Евгений Сухов - Ограбить Императора
За прилавком магазина стоял Петр Самсонович Хрулев, старейший продавец, в прошлом великолепный мастер. Вот когда стали сдавать глаза, его перевели в магазин. Как правило, он работал с весьма почтенными клиентами, где необходим был весь его богатейший опыт как знатного ювелира. Петр Самсонович одинаково успешно работал как с великими князьями, желавшими приобрести что-нибудь изысканное, так и со студентами, желавшими подарить «что-нибудь эдакое» своей невесте.
– Отдохните покудова, Петр Самсонович, я сам обслужу покупателей, – произнес Карл Фаберже.
Петр Самсонович выглядел сконфуженным.
– Карл Густавович, мы уже знаем о решении… Не обессудьте. Только вы на нас можете всецело положиться, все будет так же, как и раньше, чего бы они там ни решили. Все это ваше, а нам чужого не надобно.
– Будем надеяться, что все образуется. Россия еще и не такие смутные времена переживала. А вы ступайте, отдохните, милейший Петр Самсонович.
– Как скажете, Карл Густавович, – не посмел перечить верный работник и удалился в служебное помещение.
В холле магазина послышался громкий мужской смех, ему отозвался смех женский – задиристый, звонкий, молодой. Видать, из новых господ, аристократы ведут себя куда сдержаннее. В следующую секунду колокольчик на двери предусмотрительно дзинькнул и в зал вошел матрос в бушлате с курсисткой лет двадцати, бережно поддерживая ее под руку. Глаза матроса скользнули по прилавкам с выставленными драгоценностями, задержали взгляд на огромных напольных часах, стоявших в самом углу магазина, после чего он обратился к Фаберже, приветливо улыбавшемуся:
– Хорошо живут господа! Посмотри, Фекла, какая красота! Раньше все это только буржуи могли купить, а теперь и простому народу доступно. Тяжело тебе было, старик, жить при господской власти, а? – спросил он у Карла Густавовича, стоявшего за прилавком. – Эксплуатировали небось нещадно?
– Ничего… Я не жалуюсь, – сдержанно ответил Фаберже.
– Буржуи все себе забирали, а тебе только крохи перепадали, – наседал матрос. Карл Густавович молча пожал плечами. – А ты, я погляжу, не очень-то разговорчивый. Ладно… Вот что, – наклонился он к застекленной витрине, на которой на красных бархатных подушечках лежали диадемы, украшенные изумрудами и сапфирами, бриллиантовые ожерелья в несколько аккуратных рядов, сверкая гранями, в небольших коробочках покоились кольца и перстни. – Чего бы ты мне посоветовал купить, старик? Барышню свою хочу порадовать.
– Сколько лет вашей барышне? – серьезно спросил Фаберже.
– Ха-ха! – громко рассмеялся матрос. Его натура дышала первобытной жизнеутверждающей силой, а фигурой он напоминал крейсер, вошедший в небольшую тихую гавань. Во вместительном зале почему-то вдруг сразу стало тесновато. – Ты думаешь, я спрашиваю паспорт у своих марух? А ты, старик, однако, забавный… А может, ты глаз положил на мою барышню, вот и интересуешься? Так признавайся, я нежадный, могу и уступить.
– Вы не так меня поняли, молодой человек, – слегка нахмурился Карл Густавович. – Дело в том, что каждое украшение предназначено для женщин разных возрастов и разного темперамента. Одним подходит сапфир, другим подойдет бриллиант… Например, вот эта диадема с сапфиром очень подойдет голубоглазым барышням двадцати лет. Вот это рубиновое колье – для женщин почтенных, имеющих положение в обществе. Его следует носить на какие-нибудь официальные приемы… А вот этот золотой браслет с двенадцатью бриллиантами будет к лицу белокурой замужней женщине… Полагаю, вы хотите приобрести какое-нибудь небольшое колечко? – заинтересованно спросил Фаберже. – У нас их очень большой выбор. Я бы рекомендовал вашей барышне вот это золотое кольцо с небольшим изумрудом, как раз под цвет ее глаз. Оно очень изящное и не столь уж дорогое. – Заметив, как матрос слегка поморщился, быстро продолжил: – Можно и другое, без драгоценного камушка. Посмотрите вот на это колечко в виде небольшой змейки…
– Послушай, старик, – недовольно проговорил матрос, – что ты мне пытаешься какое-то фуфло всучить? Я ведь пришел в «Товарищество Фаберже», я так понимаю?
– Именно так.
– Вот и давай выкладывай, что там у тебя имеется! Если бы твой хозяин знал, какой ты мне товар пытаешься втюхивать, он бы тебя рассчитал без пансиона!
– Возможно… Что вы желаете?
