Паренек из Уайтчепела (СИ) - Бергер Евгения Александровна

Юноша выдохнул:

– Нет, гроб был закрытым. Отец сказал, так для нас будет лучше: мол, пусть мы запомним маму живой и здоровой, а не изнуренной длительной болезнью.

– То есть до сегодняшнего дня вы понятия не имели, что ваша мать жива и здорова? – снова осведомился констебль.

– Конечно, я ничего не знал об этом, – вспыхнул молодой человек. – Я считал ее мертвой и даже не сразу признал в... женщине наверху. – Он казался совсем сломленным и больным, с трясущимися губами: – Только когда слетел этот парик, – продолжил он в отчаянии, – только тогда я понял, кого она мне напоминает, и дагеротип лишь подтвердил мою догадку. Только ведь это не имеет никакого смысла! – вскричал он в сердцах. – Зачем было бы отцу обманывать нас? Какой в этом смысл?

И Анна Чендлер, давно бессильно осевшая на диван, присовокупила и свой вопрос:

– Если ваша мать была жива все это время, то можно ли считать наш с вашим отцом брак действительным? Являюсь ли я, по сути, законной миссис Чендлер или в глазах закона я бессовестная самозванка и ничего более?

Констебль Саймон откашлялся в кулак – ответа на этот вопрос ни у кого из них не было.

Последний отголосок заданного миссис Чендлер вопроса еще не успел растаять в воздухе, а торопливые шаги за дверью библиотеки заставили каждого замереть в ожидании...

– Миссис Чендлер, – обычно сдержанный в эмоциях дворецкий замер на пороге с беспокойством в глазах, – на снегу перед домом какой-то человек... и кажется, он не дышит. Что прикажете делать?

Женщина, казалось бы, еще не отошедшая от двух предыдущих, перенесенных ею потрясений, смело встретила новый удар.

– Немедленно отправьте кого-нибудь проверить, жив ли он, – сказала она. – Нельзя позволить этому человеку умереть у наших дверей!

– Как вы думаете, кто бы это мог быть? – обратился мистер Баррет к устремившемуся следом за дворецким констеблю Саймону.

Тот шагу не сбавил, лишь подхватил на бегу свое длиннополое пальто, и, уже натягивая его на себя, произнес:

– Кто бы он ни был, молодой человек, не стоит терять бдительность и быть слишком беспечным. Я собираюсь первым увидеть этого человека... – И почти распахивая входную дверь: – Желаете со мной? Милости прошу.

– Позвольте только накинуть пальто...

– Вы знаете, где меня искать, – с этими словами констебль вывалился в снежную заметь и захлопнул за собой дверь.

Джеку нестерпимо хотелось последовать за ним, только его верхняя одежда была в чулане под лестницей и бежать за ней казалось сущим расточительством времени. Он прильнул носом к оконному стеклу... Мисс Блэкни и миссис Чендлер сделали то же самое с другой стороны двери.

Фигура в длиннополом пальто черной кляксой выделялась на кипенно-белом полотне снега, и фигура эта направлялась к черному росчерку человеческого тела, распростертому поверх снежного сугроба не далее, как в десяти футах от стен Чендлер-менора.

Дворецкий и два лакея спешила к нему же, но уже с другой стороны...

Чарльз Баррет и Эдмунд Чендлер выскочили из дома последними.

Джек видел, как люди приблизились к неподвижному телу, склонились над ним... отпрянули было на секунду, а потом подхватили несчастного под руки и поволокли в сторону дома.

Когда общая процессия проделала половину пути в обратном направлении и упавшее на грудь лицо мужчины стало видно с одного бока, миссис Чендлер сдавленно охнула и, распахнув дверь, выскочила как была, простоволосая, в тонких туфельках, прямиком им на встречу.

– Джек, – пискнула мисс Блэкни, поглядев на него с неподдельным удивлением, – этого не может быть, но кажется мистер Чендлер нашелся.

Они увидели, как женщина касается бесчувственного лица супруга, кричит, перекрикивая завывания хлесткой метели, пытается избавиться от наброшенного ей на плечи пальто и плачет, плачет, плачет...

Под эти ее рыдания мистера Чендлера и внесли в дом, уложили на кушетку в библиотеке, пододвинув ту к жарко пылающему камину.

Исходя из всего этого, Джек понял: хозяин Чендлер-менора жив. Хоть какая-то радость в череде странных нерадостей этого утра...

И домочадцы Чендлер-менора, возбужденные и разом воспрявшие духом, продолжали суетиться вокруг него, не веря в свершившееся чудо. Мужчина слабо застонал и открыл глаза...

– Джон, – миссис Чендлер сжала его ладонь, – это я, Анна, как ты себя чувствуешь?

– Отец, – Эдмунд схватил его за другую руку.

– Нога, – простонал тот хриплым, каркающим голосом. – Моя нога...

