Андрей Сеченых - Эхолетие
– Как только увидишь объект, пропусти его на десять метров вперед и спокойно, заметь, спокойно, а не рывком выходишь из машины. Мягко закрываешь за собой дверь, держа при этом его постоянно в поле зрения. Дистанция до объекта должна быть максимально безопасной. Это значит, что главное – чтобы он не срисовал тебя. И не менее важно, чтобы ты не потерял его из виду. Запомни, ты наблюдаешь за ним, мы за тобой. Поэтому заранее информируй нас о действиях объекта. Он повернул направо – ты упираешься правой рукой в бок, если налево, то левой рукой соответственно. Если объект развернулся и идет в обратную сторону, подними руку к голове, если потерял его, – Рафик грозно сверкнул глазами, – поднимешь обе руки к голове. Если внимательно будешь смотреть на свои часы – это знак, что ты просишь сменить тебя. Кстати о смене. Проведешь его не больше километра, дашь знак, и мы тебя поменяем. Задача для всех, – он развернулся в пол-оборота к двум мужчинам и одной женщине, расположившихся на заднем сиденье, – установить его адреса и возможные контакты, которые так же введем в адрес. Фотосьемка обязательна, Гриша, – он обратился к одному из сидящих сзади, – но в разумных пределах, конечно.
У здания университета они благополучно взяли Поля под контроль, но на этом их благополучие и закончилось. Тупица тажер мало того, что как ошпаренный вылетел из машины, едва не оторвав ей пассажирскую дверь, но начисто забыл про инструктаж и практически наступал на пятки французу. На протяжение всего маршрута он не подал ни единого знака, так что Рафику, который был за рулем, пришлось изрядно попотеть. На площади Заставы объект резко развернулся и пошел в обратном направлении, при этом едва не сшиб с ног стажера. Рафик был вне себя от ярости. Поэтому, когда молодое пополнение уселось в машину, бригадир монотонным голосом делился с ним своими соображениями про его отца и мать, про родовую травму, которую тот, очевидно, получил двадцать три года назад, про неизлечимые формы заболевания коры головного мозга и про школу балета, как альтернативу профессии чекиста, если вдруг что-то пойдет не так…
Недолго думая, Лёшка напялил на затылок вязанную синюю шапку, которую держал в кармане куртки на случай сильных морозов, подошел к раздаче, снял с нее чай и пирожок с повидлом, заплатил в кассе девять копеек и, немного сгорбившись, подошел к столику Поля. Не снимая шапки, он взгромоздился на стул спиной к выходу и заодно к влюбленным чекистам. Поль от неожиданного вторжения едва не подавился очередным пельменем. Он еще больше ссутулился и начал активно работать челюстями, пытаясь дожевать горячий пельмень и начать разговор. Лёшка навалился локтями на стол, приблизил лицо к Полю и почти беззвучно прошептал: «Молчи, за тобой следят. Поешь и спокойно иди домой, головой по сторонам не крути. Я приду позже». После чего одним махом слопал пирожок, поставил чай на край стола, поднялся и, не поворачиваясь, пошел вглубь кафе в сторону туалета. У любого наблюдателя это не вызвало бы удивления – на то и существуют ватерклозеты. Эту кафешку Лёшка знал, как свои пять пальцев. Здесь директором работал дядя Миша, его сосед по дому, и Самойлов частенько к нему забегал просто поболтать, а иногда, когда в карманах было пусто, заодно и бесплатно поесть. Лёшка прошел мимо туалета и, повернув направо, оказался в длинном коридоре с расколотыми квадратиками кафельных плиток на полу и кривыми от бесчисленных слоев краски стенами сине-желтого цвета. Справа промелькнули перекошенные белые двери с надписями «склад», «разделочная», «комната отдыха» и «директор». Лёшка открыл засов на двери запасного выхода и, громко хлопнув дверью, оказался в маленьком дворике. Он пересек его быстрым шагом и, пройдя дворами пару кварталов, благополучно сел на автобус и поехал в сторону своего дома.
Оганесян курил сигарету, успокаиваясь после разноса стажеру. Тот сидел молча рядом и виновато сопел. Неожиданно из кафе вышел француз, поднял воротник и, не глядя по сторонам, повернул налево и пошел в сторону Комиссаржевской. С небольшим интервалом показалась стройная фигурка лейтенанта Миловановой и отправилась в ту же сторону. А её напарник Яковлев не появлялся. Так, это становилось интересным и значило только одно – ребята зафиксировали контакт. Оганесян в зеркале заднего вида проводил взглядом Милованову и завел машину. Но Яковлев вышел только спустя пятнадцать минут и с расстроенным видом сел на заднее сиденье…
Поздним вечером Лёшка позвонил в широкую, обтянутую коричневым дерматином дверь. Она открылась почти сразу и из-за нее выглядывало встревоженное лицо Поля:
– Алекс, ну наконец-то … давай проходи, рассказывай, что случилось – а то я места себе не нахожу. Как же ты меня напугал в кафе … скажи, а ты не мог ошибиться?
