Игорь Шприц - Каин и Авель
— В будущем, за которое мы отдадим свои жизни... — Покотилов прочистил горло (по всему было видно, что он волнуется), снял пальто, сюртук и остался в романтической белой рубашке.— В этом счастливом будущем не будет ни сословий, ни национальностей!
— Дай Бог, — коротко и сухо ответил господин.
— Ну-с, давайте приступим, скоро стемнеет. — Азеф широким жестом руки пригласил всех поучаствовать в испытаниях, но сам отступил далее всех. — Алексий, вперед!
Покотилов покраснел, лоб его покрылся испариной, руки нервно задрожали крупной дрожью. Он наклонился к корзинке. Кончики пальцев у него стали мокрыми, и бомбу он достал только со второй попытки.
— Алекс! — прикрикнула на него Дора. — Осторожнее!
Покотилов нервно улыбнулся и в знак своего душевного спокойствия покачал бомбу в руке. Азеф на всякий случай отошел подальше, господин же стоял как каменный.
— Закройте уши. — Дора прикрыла ладонями свои маленькие розовые ушки. — Кидайте!
Размахнувшись левой рукой («Я и не знал, что он левша!» — удивленно подумал Азеф), «Алексий» с гребня молодецки метнул бомбу во внутренности дальней вагонетки.
Черный шар летел неправдоподобно долго и медленно, нарушая своим полетом все мыслимые Божьи и человеческие законы свободного падения черных тел. За бомбой летела пара бойких синиц, ожидая от падения такого увесистого предмета каких-то своих, сиюминутных синичьих выгод...
* * *Лету снарядам от «Асамы» до «Варяга» было несколько коротких секунд, но и они растянулись во времени, так что мичман Нирод всем своим существом и фибрами ощущал каждую секунду, точно представляя, сколько еще их осталось до того мгновения, когда станет ясно, будет попадание в «Варяг» или нет.
Опытный дальномерщик, он знал, что при удачном освещении и траектории можно увидеть снаряды в виде чрезвычайно маленьких черных точек, удаляющихся от корабля, с которого произведен залп. Вот и сейчас он с восторгом наблюдал за полетом шести снарядов, плотным строем приближавшихся к «Асаме». Чутьем боевого офицера он понял, что залп удался и «Асама» будет накрыт по корме, где у него чудовищными грибами росли башни орудий главного калибра.
Но в первый раз в его короткой морской жизни стреляли и с противоположной стороны. Как он мог об этом позабыть! Нирод стал шарить острым взглядом вблизи предполагаемой траектории японских снарядов. И сразу увидел их! Шесть черных блох медленно перемещались во внезапно замершем поле зрения, быстро увеличиваясь в размерах от геометрически малой точки до заметного макового зерна. Ошибиться было невозможно. Он стал смотреть, стараясь не упустить ни малости в этой редкой для каждого артиллериста картине.
В какое-то мгновение зрение его разделилось и боковым своим лепестком стало ожидать судьбы варяговских снарядов, выпущенных чуть ранее или летевших чуть быстрее. Но основной взгляд по-прежнему был прикован к шести ангелам смерти, уготованным провидением для Ни-рода и его милых товарищей.
Любого моряка с азов учат: если пеленг на опасность не меняется, значит, вы с ней сближаетесь. В первые доли секунды он видел, что японские болванки, начиненные пироксилином, уходят чуть левее от него. Но потом это движение влево остановилось и вдруг исчезло совсем. Черные точки лишь увеличивались в размерах.
Это означало одно: надеяться можно было лишь на перелет или недолет. Если этого не случится, снаряды лягут точно в «Варяг»! И мичман стал бешено быстро молиться Богу, чтобы этого не произошло, потому что жизнь после такого попадания стала бы невозможной.
Он мысленно произнес несколько слов молитвы и замер — точки стали стремительно расти, при этом расходясь веером. И только одна из них стояла на месте, заслоняя собой все видимое и мыслимое. Боковым зрением Нирод отметил черные разрывы на «Асаме», но понять то, что снаряды уже достигли японского крейсера, не успел. Центральный снаряд пришел в соприкосновение с верхним мостиком. Удара не было, он стал входить в дальномерную, как горячий нож входит в брусок масла.
Если бы не взрыватель, тонко чувствующий все толчки, снаряд с японскими иероглифами на обгоревших от выстрела боках пробил бы стенки, оборвал крепления фок-мачты и ушел в воду цвета нежного нефрита. Однако взрыватель сработал штатно и подорвал основной заряд. Сто шестнадцать килограмм пироксилина сдетонировали за несколько тысячных секунды и превратили дальномерную станцию номер один в мгновенный филиал ада.
