Николай Томан - По светлому следу (повести)
В землянку вошли полковник Белов и майор Рахманов.
— А ты чего не спишь, куме? — шутливо обратился Белов к старшему сержанту.
Полковник был постоянно весел. Кажется, еще не было такой неприятности, от которой бы он приуныл. Расточая направо и налево свои, иногда несколько грубоватые, шутки, он всегда делал это добродушно, не думая никого оскорбить или обидеть.
Пока Яценко бормотал что-то о том, что рад бы поспать, да возможности нет, полковник, не слушая его, направился к Кедровой и, улыбаясь, протянул ей руку:
— Приветствую вас, красавица!
— Вы бы мне лучше доброй ночи пожелали, — засмеялась Кедрова.
— Именно доброй, а не спокойной. До спокойной еще далеко.
— Значит, будем работать?
— Да, работать. Но вы не пугайтесь! Трудиться придется мне, вы же ступайте пока отдыхать.
Полковник снова протянул ей руку и сказал:
— Спокойной ночи!.. Ну, а тебе, куме, — обратился он к Яценко, — придется пободрствовать. Ого, как вытянулась твоя физиономия! И здоров же ты спать, куме! Ну, да что с тобой поделаешь. Достань-ка мне дело номер тридцать да устраивайся здесь на ящиках. Ты ведь, говорят, как факир, можешь спать хоть на гвоздях. Ложись, куме, отсыпайся на здоровье, а когда понадобится, я тебя разбужу. В это время вошли в землянку остальные офицеры штаба.
— Ну-с, — повернулся к ним полковник, — а вы все марш спать! Подъем в шесть ноль-ноль. Спокойной ночи и приятных сновидений!
Разведсводка
К исходу суток офицеры общевойсковой разведки штаба армии составляют разведсводку. Короткий, отпечатанный на одной или двух страницах документ впитывает в себя кропотливую и небезопасную работу разнообразных органов армии за целые сутки. Тут есть все: положение войск противника, действия его авиации и артиллерии, данные дневных наблюдений за передним краем и всеми просматриваемыми участками фронта неприятеля, результаты ночных поисков, опросы пленных, данные авиаразведки и наблюдения за работой вражеских войсковых раций.
Добывая эти сведения, в дивизиях и корпусах, в артиллерийских и инженерных частях десятки опытных разведчиков с различных пунктов, вооружившись стереотрубами, перископами и биноклями, зарывшись в землю или забравшись на деревья, в любую погоду просматривают каждую видимую пядь земли врага.
Пройдет ли группа солдат вдоль фронта, проследуют ли повозки с ящиками, донесется ли шум поезда со стороны вражеской станции, промелькнет ли где-нибудь между деревьями связной велосипедист — все это тщательно заносят в свои журналы наблюдений разведчики-наблюдатели, указывая точную дату, время суток, квадрат или более точную координату топографической карты. Ничего не ускользнет от их внимания. Они всё слышат и видят, всё точно записывают и своевременно доносят своему штабу. Даже тогда, когда пелена тумана закрывает поля видимости, когда длительные дожди косым пунктиром штрихуют просматриваемые участки, разведчики все равно ведут наблюдения, занося в журнал плотность тумана, длительность дождя, его интенсивность и глубину видимости.
Когда же ночь черным своим маскхалатом скрывает от глаз территорию врага, на смену зрению разведчиков приходит их слух. Наблюдателей сменяют тогда “слухачи”. Они почти вплотную подбираются к переднему краю обороны противника. Изощренный слух их улавливает малейшие шорохи, едва слышные звуки, идущие издалека. По ровному глухому шуму опознают они движение пехоты, по дробному гулу, фырканью и цокоту копыт — конницу, по прерывистому лязганью металла — артиллерию и по беспрерывному металлическому грохоту гусениц и резкому шуму моторов — танки и самоходки.
Уходят разведчики и в глубину вражеских позиций и там, в шести-десяти километрах от переднего края обороны, ведут скрытое наблюдение за огневыми точками, живой силой и оборонительными сооружениями врага.
