Дункан Кайл - Черный Камелот
Вздохнув, Боле начал:
– Мы располагали тремя основными источниками. Первый – наше посольство в Лондоне, где Риббентроп прекрасно поставил дело. Здесь всегда хватало людей, испытывавших интерес к нашей стране. Мы систематически выведывали их точку зрения и весьма часто приглашали их в Германию. Вы были бы удивлены, если бы узнали, сколько британцев, занимающих видное положение, предпочитали Гитлера Болдуину и Чемберлену.
– Что за люди?
– Политики, служащие гражданских ведомств, в частности министерства иностранных дел, светские красавицы, музыканты, актеры, журналисты...
– Понятно. Полный спектр посетителей посольства. А другие источники?
– Представители деловых кругов, главы компаний. После периода депрессии вдруг обнаружилось, что на них производит сильное впечатление то, как набирает обороты промышленность Германии всего лишь спустя несколько лет после образования рейха. В рамках обмена деловыми визитами удалось выяснить одну очень важную деталь, касавшуюся многих англичан.
– А вы задавали вопрос в лоб?
– Хотят ли они такой же режим в Англии? Иногда – задавал, но не часто. Видите ли, британцы не любят вопросов в лоб.
При этом человек, конкретно заявляющий, что он намерен поставить профсоюзных лидеров к стенке, вне всяких сомнений, вызвал бы симпатии. Деловые люди любят прочную, стабильную экономическую систему.
– А третий источник?
– Туристы. Люди, приезжавшие посмотреть, что у нас делается, которым нравилось то, что они видели. Мэры приходящих в упадок промышленных городов, взглянув на Эссен, хотели увидеть то же самое у себя дома. Редакторы провинциальных газет, главы городской администрации, которым нравился путь, по которому шла Германия и о котором они только могли мечтать.
– Приличный список, – оценил Шелленберг. – И сколько всего человек?
– Около двух тысяч, – с гордостью заметил Боле.
– Две тысячи, на которые вы могли бы положиться?
– По-видимому, не на всех. Но на многих.
– Примите мою благодарность, – произнес Шелленберг, допивая свою рюмку. – Полагаю, фюрер будет вами доволен.
Шелленберг покинул Боле удовлетворенным: чутье не подвело его в отношении этого человека. Куда менее он был удовлетворен информацией, касавшейся списков. Два экземпляра оказались у Гейдриха, один – у Канариса. Но в настоящее время Гейдрих мертв, а Канарис – в застенках гестапо, трудно себе представить, в каком он состоянии. Еще печальнее было состояние дел в информационных фондах ведомств, которые возглавляли эти двое. В данный момент под личным контролем Шелленберга находились материалы абвера. После того как военная разведка была поглощена его собственной службой, они были доставлены в его ведомство на четырех грузовиках. Но даже спустя несколько месяцев работы над документами они оставались в таком порядке, какой можно было встретить только в свинарнике: преданные адмиралу сотрудники абвера будто бы по недосмотру опрокинули два ящика учетных картотек. Хотя карточки впоследствии и были собраны, однако оказались перепутанными – и в этом угадывалась опытная рука. В результате чрезвычайно затруднялось использование учетной системы в целом и нарушалась система сквозной индексации документов в частности.
Но как бы там ни было, Шелленберг по крайней мере знал, где находились бумаги Канариса. Совсем иначе обстояли дела с информацией, собранной людьми Гейдриха. И в партии, и в государственном аппарате она считалась наиболее опасной, так как Гейдрих, похоже, не ограничивался сбором компромата на реальных и потенциальных врагов партии и государства. Многие поговаривали, что его досье содержит малоприятные факты из жизни всех партийных боссов, начиная с самого Гитлера. Шелленберг хорошо помнил разговор со шведом Феликсом Керштеном, массажистом Гиммлера, его ближайшим доверенным лицом. Керштен рассказал, что однажды Гиммлер показывал ему документ, из которого следовало, что Гитлер не только когда-то лечился от сифилиса, но что это лечение оказалось неэффективным и безуспешным. Он высказал предположение, что этот документ попал к Гиммлеру из досье Гейдриха.
Шелленберг знал, какая участь постигла бумаги Гейдриха. После его гибели в Праге в 1942 году шкафы, в которых хранились документы, были опечатаны по приказу Гиммлера и немедленно, под охраной бронемашин из спецподразделения СС, перевезены в хранилище, местонахождение которого держалось в строжайшей тайне. Гиммлер направился туда самолично и провел там две недели, изучая материалы. По окончании его работы часть досье, касавшаяся иностранных граждан, была передана в ведомство Шелленберга. Материалы на офицеров сухопутных войск, ВВС и ВМС после июльского покушения на Гитлера были отправлены Мюллеру в гестапо. Оставшаяся самая большая часть досье осталась в ведении Гиммлера и была доступна только ему самому. Шелленберга волновал вопрос: почему Адольф Гитлер, знавший, вероятно, о взрывоопасном характере документов, допустил подобную ситуацию.
