Евгений Сухов - Бомба для империи
– А откуда я узнал про два миллиона и предстоящую махинацию с ними? – спросил Ленчик.
– Конечно, ты узнал о предстоящей афере с двумя миллионами случайно. Когда ходил по поручению Совета директоров нашего акционерного общества в контору к «Гольденмахеру» уточнять сроки поставки рельсов и подслушал его разговор с Быстрицким.
– Давай подробнее, – попросил Ленчик. – Итак, я по вашему поручению отправляюсь на Малую Проломную в контору торгово-закупочной фирмы «Гольденмахер и компания»…
– Чтобы сообщить ее директору, что завтра деньги лягут на его счет, – продолжил мысль Ленчика Долгоруков.
– И чтобы уточнить сроки поставки первой партии рельсов из Германии, – тотчас добавил Ленчик.
– Верно! – одобрительно посмотрел на него Сева. – Ты приходишь, застаешь господина Гольденмахера на своем месте и сообщаешь ему радостную весть. Вы оба счастливы столь замечательным обстоятельством, возможно, выпиваете по этому случаю по рюмахе, и ты отправляешься восвояси, совершенно забыв…
– …поговорить о сроках поставки первой партии рельсов…
– Именно!
– Я решаю совершить променад по магазинам, – воодушевленно продолжил Ленчик, – часа два или три хожу по ним, совершаю покупки и вдруг вспоминаю, что забыл спросить господина «Гольденмахера» о сроках поставки первой партии рельсов…
Долгоруков снова на лету подхватил мысль Ленчика:
– Зная, что тебе придется отчитываться перед нами о своем визите в торгово-закупочную фирму, взявшуюся поставлять нам рельсы, ты возвращаешься в контору «Гольденмахера». Колокольчик на входе почему-то не звенит, и ты проходишь в контору, никем не встреченный.
– Я прохожу в помещение и слышу из дальней комнаты разговор…
– Да, – кивнул Всеволод Аркадьевич. – Говорит Гольденмахер. Голос второго человека тебе не известен…
– Стало быть, я не знаю этого Быстрицкого? – спросил Ленчик. – Ну, для полициантов?
– Нет, и никогда не видел. Но из подслушанного разговора ты понимаешь, что бенефициар будет рядиться под немца… Ну, так вот, ты слышишь, как Гольденмахер инструктирует неизвестного тебе человека, что и как он должен будет сделать завтра. И понимаешь, что этот Гольденмахер собирается попросту украсть наши деньги. Неслышно ты покидаешь контору и чешешь затылок…
– Понял, – сказал Ленчик. – А почему, узнав, что этот Гольденмахер собирается украсть два миллиона, принадлежавшие нашему Акционерному обществу, я тотчас не рассказал об этом вам?
– Давай подумаем вместе… А с тобой, – Всеволод Аркадьевич весьма дружески посмотрел на партнера, – приятно работать.
– Спасибо, – Ленчик потупил взор, ибо похвала Долгорукова, случающаяся столь редко, была сродни бальзаму на душу.
Всеволод поднялся и стал расхаживать по кабинету, пыхтя сигарой. За окнами уже стояла ночь, и где-то вдалеке лаяла собака, создавая впечатление, что кроме них троих, Севы, Ленчика и этого лающего пса, в окружающем мире никого больше не существовало.
– Может, я просто не успел рассказать вам о замысле Гольденмахера? – задал вопрос Ленчик.
– Не годится. Возможности, чтобы рассказать остальным членам Совета директоров нашего акционерного общества о намечающейся краже двух миллионов рублей Гольденмахером, у тебя имелись, – отверг его предложение Долгоруков. – Перво-наперво, когда ты вернулся из его конторы, потом, когда мы ехали на пароходе.
– А может, я просто не поверил в этот подслушанный разговор? – так, на всякий случай, спросил Ленчик.
– Не-ет, ты пове-ерил, – протянул Сева и хитро глянул на него. – Поэтому и придерживал эту информацию и никому пока не хотел ее сообщать.
– А может, шантаж? Я проникся желанием заполучить от этих двух миллионов свою долю?
– Интересная мысль, – оценил Долгоруков предложение Ленчика. – Но не очень логичная. Ты – единственный из директоров «Акционерного общества Казанско-Рязанской железной дороги», кто не дворянин и не купец. Ты выбился в люди из самых низов. У тебя имеется возможность продолжить свой карьерный рост и стать очень богатым человеком – официально и законно, имея от строительства и дальнейшей эксплуатации «железки» свой процент до скончания века. Тебе нет никакого резону бросать все на полпути и уходить в подполье, заимев пускай даже треть от этих двух миллионов. Это конец пути для тебя… Нет, нелогично, согласись.
– Согласен, – кивнул Ленчик, приняв резонные доводы Всеволода Аркадьевича. – Тогда почему все же я не рассказал о намечающейся краже?