Юноша с неожиданным проворством осмотрел сначала правую, а потом и левую отцовские ноги и охнул: – Тут кровь. Боже мой, что случилось, отец? – Кто-то подал ему канцелярский нож, и он разрезал отцовские бриджи, оголяя окровавленное колено – кровь примерзла к ране заскорузлой корочкой. – Нужно промыть и перевязать рану. Скорее! – кто-то из слуг выбежал выполнять поручение, а Чендлеры замерли в неловком молчании. Неожиданно все слова иссякли, а недавний разговор в этой самой комнате припомнился совершенно не кстати...

И Чендлер первым нарушил молчание:

– Кто-то стрелял в меня... как мне показалось, со стороны дома. Помню опалившую ногу боль и снег, ожегший щеку при падении. Я мысленно простился с жизнью, – его кадык дернулся туда-сюда. – Какое счастье снова видеть вас всех! – он слегка сжал руку жены и улыбнулся сыну.

Тот поинтересовался:

– Где вы были эти два дня, отец? Мы думали, вы погибли. – И совсем тихо добавил: – Мы знаем про Джеффри Пирса. Нашли его письмо в одном из ящиков вашего стола...

Лицо мистера Чендлера, казалось, окаменело: его тяжелый подбородок, покрытый черной щетиной, его льдистые голубые глаза и даже нос с небольшой горбинкой – все превратилось в неподвижную маску. Джек подивился, насколько нынешний мистер Чендлер не похож на себя прежнего с найденного ими дагеротипа... Сорокапятилетний мужчина мало чем походил на семнадцатилетнего мечтателя, сбежавшего из дома вслед за своей мечтой!

– Джеффри Пирс, значит, – процедил он сквозь стиснутые зубы. Похоже, говорить на эту тему ему хотелось меньше всего... – Не думал, что услышу однажды это имя из твоих уст, сынок... – Он закашлялся, уткнувшись в рукав своего сюртука. Потом попросил подложить ему под спину подушки и только тогда продолжил: – Джеффри Пирс – человек из моего прошлого, – голос его звучал глухо, почти неприязненно, – один из тех, чьи имена, как и лица пытаешься вытеснить из памяти, оставить в прошлом, перечеркнуть новой жизнью и новыми впечатлениями. – Он ненадолго замолчал, как бы устремив взгляд в прошлое, и снова продолжил: – С Джеффри Пирсом мы вместе трудились на алмазном прииске в Морро-Велью, пять лет бок о бок, как проклятые... Помню, как прибыли туда с несколькими долларами в кармане – казалось, весь мир у нас на ладони: протяни и возьми! – и как скинулись на наши первые необходимые для раскопок инструменты: пару сит для промывки гравия, деревянные ножи да жестяные кастрюли... Спали мы прямо там в деревянных хижинах, сложенных кое-как, на скорую руку, ели тоже что придется – тогда мы могли обходиться малым, – вздохнул мистер Чендлер. – Мы были мечтателями, одними из многих... И не каждому везет так, как повезло мне! – он снова ненадолго замолчал. – Уже тогда наши с Пирсом отношения оставляли желать лучшего: он пристрастился к выпивке, просаживая деньги в местном баре под открытым небом, и все укорял меня в скупости и нежелании жить полной жизнью, тогда как я должен был содержать семью, и быть расточительным у меня не было ни сил, ни желания. Я ежемесячно отправлял деньги Катрине в Нью-Йорк и лелеял мечту о возвращении в Англию... – Мужчине удалось завладеть безраздельным внимание своих слушателей. – Я никогда не был особо набожным, – продолжил он через мгновение, – воскресные службы наводили на меня скуку, но в день, когда я нашел свой по-настоящему крупный алмаз, я вознес Господу самую жаркую молитву из всех. Почти бесцветный, весом в пятнадцать карат, он стал началом всего, – мистер Чендлер покачал головой. – После этого удача как-то разом повернулась ко мне лицом, и... Пирсу это совсем не понравилось. Он сказал, что я должен ему половину от всех найденных мною алмазов, мол, мы напарники и это только благодаря его помощи я вообще отыскал каждый из них и не иначе. Хотя, – хмыкнул мужчина, – на тот момент он совсем опустился и почти весь день валялся в хижине в компании бутылки кашасы. Тогда-то между нами и случилась та ссора, – мистер Чендлер скривился, как при зубной боли, – Пирс был по обыкновению пьян – зависть разъедала его, словно ржавчина – и он бросился на меня с кулаками, кричал, что мне это с рук не сойдет, что я обманом завладел добытыми нами алмазами, что он отыщет меня, где бы я ни был и заставит ответить за якобы совершенное против него злодеяние. Я уехал на следующий же день и постарался вычеркнуть проведенные в Морро-Велью годы, как нечто постыдное и не заслуживающее внимания. И все было хорошо, пока пять дней назад я не получил письмо без обратного адреса... Письмо, в котором прошлое настигло меня, и Джеффри Пирс снова вернулся в мою жизнь.