Но фюрер поступил именно таким образом, и добраться до бумаг не представлялось возможным. В прежние времена задать рейхсфюреру вопрос по поводу местонахождения списков не составило бы труда. Однако сейчас Гиммлер – командующий армейской группой «Висла». Кроме того, в отношении своего покровителя Шелленберг имел собственные планы и предпочитал, чтобы тот оставался в неведении, по крайней мере – на данный момент. Итак, экземпляры списка, принадлежавшие Гейдриху, оказались недоступными. Оставался экземпляр адмирала Канариса, однако его наличие в ворохе перепутанных бумаг абвера Шелленберг пока еще ставил под сомнение.
Чтобы рассеять свои сомнения, Шелленбергу необходимо было повидать Канариса, что само по себе не предвещало ничего хорошего. Прошлым августом, выполняя указания Кальтенбруннера, он сам арестовывал старого адмирала, испытывая при этом чувство горького негодования, поскольку считал Канариса своим другом. Теперь Канарис – узник страшных подвалов гестапо на Принц-Альберт-штрассе, и Шелленбергу очень хотелось бы знать, во что месяцы заточения и допросов превратили этого аса разведки, сумел ли он вынести битье по почкам. Впрочем, даже если и сумел, то все равно он – уже не жилец на этом свете, сам понимает это и, вероятнее всего, будет упорствовать, а это означает, что... информацию из него придется выколачивать. Такая перспектива отнюдь не радовала, поэтому Шелленберг прибыл на Принц-Альберт-штрассе в дурном настроении...
Возвращался же он ошеломленным: Канарис был с ним приветлив, сообщил с откровенностью, вызвавшей у младшего коллеги комок в горле, что он служил Германии сорок лет и готов служить до последнего дыхания. Он сказал, что хорошо помнит интересующий Шелленберга документ и знает, где его найти. В благодарность за это Шелленберг пообещал прислать Канарису коробку сигар (не будучи при этом уверенным, что она попадет в руки старого адмирала).
Двумя часами позже, перерыв горы абверовских документов, весь в поту и пыли, Шелленберг извлек на свет нужную бумагу. Он провел остаток ночи за рабочим столом, пытаясь найти ответы на вопросы под пунктом 3 и 4. К утру он уже чувствовал себя более или менее удовлетворенным, так как знал, как и где он применит найденное им оружие. Правда, сначала требовалось еще кое-что выяснить, однако в целом план действий был ясен.
Предстояло еще ответить на вопрос под номером 3: кто реализует его план?
* * *Следующий день он провел в поисках интересующих его сведений, и то, что ему удалось выяснить, похоже, подтверждало действенность плана. Уже можно было бы идти с докладом к Кальтенбруннеру, однако не удавалось пока найти нужного человека.
Шелленберг безуспешно ломал голову, пытаясь остановиться на конкретном кандидате. С особой тщательностью он перебрал в уме сотню из них и отверг все варианты.
Решение проблемы совершенно случайно подсказала секретарша. Ближе к вечеру войдя в его кабинет с чашкой чая, она сказала:
– Ни за что не догадаетесь, кого я встретила в обеденный перерыв на улице! Гауптштурмфюрера Раша. Бедненький, его ранили.
– В самом деле? – воскликнул Шелленберг с неожиданным и вовсе не притворным интересом. – Надеюсь, ранение – не очень серьезное?
– Он шел, опираясь на трость.
– Если встретите его снова, передайте ему мои наилучшие пожелания.
Шелленберг опустился в кресло и задумался, перебирая в памяти все, что ему было известно об этом человеке. Минут через десять он пригласил секретаршу:
– Вы смогли бы разыскать Раша и попросить его зайти ко мне?
– Конечно.
Шелленберг мысленно торжествовал: Раш подходил идеально. Оставалось его уговорить, так как приказ здесь был неуместен – нельзя приказать человеку стать предателем.
* * *Если Вальтер Шелленберг был готов наконец изложить Кальтенбруннеру свой план, последний был более чем готов его выслушать. Он горел от нетерпения, негодуя, что Шелленберг неоднократно игнорировал его требования немедленно доложить о ходе дела. Шелленберг же, одновременно играя на нескольких досках и желая себя обезопасить, создал видимость, что занимается личными делами Гиммлера. Полномочия Кальтенбруннера как шефа службы безопасности рейха позволяли ему проникать почти во все закоулки жизни страны. Но это не распространялось на Генриха Гиммлера. И Кальтенбруннер хорошо понимал, что проявлять излишний интерес к делам рейхсфюрера СС значило бы поставить под угрозу не только свою карьеру.