Самойлов скинул куртку, расшнуровал ботинки и привычной дорогой попал на кухню. Налил кофе в чашки, сел за стол и, размешивая сахар, обратился к другу:
– Начнем с тебя. Какие результаты осмотра? – Самойлов шумно отхлебнул горячий напиток.
– Алекс, у меня пусто. Я ничего не нашел, – Поль замялся и опустил голову, – да и вообще… не умею я искать, как оказалось, – он взял ложку и монотонно начал чертить круги в чашке.
– Ты сахар-то кинь, потом уже можно мешать – ну не знаю, как там во Франции, а у нас в СССР именно так делают, – пошутил Лёшка, – у меня две новости, в том числе и хорошая. Заметив, как вскинулись брови его друга за стеклами очков, он продолжил: – Я нашел твой дом, Поль! – не тряси меня за рукав!.. твою мать … кинь полотенце – у меня кофе на джинсы пролился. Старик, успокойся и послушай. Да, я нашел это место, причем на твоей чётной стороне!.. – это была месть за опрокинутый кофе.
– Алекс, там стопроцентно не было никаких арок, я проверял, – взмолился Поль.
– Арок не было, правильно, но ты сам мне рассказывал про два сросшихся дерева во дворе – вот по ним я и нашел. Значит так, там два дома разбомбило из трех в годы войны, но один остался, и главное – остались люди, у которых можно многое узнать. Люди… – Лёшка задумался на секунду. – Люди там, кстати, очень даже любопытные. Познакомился с одним стариканом, он дворником работает. Очень странный тип, задал мне больше вопросов, чем я ему. Интересовался фамилией моей двоюродной бабки, которая с моих слов якобы жила в этом доме, а когда я спросил в свою очередь про тех, кто там жил до войны, дед сослался на склероз. Ну ничего, мы еще раз его проведаем, но уже вдвоем.
Лёшка перевел дыхание, сделал приличный глоток кофе и, закурив сигарету, продолжил:
– Теперь о неприятном. За тобой следят. Спокойно, – он сдерживающим жестом осадил Поля, готового было задать еще десяток вопросов сразу. – Я предполагаю, даже уверен, что это дело рук Нелюбина. Ты же не лазил нигде по радиоактивным помойкам, нет? И госсекретами не торговал, нет? Тогда остается что? Правильно, сунулся к гэбэшнику, вот он тебе глаза на спине и нарисовал.
– Алекс, я не боюсь, – успел вставить реплику бравый Поль, – Я ничего плохого не сделал, значит, мне бояться нечего.
– К сожалению, я боюсь, Поль, – ответил Лешка. – Я боюсь, что они могут пойти на принцип и что-нибудь состряпать против нас. Иначе, если они следят за невиновными, их там по голове не погладят. А нам с тобой потом трудно будет отбрехаться. Я пока не могу понять – почему, но Нелюбин не просто так возбудился. И еще я боюсь, что даже если они ничего не придумают, но я попаду в их поле зрения, то потом о хорошей работе и поездках за границу мне можно будет забыть навсегда.
– Это почему? – искренне удивился Дюваль. – Какая связь между испорченной репутацией и отсутствием вины, я не понимаю.
– Всё предельно просто, Поль, кому нужны непонятные персонажи, если есть альтернативные, прозрачные и кристально чистые. Никто не хочет рисковать.
– Скажи, а они-то тебя не засекли? – до преподавателя французского стало доходить сказанное, – они наверняка тебя видели со мной в кафе. И что теперь нам делать?
– Око видит, да зуб неймет, – улыбнулся Лёшка и, предвосхищая вопрос, пояснил: – У меня так бабушка говорила. В смысле, видеть-то они видели, да вот потрогать не смогли. Я выскользнул через черный ход и дверью грохнул напоследок. А дядя Миша, это мой знакомый, очень не любит, когда её вообще открывают. Так что они еще поломают себе голову. Так, теперь насчет дальнейшего. У нас с тобой еще два мероприятия – поездка в Синие Дали, где мы попытаемся найти и опросить гражданина Сороку, и второе, снова на Плехановскую, надо доделать то, что начали. Ладно, мне пора… Домой мне пока не звони, сам тебя найду. А насчет моего инкогнито, так это временно, побуду немного в тени для возможного маневра, но потом, рано или поздно, всё равно придется представить свою морду общественности в погонах. А по большому счету задача у нас одна – научиться думать и действовать быстрее, чем они.
– Алекс, – Поль встал и протянул руку, – Я всё понимаю и чем ты рискуешь, и зачем вообще тебе всё это надо. Я хотел сказать тебе спасибо за то, что ты уже сделал и не обижусь, даю слово, если ты больше не будешь в этом участвовать.