Все погибли безболезненно и сразу. Когда рассеялся едкий дым, от мичмана Нирода осталась лишь одна правая рука с обручальным кольцом (по нему и определили останки мичмана), крепко вцепившаяся в дальномерную трубку. По иронии судьбы на трубке не осталось ни царапины...
Все остальные снаряды легли в воду за «Варягом» и взорвались, потревожив глубины и косяк крупного лосося шарами взрывов. На поверхности бухты выросли пять белых пенных дерев, усеянных, как библейскими страшными плодами, черточками гиблых рыбьих тел.
* * *Бомба исчезла внутри вагонетки, и мучительно короткую долю секунды ничего не было видно и слышно. Мысль о неудаче пошла у всех из одного полушария мозга, ведавшего мыслями, в другое, ведавшее чувствами огорчения и радости, но дойти ни у кого не успела. Из вагонетки вырвался короткий и толстый столб пламени, вздувший ее бока до беременного состояния. Однако вместо маленькой новорожденной ваго-неточки оттуда был исторгнут плотный шар черного дыма.
Все осколки ушли вверх и посекли в крошево чету бойких синиц (это несколько изменило ход естественного отбора синичьего племени в сторону большей осторожности). Взрывной волной у господина из Сан-Франциско сорвало котелок. Иных разрушений и смертей замечено не было.
В течение нескольких секунд вокруг царило полное молчание: во-первых, все изрядно оглохли, а во-вторых, природа действительно замолчала. Затем внезапно от противоположной стены карьера пришло гулкое эхо, заорали всполошенные взрывом маститые вороны, горные синицы исполнили короткий молебен по судьбе навеки усопшей парочки, вдалеке залаяла невесть откуда взявшаяся псина.
Издалека послышалось стадное мычание утомленных швейцарских коров. Какие-то ноты в грохоте взрыва напомнили им о существовании исполинского быка, призывавшего исполнить их природный долг.
Господин из Сан-Франциско прикрыл глаза, смакуя секунды после взрыва, как гурман смакует глоток весьма удачного вина.
— Пройдемте вниз? — предложил Азеф, всем видом показывая, что он нисколько не сомневался в результатах взрыва и своим предложением хочет лишь продемонстрировать солидность молодой фирмы по уничтожению царских сатрапов.
— Зачем? — задал риторический вопрос господин без котелка и, естественно, не получил никакого ответа.
Покотилов сладостно скалил зубы, почувствовав, что при удачном раскладе совершенно не обязательно, убивая, быть убитым самому. Радость жизни перла из каждой клеточки его худого тела, заставляя буйствовать, бежать, размахивая руками и выкрикивая бессмысленные звуки торжества. Но поскольку он был европейски воспитанной личностью, «Алексий» ограничился глотком коньяка из горлышка любимой фляжки.
Дора, невзирая ни на кого, быстро спустилась к убитой вагонетке и провела профессиональный осмотр места взрыва, не упустив ни мельчайших деталей, как-то: степень поражения внутренних стенок, наличие крупных и мелких фрагментов оболочки, а также невзорвавшихся кусков динамита, коих обнаружено не было.
В качестве научной добычи Дора продемонстрировала обществу большой осколок.
— Надо будет делать мелкую насечку на поверхности, — сказал Азеф, тщательно изучив фрагмент.
— Зачем? — снова спросил господин.
Абсолютно невозмутимый шофер принес ему котелок и ожидал дальнейших распоряжений.
— Чем больше осколков, тем больше шансов на успех.
— Успех чего?
— Убийства, — чуть раздраженно вставил реплику Покотилов, понимая, что сейчас у него отнимают лавры победителя.
— Молодой человек, запомните. — Господин впервые обратил взор на исполнителя. Взгляд его был печален и тяжел одновременно. — Убивают невинных. Злодеев — казнят. Авель может быть только убит. А Каин — казнен.
Сверху, точно в подтверждение этих слов, явилась благая весть: на котелок господина, плавно вращаясь, опустилось светло-желтое перышко погибшей синицы, безвременно отдавшей свою короткую жизнь за человеческие идеалы.
— Перышко, — кротко сказал Покотилов.
— Что? — не понял господин.
— У вас перышко на котелке.
Господин посмотрел на шофера, тот приблизился и удалил знак небес.
— Благодарю, — сказал господин Покотилову.
И, более не говоря ни слова, пошел к машине. Все последовали за ним. Дора и Покотилов по знаку Азефа остановились поодаль. Шофер достал из багажного отсека небольшой чемоданчик, обитый коричневой телячьей шкурой, поставил его на капот и открыл. Внутренность чемоданчика была плотно забита банковскими билетами в казначейской упаковке.
