец.

– Валяй, выкладывай.

– Так вот, я тут подумал. Вряд ли стоит говорить Чарльзу Адамсу всю правду.

– Если Чарльз Адамс до сих пор еще не в курсе, то он полный и законченный башка, – заметил Вал, а мы меж тем продолжали шагать по Франклин к Уэст Бродвею. – Жена исчезает, ее нет ни дома, ни на работе, никто не видел. Причем исчезает не одна, а с его пасынком и свояченицей.

– Да я бы с ума сошел от беспокойства, если б моя жена исчезла, однако это еще не означает, что он знает, что ее убили. Или что пропал его пасынок.

– Верно. Ну разве что только в том случае, если Делия и Джонас сбежали вчера домой и рассказали ему все, во что мне верится слабо.

Я кивнул, до меня только сейчас дошло, что наши пропавшие знакомые могли просто вернуться на Уэст Бродвей.

– Так ты провел опознание миссис Адамс?

Мимо прошли под ручку две звездочетки – лица красно-белые, напудрены и накрашены, как оперные дивы. Франклин-стрит оживала после ночной спячки, кругом сновали молочники, портовые грузчики, торговцы-лоточники, каждый стремился хоть что-то заработать сегодня, и в толпе они смешивались с картежниками, прочими любителями азартных игр и барменами, плетущимися домой отсыпаться.

– Нет, не провел. Миссис Адамс поручили Глейзбруку, когда он явился отбывать свою смену. – Вал выразительно закатил глаза к небу и сощурился от яркого света. – Можно было бы заменить этого инспектора кругом сыра, и никто бы не заметил, пока сыр не раскрыл бы преступление. Я попросил его пошарить в ее шмотках, вдруг найдется что интересное. И представляешь, как повезло? В кармане ее платья он нашел визитку с именем и адресом. «Миссис Люси Адамс, Уэст Бродвей восемьдесят четыре, дома по четвергам и субботам».

Я так и расплылся в улыбке, глядя на моего сумасшедшего и блистательного брата.

– Здорово! А визитка отпечатана или написана от руки?

– Не смей сомневаться в моей сообразительности. Тим. Я все подготовил заранее. Использовал ручной печатный набор. Заняло минут двадцать. Не подкопаешься.

Мы свернули на Уэст Бродвей. На противоположной стороне улицы располагался магазин, где продавали часы, в витрине рядом с нами были вывешены дюжины позолоченных и серебристых клеток с дюжинами мелких разноцветных птичек внутри. По тротуарам рядом с белыми расхаживали вполне прилично одетые чернокожие в добротных клетчатых пальто, а также кареглазые женщины в кожаных красных башмачках ручной работы, кокетливо мелькающих под нижними кружевными юбками. Нет, и чернокожие бедняки здесь тоже имелись – дворники боролись со снегом, сновала домашняя прислуга и бакалейщики, нашелся даже один торговец нотами, который громко выкрикивал расценки на свой товар. Но в целом улица имела вполне респектабельный вид. Просто и сравнить нельзя с моим районом.

– Вроде бы вот этот дом, – я указал кивком, тут же вспомнилась печальная встреча в самый разгар снежной бури. – Погоди, да это же он! Должно быть, он.

Я увидел Чарльза Адамса на другой стороне улицы. То был белый мужчина среднего телосложения с румянцем на щеках и аккуратно подстриженными волосами и бакенбардами. На тонком носу красовались очки в серебряной оправе, на подбородке – небольшая узкая бородка, уже изрядно поседевшая. Засунув трость под мышку, он развернулся к нам спиной и пытался проделать какие-то манипуляции с входной дверью.

И тут я полностью переключил свое внимание.

Окна дома смотрели слепо. Не занавешены черной траурной тканью, но закрыты толстыми деревянными ставнями с тяжелыми запорами. Обычно так охраняют опустевшие дома, чтобы в них не поселились сразу шестьдесят или семьдесят ирландцев, и ваша расшатанная кушетка пошла бы у них на дрова. В этот момент мистер Адамс обернулся, и я заметил, что на рукаве бежевого шерстяного пальто у него нет траурной повязки. Несмотря на странное состояние окон дома, он, очевидно, ничего не знал о трагической судьбе своей жены.

