Томас Свон - Охота на Сезанна
– Что это?
– Фотография, – ответил Джоунз. – Снятая «Полароидом» на обычную пленку. Картина такого размера может быть воспроизведена с помощью фотоаппарата с хорошим объективом. Цвета делаются на компьютере и соответствуют оригиналу с точностью до девяноста девяти процентов. Наконец, наносятся краски. Это очень секретный процесс, – объяснил Джоунз.
– Я поеду на юг, как голливудский антрепренер с фотографией?
Оксби кивнул:
– Вы произведете сенсацию, привлечете внимание. Особенно внимание Вулкана.
– Предположим, у нас получится, но Вулкан может прорваться через кольцо охраны, и я с ним столкнусь.
– Это вряд ли произойдет, но вы в любом случае сможете подать нам сигнал, и, если захотите, мы дадим вам пистолет. Вы когда-нибудь им пользовались?
– Я когда-то охотился, но не держал в руках револьвер лет десять.
– Не боитесь брать его в руки? – спросил Оксби.
Ллуэллин помотал головой:
– Мне бы попрактиковаться.
– Мы сделаем еще лучше. Возьмите свой пистолет, а потом с вами поработает наш инструктор, когда вам будет удобно.
– Вы говорите так, будто я уже согласился.
Оксби улыбнулся:
– Просто вы задаете правильные вопросы.
– У меня есть еще вопросы. Что будет с моей картиной, с настоящей?
– С вашего согласия Алекс Тобиас доставит ее в Экс-ан-Прованс. С ним поедет его жена, но даже она не будет знать, что Алекс везет эту картину.
– Кто сделает копию. Или это тоже секрет?
– Я отвечаю за это, – ответил Джоунз. – Я сделаю снимки, остальное закончат специалисты Кембриджа из Массачусетса.
– Джоунз доставит копию к вам домой и поможет вставить ее в раму, в которой сейчас оригинал, – сказал Оксби.
– Когда вы собираетесь сделать снимки? – спросил Ллуэллин.
– Как только вы вернетесь в Нью-Йорк, – ответил Джоунз.
– Если хотите, оставайтесь со мной, – сказала Ллуэллин. – Я буду в Париже в этот уик-энд, а в воскресенье поеду в Фонтенбло на встречу по вопросам безопасности. Я вернусь в Нью-Йорк в следующую среду.
– Я надеялся на это, – произнес Оксби. – Я и сам туда собираюсь.
– А леса Фонтенбло нам для тренировки не подойдут?
– Не наш участок.
– Тогда постреляем в пятницу, – сказал Джоунз.
Ллуэллин дал Джоунзу визитную карточку:
– Позвоните мне из аэропорта. Вас встретят.
Оксби поглядел на Джоунза:
– Ты мне еще должен последний отчет.
– Я его получу послезавтра. Нового там будет мало, мы все еще работаем над составом растворителя.
– Держись за это, Джоунз, – мрачно произнес Оксби. – Нам должно повезти.
Глава 32
Фургон Педера Аукруста стоял в ста ярдах от дома Фредерика Вейзборда. Место было выбрано не случайно: отсюда дом просматривался особенно хорошо, все было отлично видно, включая серебристый «порше» Летока, припаркованный прямо перед домом. Недели не прошло с того дня, как Леток напал на него со своей бандой. Правая рука Педера все еще плохо действовала, порезы на ладони не зажили. Хуже всего дела обстояли с лицом и ухом, в рану попала инфекция. Это было так серьезно, что во вторник утром ему пришлось пойти к врачу в Валлорисе. Молодой врач тщательно промыл раны и наложил на порезы двадцать восемь швов. Педер наблюдал за домом Вейзборда уже третий день, но так и не смог пробиться через охрану и вернуть картину.
Аукруст никак не мог понять, кто же находится в доме: Вейзборд, Леток, его подружка или экономка? В пятницу днем Вейзборд уходил куда-то на три часа; туда-сюда сновала экономка; в воскресенье она вышла, когда раздался колокольный звон, – наверное, в церковь. Но другие? Нанял ли Леток кого-нибудь наподобие Кота для усиления охраны?
В этот же воскресный день Аукруст отогнал фургон под огромную березу. Погода переменилась, солнце затянуло облаками, дул холодный ветер, сделавший бесконечное ожидание еще более неприятным. Он вновь и вновь вспоминал телефонный разговор с Астрид, позабавленный тем, что полиция окрестила его Вулканом. Если бы они знали, они назвали бы его Хеймдаллем, скандинавским богом огня. От Астрид он также узнал, что расследование вел некий инспектор Оксби, невысокий, очень любопытный человек, и что они с Ллуэллином собирались поехать в Фонтенбло, чтобы разработать план безопасности, касающийся выставки картин Сезанна. Однажды Аукруст задремал, и ему привиделась Маргарита Девильё, будто она проходила мимо и остановилась у его машины. Она улыбнулась ему, но когда он открыл ей дверь, Маргарита исчезла.
