Дж. Джонс - Пустое зеркало
— Вы согласны, Вертен?
Вопрос Гросса вывел адвоката из размышлений. Он давно потерял нить разговора.
— Извините, задумался. Так с чем я должен быть согласен?
— Что нам сейчас нужно проверить правильность основной версии. Что кронпринца Рудольфа десять лет назад убили, инсценировав самоубийство.
— Вряд ли это возможно. — Вертен пожал плечами. — Мемуары Фроша, думаю, исчезли навсегда. Если вообще существовали. Охотничий замок Майерлинг давно перестроен. Там сейчас монастырь кармелитов. Большинство находившихся там в ту ночь, включая Братфиша, кучера кронпринца Рудольфа, и камердинера Фроша, мертвы. Как же вы предлагаете это проверить?
— Осмотреть труп.
— Но кронпринц погребен в склепе в церкви Капуцинов. Кто нам позволит вскрыть саркофаг?
— Не кронпринца, Вертен, а его любовницы, Марии Вечера, которую он якобы застрелил перед тем, как покончить с собой.
— Что вы сможете доказать, осмотрев сгнивший труп?
— Пока не знаю, Вертен. По крайней мере заставим убийцу зашевелиться и совершить какой-нибудь опрометчивый поступок. А возможно, там окажется что-то и поинтереснее червей.
Гросс поднялся с кресла.
— Крафт-Эбинг, вы, как всегда, меня поразили. Большое спасибо за помощь, и, пересекая сегодня вечером Ринг-штрассе, пожалуйста, оглянитесь по сторонам.
Психиатр кивнул:
— И вы тоже, Гросс. Будет очень жаль вас потерять.
Вертену не понравилось, что эти двое вздумали шутить по такому совсем несмешному поводу.
Они направились к двери.
— Дайте мне знать, если семейство Вечера согласится на эксгумацию, — добавил Крафт-Эбинг им вслед. — Для этой цели вам понадобится врач.
Глава двадцатая
У дома их ждал Климт. По его просьбе бывший сокамерник Гуго направил к нему троих громил. У каждого на голове котелок, а во внутреннем кармане пиджака если не пистолет, то уж обязательно нож или кастет. Физиономии соответствующие. Климт не стал представлять телохранителей, а Гросс и Вертен не настаивали на формальностях. Вчера вечером идея такого эскорта криминалисту не понравилась, но сегодня, кажется, он не возражал.
Вот в таком окружении они двинулись по Ринг-штрассе к ближайшей стоянке фиакров.
— Вертен, у меня к вам вопрос как к историку-любителю, — произнес Гросс. — В каком состоянии сейчас пребывает мать этой несчастной девушки?
— Ну, при дворе ее с тех пор не принимают. Обвинили в том, что она свела свою красивую молодую дочь с кронпринцем, — как говорится, бросила ее в объятия Рудольфа. Однако Елена Вечера — весьма честолюбивая аристократка, еще довольно молодая, замужняя — вряд ли бы отважилась сводить свою семнадцатилетнюю дочь с Рудольфом. Ходили даже слухи, что она сама пыталась уложить к себе в постель кронпринца. Но все это к действительности не имело никакого отношения. Посредницей между кронпринцем и юной Марией выступила тетя императрицы, графиня Лариш, тоже Мария. И ей тоже отказали от двора. Я слышал, что она недавно вышла замуж за певца из Баварии и живет в Мюнхене.
— Это понятно, Вертен, — нетерпеливо проговорил Гросс. — Но меня интересует мать этой убиенной девушки.
— Она рассталась с высшим обществом. Хотя ее братья, известные повсюду как «мальчики Бальтацци», преспокойно в нем вращаются. Большие любители скачек. В сезон бегов вы всегда их сможете найти на ипподроме во Фройденау.
— Вертен!
— Да, да, Елена Вечера. Насколько мне известно, она по-прежнему живет в своем фамильном особняке.
— Так давайте же отправимся туда, — предложил Гросс.
— Но к баронессе нельзя заявляться просто так. Надо соблюсти этикет. Прислать свою карточку и ждать приглашения.
— Чепуха, Вертен. Если вы все правильно описали, эта дама будет рада нас принять. Она наверняка изнемогает от скуки. Так что давайте поторопимся. — Гросс махнул кучеру фиакра подъехать. — Не будем терять время.
Они влезли в экипаж, а Климт со своей командой сели в следующий.
Прибыв на место, Вертен убедился в правоте криминалиста. Они передали свои карточки пожилому дворецкому, а через десять минут их приняла баронесса Елена Вечера.
