Филипп Ванденберг - Беглая монахиня
— Кажется, ты меня не ждала? — съязвила гадалка.
— Нет, — ответила Магдалена тонким голоском и покачала головой, поначалу робко, потом сильнее, будто пытаясь прогнать наваждение. — Ты что же, значит, не умерла? — выдавила она в замешательстве.
Ксеранта разразилась демоническим хохотом, заставившим Магдалену поплотнее закрыть за собой дверь, из страха, что шум может привлечь артистов, и те обвинят ее в сговоре с гадалкой.
— А обугленный труп с диадемой, который мы похоронили на берегу Майна? — растерянно пробормотала Магдалена.
Чтобы подольше насладиться замешательством Магдалены, Ксеранта тянула с ответом и сверлила соперницу глазами.
— Мельхиор? — пронизала вдруг догадка Магдалену.
Широко раскрытыми от ужаса глазами она наблюдала, как непрошеная гостья извлекла из-за корсажа своего платья длинный, узкий, как тростник, сверкающий кинжал и поднесла к своим глазам.
— Он хотел меня убить, — с ненавистью прошипела она.
Магдалена отпрянула.
— Мельхиор хотел тебя убить? С чего бы это? Мне казалось, что он, наоборот, глаз на тебя положил.
— Вот еще! Он меня всего лишь использовал, чтобы заставить тебя ревновать, но, как мы обе знаем, промахнулся. Мельхиор был по уши влюблен в тебя, а ты не придумала ничего лучшего, чем броситься на шею Рудольфо. Тогда я решила тебя отравить. Я подумала, что уж если я не могу обладать Рудольфо, так пусть он и тебе не достанется. Когда мой план провалился, Мельхиор меня бешено возненавидел. Как-то ночью меня разбудили подозрительные звуки. Едкий дым заволок мой вагончик. Я ни минуты не сомневалась, что Мельхиор поджег мое жилище и намеревается меня убить. Мне сразу стало ясно, что он забаррикадировал мою дверь. Но чего он не мог знать, так это того, что в днище моей повозки был квадратный люк, два на два локтя, чтобы опорожнять ночной горшок. Я вылезла через него и увидела поодаль Мельхиора. Осторожно подкралась к нему и вонзила вот этот кинжал ему между лопаток, прямо в сердце. — Ксеранта как безумная замахала оружием перед лицом Магдалены.
Магдалену охватил смертельный ужас.
— Парень беззвучно, — продолжала Ксеранта, — осел на землю. Тут мне пришла в голову мысль затащить его труп в вагончик. Надо было торопиться, потому что огонь поднимался все выше и пожар могли обнаружить с минуты на минуту. Пока я из последних сил затаскивала мертвого Мельхиора в вагончик, меня осенило нацепить ему на лоб мою диадему, чтобы вы все подумали, что это я сгорела. И, похоже, мой план сработал.
Ледяное безразличие, с которым Ксеранта описывала, как она убивала Мельхиора, вселило ужас в Магдалену. Она напрасно пыталась скрыть от гадалки свои трясущиеся руки, а когда та вдруг поднесла нож к ее горлу, Магдалена застыла, не в силах сопротивляться.
В ее голове проносились лихорадочные мысли: «Как избавиться от этой сумасшедшей? Какие цели она преследует? Почему призналась в убийстве Мельхиора? Может, и Рудольфо на ее совести? Ведь она же сказала: “Уж если я не могу обладать Рудольфо, так пусть он и тебе не достанется!”»
Хотя вопрос вертелся у нее на языке, Магдалена не осмелилась задать его. Ксеранта все сильнее прижимала острие кинжала к ее горлу. Магдалена почувствовала, как из ранки по ее шее побежала тонкая струйка теплой крови. От жуткого страха все мысли улетучились из ее головы.
Откуда-то издалека до нее вдруг донесся знакомый голос, подкрепленный энергичным стуком в дверь:
— Магдалена!
Ксеранта, ни на йоту не сдвинувшая кинжал с ее шеи, сделала Магдалене знак ответить.
— Да, — нерешительно откликнулась та.
— Это Кирхнер, секретарь его курфюрстшеской милости, мне надо срочно с вами поговорить!
Магдалена посмотрела на Ксеранту, спрашивая, как ей себя вести.
Ксеранта кивнула, что Магдалена расценила как согласие мучительницы исполнить желание секретаря.
Гадалка убрала кинжал с ее горла, и Магдалена почувствовала невероятное облегчение, словно ей вновь подарили жизнь.
— Что вы хотите в такой ранний час? — крикнула она через закрытую дверь. — Ведь еще ночь, я сплю!
— Я знаю, — донесся ответ Кирхнера. — Оденьтесь, я жду!
Магдалена поняла, что Ксеранта попала в ловушку, и это придало ей смелости. Она проворно надела другое платье и только вознамерилась покинуть вагончик, как Ксеранта встала у нее на пути и схватила за руки.
