Мальтийский крест Павла Первого - Наталья Николаевна Александрова
Я оглядела комнату. Это было небольшое помещение, где имелся фарфоровый умывальник, овальное зеркало в золоченой раме и кресло с резными подлокотниками и бархатной обивкой, назначение которого я определила, увидев круглое отверстие в сиденье.
Я подошла к этому зеркалу и еще раз внимательно оглядела себя…
Если я надеялась, что в этом зеркале отражение будет не таким ужасным — моим надеждам не суждено было сбыться.
Как говорил незабвенный мультяшный ослик Иа-Иа — душераздирающее зрелище.
Кстати, этот ослик — мой любимый киногерой. К нему я чувствую искреннюю симпатию. Видимо, я нахожу в нем близкую, родственную душу.
Так вот, из зеркала на меня смотрело существо, которому больше всего подошло бы название «кикимора болотная».
Я кое-как подобрала осклизлые зеленоватые пряди и обернула их банданой. Спасибо Порфирьичу — если как следует закрепить бандану, этого зеленого ужаса не видно.
Правда, я стала похожа на начинающую рокершу, но это, в конце концов, не страшно.
Я еще немного поработала над банданой, закрепила ее, вытерла мокрое лицо салфеткой и хотела уже вернуться к остальным, как вдруг у меня возникло странное и неприятное ощущение — как будто кто-то смотрит мне в спину.
Я зябко поежилась и обернулась — кроме меня, в туалетной комнате никого не было.
Снова повернулась к зеркалу…
И опять почувствовала спиной чей-то пристальный взгляд.
Да что же это такое!
Мама говорит, что я очень мнительная, что я все время что-то выдумываю… может быть, и сейчас я себя просто накручиваю?
На этот раз я не стала оборачиваться. Наоборот, я приблизилась к зеркалу и пристально вгляделась в него.
В комнате было полутемно, и мне показалось, что в этой полутьме у меня за спиной бесшумно прошел человек в старинном камзоле и пудреном парике, с горящей свечой в руке…
Я моргнула — и человек исчез.
Я повернулась и вгляделась в ту часть комнаты, где я только что его видела.
Конечно, там никого не было.
Показалось.
И тут я увидела на стене надпись.
Надпись была сделана чем-то красным — неужели кровью?
Состояла она из двух слов:
Долгота дней.
Я вспомнила Порфирьича и принюхалась к красным буквам.
Они пахли не кровью (хотя я понятия не имею, как пахнет кровь).
Но эти буквы определенно пахли какой-то химией — то ли ацетоном, то ли каким-то другим растворителем. Значит, краска, а не кровь. Но если вы думаете, что мне от этого стало легче, то глубоко ошибаетесь. Глядя на эти буквы, я почувствовала, что на меня накатывает странное чувство. Не паника, нет, и не страх.
Это было… это было что-то необычное, как будто я стою перед очень высокой и непрозрачной стеной и знаю твердо, что там, за ней, совершенно другой мир. И даже не мир, а все другое, такое, что и представить нельзя. И я никогда этого не увижу, да, может, и не надо. И вдруг в этой стене приоткрылось маленькое окошечко. Оно настолько мало, что и разглядеть-то ничего нельзя в этом потустороннем мире, но я втягиваю носом воздух оттуда и понимаю, что это что-то необычное, что человек может там оказаться, но вот возвращаются оттуда единицы…
Я попятилась и уперлась рукой о фарфоровую раковину. И под руку попалось что-то маленькое и круглое. Я повернулась, с трудом отведя глаза от надписи, и увидела, что в руке у меня кольцо. Точнее перстень. Довольно большой, на мужскую крупную руку. Перстень был с виду простой, светлого металла, похоже на серебро. А вместо камня плоский овал, на котором выгравирован крест. И не простой, а мальтийский, уж крестов этих я в Михайловском замке навидалась, могу отличить.
Я зажала кольцо в кулаке и выглянула из туалетной, окликнув Порфирьича:
— Посмотри, что здесь!
Порфирьич уловил волнение в моем голосе и с проворством, неожиданным при его возрасте, влетел в туалетную.
— Ну, что здесь у тебя?
— Вот, посмотри… — Я шагнула к тому месту стены, где увидела странную надпись.
Но там ничего не было.
Стена была чистой.
Я отступила в сторону, посмотрела правее, левее — никакой надписи не было.
— Порфирьич, но я только что видела здесь, на стене, надпись… честное слово, я не выдумываю…
— Какую надпись? — с живейшим интересом спросила Леокадия Львовна, которая, оказывается, тоже просочилась в туалетную и теперь в волнении смотрела на меня.
— Здесь, на стене, была надпись… чем-то красным…
— Кровью? — Глаза Леокадии вспыхнули.
— Да нет, по-моему, какой-то краской…
— Краской пахнет, — подтвердил Порфирьич, принюхавшись к стене. — Но где же надпись?
— Исчезла… — протянула я виновато.
— А что было написано?
— Что-то странное… широта дней… нет, не широта — долгота. Точно — долгота.
— Долгота дней?! — повторила за мной Леокадия Львовна. — Вы уверены?
— Да, точно — долгота дней… именно так… а что? Эта фраза вам что-нибудь говорит?
Но она вместо ответа спросила с жадным любопытством:
— А больше вы ничего не видели?
— Видела… — ляпнула я не подумав и тут же расстроилась — сейчас меня поднимут на смех. Говорит же мама — мне лучше лишний раз промолчать…
Но слово — не воробей. Леокадия Львовна приступила ко мне с тем же жадным любопытством:
— А что? Что вы видели? Или кого?
— Человека… мужчину со свечой…
— Это он, он! — выпалила Леокадия и схватила меня за руки. — Это император! Он часто появляется в этой части замка, правда, обычно по ночам. Или поздно вечером, когда стемнеет. Многие наши сотрудники его видели!
— Леокадия Львовна! — строго произнес появившийся в дверях замдиректора.
— Что — Леокадия Львовна? — огрызнулась хранительница. — Я уже… не будем уточнять, сколько лет Леокадия Львовна!
— Не нужно распускать эти недостоверные слухи! Девушка подумает, что у нас в музее рассадник мракобесия!
— Это не слухи! И никакое не мракобесие! У нас почти все его видели! И даже знают, что делать, когда встретишь призрак императора! Нужно подпрыгнуть на левой ноге и сказать: «Доброй ночи, ваше императорское величество!» И тогда он уйдет!
— Ну и ну! — замдиректора даже растерялся от такого напора.
А я представила Леокадию Львовну, прыгающую на левой ножке, и прыснула.
Порфирьич взглянул на меня заботливо и проговорил с видимым облегчением:
— Ну, слава богу, ты вроде отошла… поедем уж отсюда, я немного поснимал…
— Стойте! — опомнился замдиректора. — Куда же вы? Сейчас полиция приедет, я вызвал! Ведь все же у нас труп…
— Это у