Вертен знал, что в свое время она слыла красавицей. Ее отец, Фемистокл Бальтацци, выходец из Малой Азии, был весьма преуспевающим коммерсантом. Сама она родилась в Леванте. Трое ее братьев были знаменитыми в Англии заводчиками скаковых коней. Елена вышла замуж за австрийского дипломата, которому родила нескольких детей. Особую известность снискала ее дочь Мария, из-за своей безвременной смерти в Майерлинге.
— Мне известно о вашей деятельности, доктор Гросс, — сообщила баронесса после представлений.
Свет в комнате был настолько тусклый, что Вертену не удавалось как следует разглядеть ее лицо. Скорее всего это было устроено намеренно. Значит, слухи о том, что после смерти дочери и изгнания из общества она сильно постарела, имели под собой почву.
— Очень приятно это слышать, баронесса, — отозвался Гросс с вежливой улыбкой. — Извините за наш визит без предупреждения. Я объяснял адвокату Вертену, что это не соответствует этикету, но он настоял на своем. Вы уж его простите.
Баронесса бросила на Вертена укоризненный взгляд, затем повернулась к Гроссу:
— Выходит, у вас ко мне срочное дело?
— Это так, баронесса. И вас оно может несколько встревожить, о чем я искренне сожалею. Дело в том, что мы с коллегой пишем статью о действиях полиции во время трагических событий в Майерлинге.
При этих словах она шумно вздохнула.
— Статья будет опубликована в моем альманахе «Архив криминалистики». Это профессиональное издание, которое читают криминалисты во всем мире. Мы надеемся, что после ее выхода нелепые слухи относительно смерти вашей дочери и кронпринца наконец прекратятся. Для этого нам нужна ваша помощь.
— Бедное дитя. — Елена Вечера всхлипнула. — Ее так оклеветали.
— Именно поэтому мы к вам и пришли, дорогая баронесса, — продолжил Гросс. — Чтобы покончить с клеветой относительно вашей дочери. Я убежден, что она погибла случайно, потому что оказалась в плохом месте в плохое время. Никакого самоубийства там на самом деле не было. И юная Мария, к несчастью, оказалась случайной жертвой интриг. Думаю, я смог бы это доказать, если вы дадите разрешение на осмотр ее останков.
Вертен был уверен, что эта женщина будет приветствовать любые попытки очистить имя дочери от клеветы и с готовностью подпишет согласие на эксгумацию.
— Это совершенно невозможно, — сухо проговорила баронесса, неожиданно вставая. — Вам известно, как долго я жила в изгнании? Почти десять лет. И только теперь что-то начинает проясняться. На прошлой неделе я получила приглашение на званый вечер от принцессы Меттерних. И я не стану рисковать и ворошить старое сейчас, когда мое трагическое одиночество, возможно, заканчивается.
Вертен, конечно, удивился, но не очень. За свою адвокатскую практику он повидал разных людей. Баронессу положение в обществе заботит больше, чем доброе имя покойной дочери, значит, надо попытаться найти другой подход.
— Наверное, пришло время сообщить баронессе о действительном положении вещей, — произнес он.
Такой неожиданный поворот разговора Гросса не обескуражил.
— Я оставляю это на ваше усмотрение, адвокат Вертен, — деловито отозвался он.
— Баронесса, — произнес Вертен со значением, — должен довести до вашего сведения, что наше расследование санкционировано сверху.
— Вы хотите сказать… — начала баронесса, но Вертен ее прервал:
— Мы не свободны раскрыть имя поручителя, но можете быть уверены, что это весьма важная персона при дворе. И ваша помощь там будет воспринята благосклонно.
— Вам следовало бы сказать об этом сразу. Конечно, сделайте все, что нужно, и расскажите миру о невиновности моей дорогой Марии.
— В таком случае, баронесса, поставьте вот здесь вашу подпись. — Вертен протянул ей письмо к аббату монастыря, где была похоронена Мария Вечера.
— Все, что угодно, все, что угодно. И пожалуйста, намекните вашему… покровителю о моей глубочайшей преданности дому Габсбургов.
Вечером, когда они прибыли в монастырь, в небе сверкнула молния, и загремел гром. Как в дешевой мелодраме, подумал Вертен. Женоподобный аббат в коричневой рясе и с тонзурой на макушке сжал письмо баронессы Елены Вечера своими пухлыми пальцами и с шумом втянул в себя воздух.
— Весьма необычно.
— Госпожа желает эксгумировать тело своей дочери, — пояснил Гросс. — Вот наши работники. — Он кивнул в сторону подчиненных Климта, стоящих с котелками в руках. — А это наш нотариус, — кивок в сторону Вертена, — и врач, — последний кивок в сторону Крафт-Эбинга, которому пришлось ради этой поездки оторваться от ужина.
