Диана Стаккарт - Гром среди ясного неба
У меня же было ощущение, будто я погружена в вечную зиму.
Когда-то возможность попасть в великий город Милан была верхом моих мечтаний. Что может быть интереснее, чем затеряться в причудливом переплетении городских каналов, рыночных площадей и узких, мощенных камнем переулков? Но после той жуткой ночи несколько месяцев назад я поклялась себе, что не стану пускаться ни в какие, даже самые невинные приключения.
Я вздохнула, чувствуя, что какой-то уголок души жаждет чего-то нового, возбуждающего. Казалось, прошла целая вечность с той поры, когда я с радостью ждала, когда мастер позовет меня среди ночи помочь ему разгадать очередную тайну, не дававшую ему покоя. Что касается элегантного костюма пажа, то он пылился на дне моего сундучка, вместе с другими вещами.
Этот наряд вышел из-под умелой иглы Луиджи и был сшит для меня по заказу Леонардо. Переодевшись в мальчика-слугу, я сопровождала мастера в его визитах к герцогам, посланникам и графам. Я редко, можно сказать никогда, не удостаивалась внимания этих знатных особ. Ну кому интересен какой-то паж! Мой наряд позволял мне смешиваться с толпой обитавших в замке слуг, давая возможность выведать секреты, которые сам Леонардо никогда не мог бы узнать. Однако вот уже несколько месяцев эти красивые шелка лежали без дела, спрятанные подальше от посторонних глаз точно так же, как и я из практических соображений, прятала свою истинную сущность.
— Дино!
Упоминание моего имени вывело меня из состояния задумчивости. Оказалось, что меня зовет отнюдь не кто-то из моих товарищей, а сам Леонардо. Очевидно, дела, вынудившие его отправиться в город, отняли у него меньше времени, чем предполагалось. Эта или другая причина, например, более важное дело, заставили его вернуться раньше. Я послушно вскочила, надеясь, что мастеру не пришлось искать меня.
Но, разумеется, он меня искал.
— Хорошо, что ты здесь, мой мальчик. Ты избавил меня от необходимости заниматься твоими поисками, — с довольным видом произнес Леонардо, направляясь ко мне.
Признаюсь честно, его появление не слишком меня обрадовало, и все равно я смотрела на него полным восхищения взглядом. Хотя чаще всего мастер носил одну и ту же скромную тунику и штаны, как и мы, его ученики, в иные дни он облачался в дорогой наряд аристократа. Сегодня был именно такой день. Впрочем, туника на нем была довольно неброской расцветки, хотя обычно он предпочитал гораздо более яркие тона.
Его темно-синий наряд, отороченный коричневым, имел рукава с разрезами, сквозь которые была видна кремовая блуза. Короткая туника выгодно подчеркивала его стройные ноги, обтянутые темно-синими лосинами. Гриву длинных темных волос венчала пышная шапка в тон. Неудивительно, что Леонардо считался одним из самых красивых мужчин при дворе Сфорца.
Меня внезапно пронзил тонкий клинок печали. Когда я впервые переступила порог мастерской Леонардо, сердце мое мгновенно исполнилось тайным восхищением перед этим великим мастером, тогда как его отношение ко мне — вернее, к юноше по имени Дино — оставалось лишь отеческим. Я даже осмеливалась представить, что могло бы произойти между нами, узнай он о том, кто я такая. Но все изменилось, когда за считанные дни я полюбила и потеряла мою первую любовь, славного капитана стражи герцога Миланского.
В своем безутешном горе я мысленно корила Леонардо за тот ужасный случай, унесший жизни капитана и юной графини. Лишь позднее мне стало ясно, что мастер был лишь инструментом в руках того, кто замыслил эту трагедию. Однако, горький осадок в душе все равно остался. Единственная польза для меня заключалась в том, что после этого случая изменилось мое отношение к Леонардо. Былая влюбленность прошла, ее сменило искреннее почитание учителя преданной ученицей.
Мастер остановился передо мной. Лицо его было бесстрастным.
— Поскольку я легко нашел тебя, — напомнил он мне, — то сегодня ты будешь свободен. Я надеялся, что ты вместе с остальными ушел в город.
— Я занимался тем, чем вы велели, мастер, и провел весь день в стенах замка, делая наброски, — запротестовала я. — Мне казалось, я с большей пользой проведу свободный день за этим занятием, вместо того, чтобы отвлекаться на соблазны шумного города.
— Мой милый мальчик, иногда невредно поискать разнообразия, — с доброй улыбкой возразил мой наставник. — Но поскольку ты с таким старанием совершенствовался в ремесле, то позволь мне посмотреть, в чем ты преуспел за день.