– Интересно, почему… – начал я и шагнул с тротуара.

Железные пальцы тотчас впились мне в руку и рванули назад. Я ударился о деревянную раму для рекламы, восхваляющей достоинства каких-то гальванических колец – якобы они выравнивают сердцебиение, унимают ревматические боли и даже используются в лечении нервной системы – все в одном флаконе. Я не был уверен, что такое возможно. Зато был твердо уверен, что если брат еще хоть раз проявит по отношению ко мне такую грубость, я точно врежу ему прямо в глаз.

– В чем дело, черт побери?

Я вырвал руку. Валентайн смотрел через дорогу, наблюдал за действиями Чарльза Адамса, господина в пальто верблюжьего цвета и темно-синей шляпе.

– Даже не знаю, с чего и начать. – Братец осторожно высунулся из-за доски с объявлением. – Уэст Бродвей, восемьдесят четыре. Разрази меня гром! Вот почему этот адрес показался мне знакомым. Просто сразу не сообразил.

– О чем ты? С чего это вдруг такие резкие движения?

– Да будет тебе, – миролюбиво заметил он. – Никакой это не Чарльз Адамс. Это человек по имени Ратерфорд Гейтс, сенатор от демократической партии Олбани. А теперь сотри это дебильное выражение со своей физиономии. Ты должен научиться, как эффективно идти по следу. Почему я не выучил тебя этому прежде – ума не приложу!

Глава 12

Вот, послушайте-ка хорошую шутку. На днях увидел на углу Франклин-стрит здоровенного молодого парня, он стоял спиной ко мне. Я тихонько подкрался сзади, схватил его за шкирку и как гаркну: «Ага, попался, наконец, беглый мерзавец!» Если б я выстрелил из пистолета прямо у него над ухом, он бы, наверное, меньше испугался. И как рванул от меня прямо к реке, оставляя за собой пыльный след!

И вот я, как тень, следовал за Валентайном, а тот, как тень, шел по пятам за человеком, которого я принял за Чарльза Адамса. Нет, это не мог быть один и тот же мужчина – Гейтс и Адамс. Это невозможно. У этих мужчин должны быть друзья, сослуживцы или партнеры по бизнесу, возможно, даже родственники.

Ясное дело.

И у меня не было ни малейшего желания размышлять над альтернативой. Потому как эта самая альтернатива казалась черным бездонным колодцем, в который даже заглянуть страшно.

– Где же тогда сам Чарльз Адамс? – все же поинтересовался я.

Достигнув Энтони-стрит, мы свернули к востоку. Вал, свистнув, подозвал разносчика газет. Парнишка уже надорвал глотку, выкрикивая новости, а сводились они к тому, что мы можем если не сейчас, то очень скоро вступить в войну или с Мексикой, или же с Англией. Брат бросил ему монетку, свернул газету трубочкой и засунул ее во внутренний карман пальто. И при этом окинул меня взглядом, который – к величайшему моему изумлению – показался почти терпеливым. А на самом деле был цепким и острым. У Вала появилась цель, он шел по следу и просто на глазах оживал.

– Где бы там ни был этот твой Чарльз Адамс, это нора сенатора Гейтса. Мне доводилось бывать здесь прежде. Ты в жизни ничего подобного не видел. Мускат, седло молодого барашка, лебедь, вырезанный изо льда…

– Я тоже здесь бывал. Там жила Люси Адамс.

– Тогда, если ты надеялся на счастливый конец, только что наметилось сильное снижение наших акций.

– Но откуда ты знаешь? Может, они вместе жили в этом доме – и Адамс, и Гейтс?

– Да потому, что я всегда знаю, откуда ветер дует, особенно если в глаз попала какая-то гадость.

Я сам до конца не понимал, почему мне так страстно хотелось, чтобы то был именно Чарльз Адамс и чтобы он любил свою жену. Ведь я собирался сообщить вдовцу скорбную новость. И тем не менее до дрожи в пальцах, до боли в суставах мне хотелось, чтобы то был именно он.

Потому что если нет никакого Чарльза Адамса, то и Люси Адамс тоже не существует. А вместо этого была одна живая, дышащая, красивая ложь, не осознающая, что она являлась персонифицированной частью некоего бессердечного замысла, а вовсе не женой.