А пока войсковая разведка прощупывает передний край и тактическую глубину обороны противника, авиация углубляется в его тылы, а радиоразведка тщательно следит за работой его засеченных радиостанций, их перемещением, исчезновением или появлением новых раций. К вечеру через пункты сбора донесений, через посыльных и нарочных стекаются в штаб армии письменные донесения, схемы, карты, аэрофотоснимки, шифровки. И тогда штабные офицеры-разведчики принимаются наносить все это на карту, сопоставляя свежие сведения с уже имеющимися и определяя степень их достоверности. Постепенно такая карта густо покрывается графическими символами фортификационных сооружений, артиллерийских позиций, огневых точек и минных полей. Вписываются номера новых вражеских частей, перемещаются старые. Беспрерывно меняющаяся обстановка на карте еще энергичнее приходит в движение. Она дополняется и уточняется с каждым телефонным звонком, с каждым вновь полученным донесением. Напряженным, лихорадочным пульсом войны бегают на карте цветные карандаши, нанося все новые и новые условные знаки.
Обычно разведсводка бывает готова к вечеру. Однако в этот день еще задолго до установленного срока начальник разведки штаба армии доложил командарму, что перед фронтом армии противник пришел в движение.
— Что же это — перегруппировка? — спросил его командарм.
— Части противника перемещаются почти без соблюдения обычных мер маскировки, — отвечал начальник разведки. — Похоже, что противник встревожен чем-то и спешит усилить свою оборону.
Фотопленка Кедровой
В тот же день генерал Погодин срочно вызвал к себе Астахова. Аудиенция была предельно короткой, но капитан Астахов был не только удовлетворен ею, он был счастлив.
Генерал принял его, как обычно. Ни одним словом не высказал он своего одобрения, но по выражению его лица, по интонации голоса и по многим другим, почти неуловимым признакам понял капитан, что генерал им доволен.
Победа Астахову казалась очевидной. Командарм одобрил поданную им мысль и осуществил ее. И вот теперь официальные данные разведки со всей убедительностью объективных фактов подтвердили ее. Стало несомненным, что противник уже принимает контрмеры против вчера только разработанной штабом армии операции фиктивного наступления.
Это было даже не его личное торжество, а торжество логики, в которую капитан так верил и без которой не представлял себе разумной деятельности.
Выйдя от генерала и направляясь к себе, на свежем воздухе Астахов успокоился и понял, что повод к торжеству пока еще слишком незначительный. По сути дела, все осталось пока попрежнему, и до решения основного вопроса было еще очень далеко. Но все-таки была уже и маленькая победа, ибо круг, в котором находилось порочное звено, сузился, и сузился не произвольно, не случайно, а вследствие специально проведенного разумного действия. Значит, если и дальше действовать в какой-то логической последовательности, то и окончательное решение будет найдено.
Рассуждая таким образом, Астахов пробирался по узкому, скользкому от грязи дощатому настилу вдоль улицы поселка, в котором был расположен штаб армии. До домика его было уже недалеко, когда неожиданно встретился ему майор Гришин, вышедший из соседнего переулка. Капитан хотел было доложить ему результат посещения генерала, но майор перебил его.
— Все знаю, — сказал он. — Я только что от разведчиков. А для вас у меня дело. Знаете ли вы, что у Кедровой имеется отличный фотоаппарат?
— Да, конечно. Она ведь этого не скрывает.
— Что у нее — наш ФЭД или какая-нибудь немецкая штука?
— Наш ФЭД.
— Ну, а как Кедрова фотографирует? — Имел удовольствие у нее фотографироваться. Могу доложить — фотограф она отличный.
Майор попросил у Астахова зажигалку. Прикуривая, сказал, понизив голос:
— Поинтересуйтесь, что она фотографирует. Пленку проявляет она в фотолаборатории армейской газеты. Найдите повод посмотреть ее негативы. Были вы сегодня в редакции?
— Нет, не был.
— Ну, так зайдите непременно.
Гришин кивнул ему и завернул за угол. Астахов пересек грязную улицу и направился на окраину села. Однако не прошел он и трехсот метров, как увидел вдруг Наташу Кедрову. Она выходила из соседнего переулка.
“В редакцию я еще успею, — решил капитан, — нужно будет поговорить с ней…”
— А, Наталья Михайловна! — весело воскликнул он. — Далеко путь держите?
— На свою квартиру.
— Нам по пути. Вы, кажется, где-то недалеко от меня живете?
— Не знаю, где вы разместились, а я еще с тремя девушками живу в конце вот этой улицы.
— Ну, так нам определенно по пути! — засмеялся капитан.
Они пошли рядом. Наташа, помолчав немного и не глядя на Астахова, сказала:
— Знаете, товарищ капитан, когда меня называют по имени и отчеству, мне почему-то всегда кажется, что надо мной подшучивают.