– Понимаешь, батя, я хочу сделать своей марухе настоящий подарок. Чтобы помнила меня, когда я в море опять уйду. Чтобы ждала меня… Ты вот что сделай, старик, покажи-ка мне вот эти «яхонтовые бусы», – ткнул он в центр экспозиции, где размещалось бриллиантовое колье с крупными камнями.
Первоначально колье было изготовлено для балерины Матильды Кшесинской, бывшей любовницы цесаревича Николая Александровича, которая всегда была неравнодушна к представителям царствующей династии. За колье она отдала небольшую предоплату, но вскоре, испугавшись волнений, царивших в городе, уехала в Кисловодск вместе с сыном, напрочь позабыв про заказ. Некоторое время Карл Густавович ожидал, что она вернется в Петроград или хотя бы пришлет нарочного или посыльного, чтобы выкупить исполненный заказ. Однако этого не произошло – до Карла Фаберже докатились слухи, что в ближайшее время балерина собирается выехать за границу, в Париж, и он решил выставить колье на продажу.
Разумеется, Карл Густавович полагал, что колье не запылится и долго на витрине не пролежит, но уж никак не думал, что оно приглянется революционному матросу.
– Смею вас предупредить, это колье не из дешевых, оно ведь…
– Послушай, старик, ты чего меня перед марухой срамишь? – укоризненно произнес матрос. Девушка сдержанно прыснула. – Неужели думаешь, что я бы потащил ее к Фаберже, если бы у меня не было денег? – Сунув широкую ладонь в карман, он извлек толстую пачку тысячерублевых купюр. – Видал?
– Да, вижу.
– То-то же! – победно тряхнул тот деньгами. Разглядев на лице продавца растерянность, удовлетворенно хмыкнул: – А теперь показывай!
– Извольте, – согласился Карл Густавович после некоторой заминки, стараясь не показать удивление, словно чуть ли не каждый час в «Товарищество Фаберже» заходили революционные матросы, чтобы купить колье стоимостью в крейсер. Отомкнув ключиком витрину, он достал из-под стекла колье, блеснувшее в свете электрических ламп мириадами разноцветных огней, и аккуратно протянул его матросу: – Пожалуйста, можете взглянуть.
– Ух ты! Как оно брызжет-то! – невольно воскликнул революционный матрос.
– Какая прелесть, – произнесла барышня, притронувшись тонкими пальцами к сверкающей поверхности камня. – Такое только у царицы можно увидеть.
– Вы правы, сударыня, – оживился Карл Густавович, вспомнив о колье Александры Федоровны, изготовленного ко дню ее ангела два года назад. – У царицы есть примерно такое же, вот только форма бриллиантов несколько другая. Но по прозрачности и по величине эти бриллианты совершенно не уступают тем, что были у Александры Федоровны.
– А ты, старик, как я посмотрю, неплохо разбираешься во всех этих камушках. Видать, учился?
– Это моя работа, – просто ответил Карл Густавович.
Грубоватыми толстыми пальцами матрос поднял колье, потрогал бриллиантовые бусинки, озорно заблиставшие. Широкие потемневшие ладони, огрубевшие от физической работы, только подчеркивали изящество ограненного камня, делая его совершенно воздушным. Бриллианты представлялись частичками окаменевшего воздуха, упавшими на ладонь.
– Значит, ты князьям продавал?
– Случалось… В доме Фаберже они были частыми гостями.
– Так, может, ты и царя видел?
– Доводилось, – сдержанно произнес Карл Густавович, уверенно выдержав подозрительный взгляд.
Курсистка аккуратно примеривала к тонкой шейке колье, которое, надо признать, невероятно шло ей, выгодно подчеркивая ее молодость и свежесть.
– Так сколько оно стоит?
– Тридцать восемь тысяч рублей, – спокойно объявил Карл Фаберже, уже готовый уложить колье обратно в витрину. Не каждый господин таскает столь внушительную сумму, а той, что показал бравый морячок, было явно недостаточно. Даже банкиры, весьма обеспеченные люди, прежде чем сделать столь значительную покупку, сверяются с личными счетами. Заметив некоторую растерянность матроса, он добавил, старательно скрывая насмешку: – Может, вы решили поторговаться?
Девица хихикнула.
– Но-но! – сурово посмотрел матрос на развеселившуюся барышню. Вытащив из внутреннего кармана пачку денег, небрежно положил их на стеклянный прилавок. Скользнув по гладкой поверхности, деньги рассыпались неровным веером, закрыв значительную часть экспозиции. – Деньги как навоз: седня нет, а завтра воз, – философски заметил он. – Здесь двадцать тысяч, у меня все точно, как в аптеке… – Постучав широкими ладонями по накладным карманам бушлата, добавил: – Ага, нашел! – Из каждого кармана выгреб по небрежно сложенной пачке и торжественно произнес: – Здесь еще восемнадцать, так что в расчете.
