Убийство в доме свиданий - Сергей Васильевич Карпущенко
— Степан Андреевич, пора нам…
Стали подниматься на третий этаж. Хозяйка, беспокоясь о доходах, и не подумала очистить свое заведение от посетителей, поэтому Выжи-гину и его помощникам то и дело попадались парочки, идущие то вверх, то вниз.
— Это здесь, идите сюда! — позвал чей-то голос, и Выжигин с Остаповым, полицейским фотографом и врачом пошли по узкому коридору, где рядом с одной из комнат стояла целая толпа народу, мужчины в форме, женщины. Прибытия сыщиков ждали: околоточный надзиратель, вызванный сразу, как только горничная Даша нашла проститутку Иоланту мертвой, дворник, зачем-то вызванный тоже, сама хозяйка заведения, Амалия Генриховна Афен-дик, похожая на классную даму из женской гимназии, а вовсе не на владелицу борделя.
— Это ужасно! — с сильным немецким акцентом, ломая руки, сразу сказала она. — Получится огласка, да? В мое заведение перестанут ходить, да? — заглядывала она в глаза Выжиги-ну, а тот, вспомнив предписание инструкции, требующее от хозяйки заведения каждый день проводить осмотр тел и белья проституток, отвел взгляд от ее ученого лица.
Он прошел в комнату, бòльшую часть которой занимала широкая кровать с резной спинкой. На стене в изголовье — скверная литография «Леды с лебедем» Рубенса, шифоньер со всякими безделушками, подаренными посетителями и купленными на собственные деньги, — пестрое убожество, способное доставить радость только недорогой проститутке или мелкой лавочнице. Сама убитая лежала на постели навзничь, и ее тело было прикрыто простыней.
— Снимите простыню, — приказал Выжи-гин, и его приказ тотчас исполнил Остапов, сделав это очень легко, одним движением.
Убитая была совсем нагой, и Выжигин услышал рыдания, раздавшиеся за его спиной, — кто-то из товарок женщины, вновь увидев мертвую подругу, не смог сдержать чувств. Его почему-то раздражил этот плач, показавшийся притворным.
— Пусть посторонние уйдут! — бросил он через плечо. — Приведите того, кто первый увидел тело.
Послышалось шушуканье, чьи-то скорые шаги, а он продолжил осмотр убитой. Женщина лежала на спине в своей холодной нагой доступности, и тело ее, уже успевшее пожелтеть, напоминало хорошо полированную кость мамонта. Из-под ее правой груди торчала рукоять кинжала, похожего на испанский стилет времен Изабеллы и Фердинанда, а может быть, и подделка под старинное оружие. Крови вытекло немного, струйка, уже потемневшая, змейкой скользнула от раны по коже и растеклась небольшой лужицей по простыне. Наконец явилась горничная Даша.
— Ага, да-да, — согласно закивала она, становясь рядом с Выжигмным и трясясь, глядя на убитую пристально и жадно.
— Что <да-да>? — не понял Выжигин, а Остапов через плечо негромко сказал ему:
— Эта девка, горничная, что везде комнаты убирает, первая убитую нашла.
— Ага, да-да! — все бормотала Даша, так и не пришедшая в себя от пережитого ужаса.
— Здесь вое так и осталось, как было? — как можно мягче спросил Выжигин у девушки. — Ничего не трогали?
— Ага, да-да, — кивала Даша. — Иоланточка так и лежала на спине, окно открыто было, а мужчины не было, да-да, ага.
Выжигин кинул взгляд на раскрытое окно. Подошел к нему. Рамы, двойные кстати, уже были заклеены и замазаны на зиму. Посмотрел вниз — внизу блестела брусчатка проезжей части улицы, катился экипаж с ярко горевшими огнями.
— Окно открыл не иначе как убийца, ваше благородие, — подсказал Остапов, носивший должностное звание городовой сыска. Плотный невысокий малый из деревенских, он начал в Питере с извозчика, потом стал негласным осведомителем сыскного отделения, постовым городовым, и вот теперь он был чином сыска. Подчиняясь Выжигину, он тем не менее считал себя в полиции куда более тертым калачом, чем его начальник, а поэтому мог давать советы.
— А зачем же он его открыл? — спросил Степан Андреевич, двигая туда-сюда раму.
— Как зачем, господин надзиратель! — расплылась от удивления конопатая простецкая рожа Остапова. — Он ведь в окно ушел, а вещички свои так на стульчике и оставил — извольте поглядеть, все, даже подштанники.
Выжигин не осмотрел еще и половины вещей, представлявших интерес для следствия. Он шагнул к стулу, на который была небрежно брошена мужская одежда — так раздеваются только впопыхах. Вицмундир с петлицами и погонами Министерства путей сообщения, брюки, сорочка, галстук. Да, получалось, что мужчина только для того и открывал окно, чтобы убежать после убийства таким необычным способом. Кальсоны и нижняя рубашка свидетельствовали о том, что уходил он с места преступления совершенно голым.
— А ну-ка, Остапов, подойдите к окну.
Выжигин растворил окно пошире. Посмотрел снова вниз, налево, направо, даже вверх — над окном нависал карниз здания.
— Выгляните и представьте хорошенько — мог бы мужчина, пусть и сильный, ловкий, выбраться отсюда?
Городовой со знанием дела повертел головой, высунувшись наружу.
— Ну, я вам вот что скажу, — снова заулыбался он, возвратившись в комнату, — если сильно захотеть, та выбраться еще как можно. Тренированный человек и за карниз руками ухватиться может, на подоконник встав, до трубы вон той водосточной прыгнет, а дотянется, если шею сломать не захочет. Да только ума не приложу, за каким лядом энто вершить? Ну, убил ты шлюшку, будь она неладна, так и иди спокойно через главные двери. А в окно, зачем, да еще нагишом? Псих он, наверное, был, ваше благородие. Оттого и женщину красивую убил, а потом со страху голым да и убежал. Поймаем мы его сегодня же ночью!
Фотограф между тем начал свою работу, и комната скоро наполнилась дымом сгоревшего магния. Выжигин, и сам склонявшийся к тому, что убийство проститутки — дело рук какого-то психопата, решил все-таки провести расследование по всей формой вызвал госпожу Афендик, которая сразу