Я слишком поздно угадала его намерение. Я открыла было рот, чтобы возразить, но прежде чем успела остановить Леонардо, он взял у меня тетрадку.
Она открылась там, где была заложена грифелем. Взгляду Леонардо открылось то, над чем я самозабвенно трудилась до тех пор, пока меня не отвлек от рисования четвероногий проказник Пио. Охваченная нехорошим предчувствием, я поспешно подавила негромкий стон. В следующий миг улыбка сошла с лица Леонардо. Это его взгляд остановился на странице с моими рисунками. Я терялась в догадках, что он скажет после неожиданно возникшего молчания. Могу сказать лишь одно: что портрет, который пыталась создать, я бы воздержалась показывать, особенно мастеру.
Леонардо довольно долго изучал мою работу… изображение архангела Михаила с распростертыми крыльями и сверкающим мечом в руке. Я выбрала довольно распространенный сюжет, в духе библейских образов, которые любил рисовать на фресках сам Леонардо. На первый взгляд мой ангел-воин не представлял особого интереса, хотя бы потому, что тема была достаточно избитой.
Но я знала: Леонардо будет рассматривать мои рисунки с интересом.
Мысленным взором я видела то, что наверняка увидел он в прекрасных чертах мужского лица, нарисованного черным грифелем, а именно, мстительную сущность архангела. Поза святого Михаила была традиционной, немигающий взгляд устремлен на зрителей. Но хотя на нем и было привычное белое одеяние, а в руках сверкающий меч, мускулистая фигура архангела отличалась от ее обычных изображений. Это был не столько посланец Всевышнего, сколько чувственное, вполне земное создание мужского пола. В общем, мой рисунок скорее был уроком анатомии, нежели религиозным сюжетом.
Однако более всего земным архангела делали его глаза.
Рисуя их, я хотела передать во взгляде жизненную мощь, отличавшую и его тело. Однако то, что получилось на странице моей тетради, было намного мрачнее и сильнее. В глазах архангела не было горделивого праведного гнева. Скорее в них читалась внутренняя боль простого воина, уставшего от сражений, пусть даже битвы эти были предначертаны свыше.
Мне не нужен был натурщик для моего портрета. У архангела были те же прекрасные черты, какие я видела во сне каждую ночь. Лицо, которое мне больше никогда не увидеть в дневные часы.
Не успела эта мысль промелькнуть в моей голове, как Леонардо вновь посмотрел на меня и наши взгляды встретились. На какое-то мгновение в его глазах промелькнула та же самая боль, что переполняла меня, как будто он угадал мои душевные муки. У меня перехватило дыхание. Неужели он, как и я, до сих пор болезненно переживает события той жуткой ночи?
Впрочем, в следующий миг лицо учителя приняло свое обычное, слегка насмешливое выражение. Он закрыл тетрадь и протянул ее мне.
— Отличная работа, мой мальчик. Уверен, что придет время, когда я буду просить тебя рисовать фрески, а не штукатурить стены.
Не успела я задуматься о таком неожиданном повышении, как мастер поспешил добавить.
— Мы позднее поговорим о твоей новой работе, Дино. В данный момент мне нужно, чтобы ты пошел со мной, потому что твое присутствие необходимо при обсуждении нового заказа, который я взялся выполнить для Моро.
Под этим именем он имел в виду, разумеется, герцога Миланского, которого из-за его смуглой кожи прозвали Моро, то есть мавром. Будь мне поручено сделать наброски к портрету Лодовико Сфорца, я бы сосредоточила внимание на резких чертах его лица, которые, принадлежи они более жизнерадостному человеку, скорее показались бы красивыми, нежели жестокими. И, конечно же, я бы особо подчеркнула густую копну черных как смоль волос, которыми он так гордился, хотя они уже и начали редеть на макушке.
Холодный властолюбивый правитель, он стал герцогом Милана несколько лет назад, после того, как был убит предшественник, его родной брат. Хотя придворные советники постоянно указывали на виновника этого злодеяния, Лодовико воспользовался распрями и захватил власть над Миланом, отняв герцогство у вдовы и ее малолетнего сына, своего племянника, прямого наследника престола.
Хотя Моро и утверждал, что его приход к власти был лишь временной мерой, — до той поры, когда мальчик повзрослеет, чтобы взять на себя эту роль, — никто не верил, что Лодовико когда-нибудь выпустит из рук бразды правления герцогством. Если он и уступит власть, то лишь под давлением силы. Мнение народа вскоре подтвердилось. Лодовико отказался от роли регента и попросил папу даровать ему титул, на который он по сути дела не имел права. Папа еще не дал согласия, и Лодовико решил узаконить неправедно присвоенный титул, ведя войны против соседних провинций.