Днем в понедельник, в десять минут шестого, «порше» медленно выехал на подъездную аллею. Аукруст направил на водителя бинокль. Это была девица, одна. Она выехала на улицу, он последовал за ней. Она остановилась на торговой площади в миле от дома. Аукруст припарковался неподалеку и проследил за тем, как девица вбежала в один из павильонов, а через несколько минут появилась с пакетом и газетой. Она очень спешила. Когда девица вставляла ключ в замок дверцы, подле нее появился Аукруст.
– Позвольте вам помочь, – сказал он.
– Non, monsieur,[20] – резко ответила она. – Non, merci[21]
Аукруст ухватил ее за запястье и отобрал ключи. Это произошло в одно мгновение.
– Не пугайтесь, – спокойно сказал он. – Позвольте мне открыть дверцу.
Он встал так, чтобы она увидела его лицо.
– Вы не можете…
Она замолчала на полуслове, уставившись на нож с длинным клинком, который он приставил к ее горлу.
– Ни слова, – нахмурившись, сказал Аукруст. Он велел ей сесть на пассажирское место, а сам сел за руль.
Она заплакала.
– Уберите нож. Пожалуйста. – Ее слова были едва слышны.
Он положил нож на приборную панель перед собой.
– Я его положу сюда. Мы его оба можем видеть.
– Что вы хотите? – спросила она.
– Я хочу, чтобы ты позвонила Летоку.
Она молчала, краска сбежала с ее лица.
– Ты ездила с Летоком и Вейзбордом в Женеву?
Она молчала.
– Ездила? – спросил он настойчивее.
Она молча кивнула.
– У месье Вейзборда была с собой картина?
Она снова кивнула.
– Он привез ее обратно домой?
Казалось, она хотела ответить, но отвела взгляд.
– Он вернулся с картиной?
Аукрусту нужен был ответ, точный ответ, но он понимал, что угрозы только пугают ее. С притворной заботой он спросил:
– Как тебя зовут?
Она снова посмотрела на него.
– Габи, – ответила она.
– Твоя семья живет в Ницце?
– Моя мать.
– Ты живешь с Летоком?
– А разве это вас касается?
– Меня касается Леток. Месье Вейзборд заплатил ему за это. – Он поднял руку и указал на забинтованное ухо. – Сейчас Вейзборд платит ему за охрану, но он платит мало.
– Пять тысяч франков в день, – с вызовом сказала Габи.
– Картина, которую Леток охраняет, стоит сто миллионов франков.
– Это глупая картинка старика с черной бородой.
– Ты ее видела?
– Я спала рядом с ней в машине.
– Вейзборд привез ее с собой?
– Он повесил ее на стену над кроватью. – Габи взглянула на него. – Думаю, на ночь он берет ее в кровать.
Аукруст завел «порше», и они двинулись в направлении Сент-Этьен. В холле небольшого отеля Аукруст увидел телефонную кабинку. В справочнике он нашел Фредерика Вейзборда, записал номер, дал Габи точные указания, как ей говорить с Летоком. Габи набрала номер и, когда ответила Иди, попросила Летока.
– Я с месье Аукрустом… Он позвонил в полицию… потому что Вейзборд солгал тебе… он правда солгал!.. Он не может продать картину… Полиция скоро будет там… Встретимся в отеле «Гуно»… Месье Аукруст говорит, что ты должен прийти… Ты должен сказать Вейзборду, что я попала в аварию… что тебе нужно взять его машину… что ты уезжаешь ненадолго… Встретимся в отеле…
Последние слова она произнесла, как будто читала по написанному – и читала плохо. Она положила трубку.
– Не знаю, придет ли он в отель, – сказала она. Аукруст тяжело посмотрел на нее:
– Придет.
Габи покачала головой:
– Он хотел знать зачем. Вы не сказали мне, и я не смогла ему ответить.
Воздух в маленькой телефонной кабинке стал горячим и тяжелым от пота и ее дешевых духов. Педер положил нож в карман, взял Габи за руку и вывел наружу. Он велел ей подождать в холле, а сам отошел, чтобы поговорить с администратором за стойкой, потом вернулся и сказал:
– Скоро приедет такси. Оно отвезет тебя в отель «Гуно».
Он вложил деньги ей в руку.
– Но вы сказали, что я смогу сама поехать в отель.
– Я передумал. – Аукруст двинулся к двери.
– Но машина Летока – что я скажу ему?
– Ты только что сказала ему, что попала в аварию. Отель «Гуно», – напомнил он ей.
Он поехал на «порше» к торговой площади, припарковал машину в наименее освещенном месте и пошел к своему фургону.
Было уже без четверти восемь, стемнело. Во всех комнатах в доме Вейзборда горел свет. Гараж был открыт, но машины Вейзборда там не было. Леток должен быть в центре Ниццы. Аукруст остановил машину в начале подъездной аллеи.