– Именно потому, что ты выбился в люди из самых низов, – ответил, улыбаясь, Сева. – Ведь остальные директора акционерного общества выше тебя по социальному происхождению и интеллекту. Следовательно, тебе необходимо было чем-то выделиться среди них. Выделиться тем, чего у них нет, и тем самым сравняться с ними. Поэтому о краже ты ничего и не рассказал. Потому что захотел…
– Стать героем! – добавил за Долгорукова Ленчик.
– Именно! – просиял Сева. – Браво! Именно героем! Ты захотел сам предотвратить эту аферу с немцем и получением по аккредитиву двух миллионов рублей и с триумфом вернуть их нашему акционерному обществу. Ты – герой! Тебе рукоплещут остальные директора акционерного общества. Более того, теперь они твои должники, ведь ты спас их детище от банкротства, а их самих – от нищеты и прозябания…
– Однако я не успеваю стать героем, потому что попадаю в участок после инцидента на пароходе.
– Точно.
– И когда меня в участке прижимают, сообщаю об афере с двумя миллионами полиции. Чтобы как-то выгородить себя, ну и предотвратить «кражу века».
– Тоже верно, – согласился Сева.
– Тогда все ясно.
– Я доволен, – ответил на последнее заявление Ленчика Всеволод Аркадьевич. – А еще я горжусь тобой.
– Ну, уж… – снова стало неловко Ленчику.
– Это правда.
– Да перестань ты…
– Послушай, – Долгоруков серьезно посмотрел на Ленчика, – я часто вру?
– Не понял.
– Ну, лгу я часто? – повторил свой вопрос Всеволод Аркадьевич.
– Нет, – недоуменно ответил Ленчик. – Я такого вроде и не припомню вовсе.
– Во-от. Не вру я и сейчас…
– Благодарствую, – слегка зардевшись, сказал Ленчик.
– Не могу не сказать тебе еще об одной опасности, – посмотрел Сева прямо ему в глаза после недолгого молчания.
– Это насчет Густава?
– Да, насчет Густава.
– А что Густав? – спросил Ленчик и принялся размышлять вслух, как его когда-то учил Долгоруков: «Думай вслух, когда надо что-то решить серьезно. Спорь с собой. Выдвигай предположения и опровергай их. Будь одновременно в двух ипостасях: думающего и его оппонента. Тогда решение оформится быстрее и правильнее». – О том, что произошло, Густав так или иначе узнает. Скорее всего, от Луки. Мне думается, тот найдет способ сообщить Густаву о том, что произошло.
– Я тоже так думаю, – согласился Всеволод Аркадьевич.
– Это будет информация из первых рук, а потому наиболее достоверная, – продолжил Ленчик свои мыслительные изыскания. – И Густав поймет, что на этот раз его не «кинули», а промах допустил сам Лука… конечно, при моем участии, – добавил он.
– Вот это-то меня и беспокоит, – произнес Долгоруков с нескрываемой тревогой.
– А что я? – посмотрел на него Ленчик. – Я – мелкая сошка, с которой Густав просто не захочет связываться. Не по рангу ему это будет. Сам посуди: где он и где я. Это же несравнимо… Главное – вы ни при чем, и это ему будет известно от Луки.
– Не факт, что он подумает именно таким образом и уж тем более примет это, – заметил Сева.
– А нам начхать, что и как он там подумает, – горячась, сказал Ленчик. – Главное, что он предпримет. Вряд ли он зашлет к нам «второго Луку» с прежними целями. Скорее всего, смирится с потерей денег…
– Не забывай, что мы остались у него в должниках, – задумчиво произнес Всеволод Аркадьевич.
– Можно подумать, что у него больше нет дел, как только выбивать долги из своих должников, – хмыкнул Ленчик, скорее для успокоения Долгорукова.
Но это не сработало. Всеволод сказал:
– Насколько мне удалось узнать этого человека, он ничего не прощает…
– Совсем ничего?
– По крайней мере, обид, – не сразу ответил Всеволод Аркадьевич. – А то, что мы его кинули, – несомненно, обида для него личная. Он чувствует себя оскорбленным.
– Ах, какие мы нежные…
– Не шути так, – сказал Долгоруков. – При нашей встрече Густав рассказал мне один интересный и поучительный случай. Четыре года назад некий господин, который был должен организации Густава шестьдесят тысяч франков, решил их не отдавать. Он сменил имя, изменил внешность и тайком уехал в захудалый портовый городок президентской республики Уругвай прямо на границе с Аргентиной. Чтобы, если что, по-быстрому свалить за рубеж. Так вот, за неделю перед моей встречей с Густавом его нашли с перерезанным горлом и стофранковой банкнотой во рту. Было не похоже, что Густав лжет… Просто рассказал об одном частном случае из своей практики. А потом добавил, что тот, кто хочет, чтобы все было шито-крыто, слишком многого хочет. Часто так не бывает; в нашей афере могут случиться бреши, о которых мы даже не подозреваем.