— Не вздумай выдать меня! — прошипела она. — Рано или поздно ты об этом пожалеешь!
Молча кивнув, Магдалена повернула ключ в замке. Затем выскользнула наружу и заперла за собой дверь.
Кирхнер ждал ее, сидя неподалеку на штабеле досок, из которых возничие обычно сооружали сцену для представления. Рядом с ним стоял фонарь, распространявший вокруг неверный свет.
Не успел секретарь курфюрста открыть рот, как Магдалена набросилась на него:
— Что за важные дела у вас, из-за которых вы будите меня посреди ночи? Скажите, по меньшей мере, куда девался труп Рудольфо?
— Его отвезли в покойницкую за городской стеной, — пояснил Кирхнер, — как принято у нас поступать с чужаками, умершими в нашем городе.
Магдалена опешила.
— Ничего не понимаю, вы хотите, чтобы Великий Рудольфо, которому при жизни люди поклонялись, словно Христу, и пели осанну, был закопан в одной могиле с повешенными и обезглавленными, вместо того чтобы поставить ему памятник, как вашим архиепископам? Кто дал такое распоряжение? Вероятно, ваш святой отец, его курфюрстшеская милость, досточтимый Альбрехт Бранденбургский?
— Нет. Это распоряжение соборного каноника Иоганна фон Шёнеберга, на чьей территории произошло несчастье. Его высокопреосвященство еще даже не знает, что канатоходец отдал Богу душу. Он сейчас с Маттеусом Шварцем, посланником богатея Фуггера, охотится в рейнских лугах под Лорхом, там они и заночуют. Впрочем, цель моего раннего визита…
— Ну говорите же наконец! — напустилась Магдалена на Иоахима Кирхнера.
— Так вот, цель моего раннего визита следующая. Соборный каноник Иоганн фон Шёнеберг выразил желание, точнее, отдал приказ, чтобы цирковая труппа незамедлительно разобрала свои палатки на Либфрауэнплац и еще до восхода солнца исчезла из города. Его преподобие изволил так выразиться.
— Значит, его преподобие изволил так выразиться, — повторила Магдалена, зажав при этом правой рукой место пореза на своей шее.
— Его преподобие имел в виду, — продолжил Кирхнер, — что странствующие артисты причинили достаточно много хлопот городу, и смерть канатоходца — заслуженная кара Господа, поскольку Рудольфо высокомерно пренебрегал Божьими законами, когда поднимался по пеньковому канату на соборную башню. Такой трюк не под силу ни одному христианину, если только он не заклинатель духов и не заключил сделку с дьяволом.
Даже при скудном свете мерцающего фонаря можно было различить, что глаза Магдалены метали молнии.
— И вы согласны с каноником?
Кирхнер пожал плечами и ничего не ответил.
— Единственный, с кем циркачи заключили сделку, это его высокопреосвященство Альбрехт Бранденбургский, которого вы едва ли назовете дьяволом, — язвительно заметила Магдалена. — Вы же сами были посредником при заключении соглашения между ним и труппой и выплатили мне пятьдесят гульденов за наше выступление. Это вы, надеюсь, не забыли?
— Разумеется, нет, — попытался успокоить разгневанную жену канатоходца Кирхнер. — Просто дело в том, что Великий Рудольфо мертв и уже не сможет выманить ленивых жителей Майнца на большую Соборную площадь!
Ослепленная яростью и, видимо, как и все люди, загнанные в угол, способная на безрассудные поступки, Магдалена раздраженно бросила:
— Ну да, конечно. Тогда я взойду на канат и поднимусь на башню. Это привлечет не меньше зевак!
Секретарь архиепископа устремил на Магдалену изумленный взгляд, чтобы удостовериться, что он не ослышался и что возмущенная женщина не разыгрывает его и не дурачится. Но, увидев решимость на ее лице, ответил:
— От этой затеи лучше отказаться, если вам дорога ваша жизнь. Далеко вы не продвинетесь. У Великого Рудольфо был особый талант, данный лишь немногим.
— А это не ваша, а моя забота, — оборвала Магдалена Кирхнера, и она не шутила. В памяти ее всплыл таинственный эликсир, которым Рудольфо пользовался перед выступлениями. Он ведь тоже раньше никогда не поднимался на высокий канат. Теперь она была полна решимости испробовать это на себе. Магдалена сама не знала, откуда у нее взялась смелость для столь рискованного предприятия. Она лишь интуитивно чувствовала, что сделает это.
— А теперь пойдите и скажите вашему соборному канонику, что жена канатоходца сегодня в полуденное время совершит восхождение по канату, как и накануне Великий Рудольфо. — Когда же Кирхнер не сразу внял ее наущению, она прикрикнула на него: — Исчезните наконец!
