Воля цвета крови - Евгений Евгеньевич Сухов
Как-то раз Лелька проснулась от того, что чьи-то ладони гладили ее по ноге. Она открыла глаза и спросонья что-то буркнула, еще не понимая, что происходит. Однако кто-то настойчиво продолжал гладить ее ноги, медленно подбираясь от коленей к паху. Лелька резко присела на кровати и увидела в темноте два горящих глаза.
– Да ты не боись, девка, – пыхнул на нее густым перегаром Василий Поликарпович. – Я те ничо плохого не сделаю. Только приятное, – гоготнул он и повалил Лельку на кровать, шаря руками, где можно и где нельзя и пытаясь стянуть с нее трусы.
Лелька что было силы отпихнула его от себя, высвободилась из его рук, стремглав выбежала из своей комнаты в спальню матери и стала ее тормошить, пытаясь разбудить:
– Мама, мама!
Но Осинская спала беспробудным пьяным сном и никак не реагировала. Защиты от ее пьяного хахаля не было никакой, тогда Лелька в ночной рубашке босиком выбежала в сени, накинула на себя старенькую цигейку, висевшую там, очевидно, еще с довоенных времен, и, надев калоши на босу ногу, выбежала из дома.
Прибежала она к своей школьной подруге, жившей от нее через дом.
– Чо, материн хахаль пристает? – спросила подруга с пониманием дела, будто подобное она некогда уже пережила.
– Ага, – ответила Лелька. – Я у тебя переночую?
– Ночуй сколько хочешь, – ответила подруга. – Можешь вообще у меня жить…
Звали подругу Катькой Самохиной. Она жила со старой бабкой, почти глухой на оба уха и вдобавок плохо видящей. Так что помешать ее проживанию старуха была не в состоянии. Правда, у Катьки была еще сестра Стелла на пять лет ее старше, но с ней и бабкой она не жила и лишь навещала их, да и то нечасто…
Утром Лелька пришла в свой дом и, отыскав в сенях старенький обшарпанный чемодан, сложила в него свои нехитрые вещички.
– Ты куда? – спросила уже крепко опохмелившаяся мать.
Лелькины глаза встретились со взглядом чужой для нее женщины, которая еще недавно была для нее самым дорогим человеком. Еще несколько лет назад она была любимая и любящая женщина, голосившая о своем погибшем муже. Все это оставалось в другой жизни. На нее смотрела окончательно опустившаяся женщина, которой была безразлична как собственная судьба, так и будущность малолетней дочери.
– Туда, – указала Лелька на окно и ушла, чтобы больше сюда никогда не возвращаться…
* * *
Как-то, когда Лелька прожила у Самохиной уже дней пять, сестру и бабку пришла проведать Стелла. Она принесла полную авоську с едой и спросила сестру про Лельку, кто, мол, такая и что здесь делает.
– А-а, она из дома ушла, – ответила сестре Катька. – Ее матери хахаль стал к ней приставать. Ночью пришел к ней, стал хватать за разные места. Даже снасильничать хотел. Вот она к нам и сбежала.
– Понятно, – внимательно разглядывая Лельку, произнесла Стелла и спросила: – Ну, и как ты собираешься жить дальше?
Лелька в ответ только пожала плечами.
– Если хочешь, я могу тебя кое-чему научить, – предложила Стелла, не сводя взора с Лельки.
– Научи, – посмотрела на старшую сестру подруги Лелька, еще не ведая, к чему может привести такое согласие. И с этого «научи» жизнь Лельки кардинально поменялась.
У Стеллы была небольшая двухкомнатная квартира в Щербаковском переулке в самом конце Суконной слободы. Жила она отдельно и самостоятельно с шестнадцати лет и к своим двадцати годам была уже вполне профессиональной карманницей, промышляющей кражей бумажников и кошельков. Начинала она «работать» на базаре Суконки – Сорочьем базаре, или Сорочке, как называли этот базар жители города. Торговали здесь всем, начиная от сена и колотых дров и заканчивая бакалейным и скобяным товаром из лавочек, стоящих по периметру Сорочьего базара. Двух-трех (а то и пяти) лохов на дню вполне хватало, чтобы преспокойно жить неделю-другую, ну а ежели облапошить пятерых – так и полный месяц. А потом – снова за «работу». У Стеллы даже имелись кое-какие сбережения на «черный день» или непредвиденные обстоятельства. Так что, если фарт вдруг не шел – а такое случалось, и нередко – было на что перекантоваться пару-тройку месяцев.
Потом, страшась примелькаться, она периодически стала менять места своей «работы»: Центральный рынок на Колхозной улице, Толчок в Мокрой слободе, Чеховский рынок на улице Чехова на самой окраине города, Еврейский базарчик в Федоровской слободе, потом снова Центральный рынок…
Поначалу Стелла использовала Лельку на подхвате в качестве фрайндла, то бишь подручной, которой воровка незаметно передавала похищенные бумажники и кошельки. И если бы Стеллу в чем-либо заподозрили, она из этой ситуации вышла бы абсолютно невинной, так как даже при самом тщательном обыске никакого бумажника или кошелька у нее бы не оказалось. Потому как бумажника или кошелька у нее к тому времени уже не было. А если нет улик и доказательств преступления, так и преступника тоже нет.
Немногим позже Стелла стала понемногу обучать Лельку своему ремеслу, и тут Осинская смогла проявить все свои таланты: с ходу схватывала все воровские приемы и уже через несколько занятий могла повторить все, чему училась, на практике.
– А из тебя получится толк, – произнесла как-то Стелла после того, как один из показанных приемов Лелька повторила настолько чисто, что лучше не могла сделать и сама Стелла.
Первый свой кошелек Лелька «сработала» осенью сорок второго года. В городе с продуктами к этому времени стало совсем скверно. Шутка ли, стоимость говядины и свинины возросла без малого в десять раз и приблизилась к сумме в триста рублей за килограмм, за молоко вместо пяти рублей за литр теперь надо было отдать шестьдесят, а то и шестьдесят пять. Картошка, которой всегда было много, подорожала еще больше, и вместо двух рублей за килограмм стала стоить двадцать пять рублей, то бишь полный четвертак. Стоимость капусты же возросла до сорока рублей за килограмм, когда всего-то год назад она стоила не более двух. Так что семь сотен, обнаруженных в похищенном кошельке одной хорошо одетой женщины, могли обернуться двумя килограммами мяса и двумя литрами молока.
– Неплохо, – похвалила Лельку Стелла и забрала половину слама. Но и триста пятьдесят оставшихся рублей были неплохим началом «трудовой» деятельности девушки.
Какое-то время Лелька и Стелла еще работали вдвоем, но потом их пути разошлись. Так бывает всегда, когда ученик достигает уровня учителя и потом перерастает его.
«На кармане» Лелька попадалась дважды.
Первый
