Энн Грэнджер - На злодеев глаз наметан
– Под дождем?
– Они работают под навесом.
У меня оставался последний вопрос.
– Может быть, недавно, когда погода была получше и вы стояли на улице, вы видели, как к мистеру Дженкинсу приходила дама?
Вейс покачал головой:
– Нет. Я человек занятой. А в лавку часто заходят воры. На улице я присматриваю за фруктами и овощами. Мальчишки, бывает, крадут яблоки. И старушки тоже. Можете мне не верить, но старушки иногда крадут яблоки и прячут их в свои шали… – Он тяжело вздохнул. – Куда только смотрит полиция?
– Мистер Вейс, у нас есть и другие дела, помимо кражи яблок, но, если вы обратитесь к констеблю, который регулярно патрулирует ваш участок, он постарается присмотреть за вашей лавкой. Спасибо, что уделили мне время.
Я вышел к Лиззи, которая от нетерпения притоптывала ногой.
– Ну как? – спросила она. – Удалось тебе что-нибудь узнать?
– Ничего. Мистер Вейс благоразумно закрывает глаза на все, что не имеет отношения к его лавке. Наверное, так принято у него на родине… Давай поднимемся к Дженкинсу.
Мы поднялись по грязной лестнице и очутились перед дверью в контору. Она была приоткрыта. Меня охватило дурное предчувствие.
– Лиззи, – сказал я, – тебе лучше спуститься. Вейс укроет тебя в лавке от дождя.
Но Лиззи уже заметила неплотно закрытую дверь и толкнула ее. Дверь распахнулась настежь.
Мысленно я был уже наполовину готов к тому, что мы увидим. А Лиззи – нет. Она ахнула и прижала руку ко рту.
– Спускайся вниз! – приказал я. Сейчас был не тот момент, чтобы утешать расстроенную женщину.
Мне следовало лучше знать свою жену. Она убрала руку и отрезала:
– Вот уж нет!
– Хорошо, оставайся, только стой здесь. – Я обвел рукой площадку. – Внутрь не входи!
Кто-то нас опередил. В комнатке Дженкинса царил разгром. Плетеная корзина в углу была перевернута, и по полу раскиданы пестрые тряпки – маскарадные костюмы Дженкинса. Грязный бархатный занавес, отгораживавший дальний угол, сорвали с петель и тоже швырнули на пол. Кровать, стоявшую за занавесом, выволокли из угла, сорвали постельное белье и изрезали матрас. Отовсюду торчала набивка – жесткий черный конский волос. Подушку взрезали тоже. Пол, словно снегом, был покрыт слоем перьев. Кто-то выдвинул все ящики стола и вывалил их содержимое на пол.
Тело частного детектива лежало возле стола, оно скорчилось на голых половицах. Я склонился над ним. Его лицо и, насколько я мог судить, череп остались нетронутыми. Его убили не ударами по голове, как Тапли. Большое влажное пятно на его жилете, испачкавшее мне пальцы в алый цвет, когда я его коснулся, говорило о том, что его закололи ножом или кинжалом. Судя по всему, детектив сопротивлялся, а нападавший стоял достаточно близко, чтобы нанести смертельный удар между ребер. Ножом орудовал человек, знающий свое дело. Жертва скончалась не так давно.
Я не сомневался, что здесь орудовал тот же злодей, который убил Тапли. Правда, Дженкинса убили другим способом. Почему? Потому что преступнику нужно было поговорить с Дженкинсом, а после удара по голове с жертвой особо не поговоришь. Убийце что-то нужно было от Дженкинса. Он хотел получить какую-то вещь… нечто осязаемое. Дженкинс отказался, и потому убийца обыскал комнату. Судя по всему, он искал нечто небольшое, такое, что можно спрятать в матрасе или подушке… Нашел ли он то, что искал?
Как можно было догадаться, Лиззи проигнорировала мой последний приказ и стояла в нескольких шагах от меня.
– Раз уж ты здесь, – обратился я к ней, – подтверди: тот ли это человек, который представился тебе Горацио Дженкинсом?
– Да, это он, бедняга! – сказала она, глядя на лежащий на полу труп. – Он мне не нравился, но сейчас мне его очень жалко!
– Лиззи, послушай, – сказал я. – И, пожалуйста, не спорь. Сейчас речь идет о расследовании убийства. Возьми кеб, если сможешь его найти, поезжай в Скотленд-Ярд и доложи обо всем, что здесь случилось. Да, до того, как поедешь, пожалуйста, попроси Вейса послать кого-нибудь из детей за патрульным констеблем. Пусть констебль идет сюда. Я должен оставаться здесь и следить, чтобы ничего не унесли и не потревожили…
От пронзительного крика у меня зазвенело в ушах. Мы оба круто развернулись и увидели на пороге женщину невысокого роста, в мешковатом платье, в очках и фартуке с большим карманом. Она попятилась от нас на лестницу и завопила:
– Убийство! Ужасное убийство! Что вы наделали? Убили бедного мистера Дженкинса! На помощь! На помощь! Полиция!
Я шагнул к ней, но она развернулась и, развив от ужаса бешеную скорость, бросилась вниз по лестнице и на улицу с криками:
– Убийство!
Вейс выбежал из лавки одновременно со мной.
– Что случилось? – спросил он.
– Дженкинс умер, – ответил я, поскольку это было очевидно. – Пожалуйста, пошлите кого-нибудь из ваших детей за констеблем, а эту даму уведите к себе в лавку, напоите чаем и успокойте. Вы ее знаете?
– Да, знаю. Это Руби Пул, модистка с третьего этажа. Я пошлю Джейкоба за констеблем. Он умный мальчик и бегает быстро. Пойдемте, пойдемте, мисс Пул…
Модистка безудержно разрыдалась, но не возражала, когда Вейс взял ее под локоть и повел в лавку.
Я вернулся наверх.
– Лиззи, поезжай прямо в Скотленд-Ярд. Вейс уже послал мальчика за констеблем.
– Я скоро вернусь, – пообещала Лиззи.
Я открыл было рот, чтобы сказать, что ей не нужно возвращаться вместе с сотрудниками Скотленд-Ярда, но понял, что она все равно вернется. И потом, она все-таки свидетельница. Закрыв дверь в детективное агентство, я вдруг вспомнил, что на втором этаже также обитает таксидермист. Я постучал в соседнюю дверь. Мне никто не ответил. Я подергал ручку, и дверь без труда открылась.
Войдя, я замер на месте. Обстановка превосходила мое воображение. Больше всего поражал запах. Здесь пахло тухлятиной и плесенью с примесью химикатов. Меня словно окружала сама смерть в странном, необычном виде. Комнату населял настоящий зверинец из мертвых животных. Чучела свисали с потолка, смотрели на меня из-за застекленных витрин. Чучельник придал им «естественные» позы. Мертвые животные высовывали пятачки из-под стола, из-за кресел, с полок, из открытых шкафов.
Перед окном стоял большой фарфоровый умывальник, над ним висела сушилка для посуды. Я осторожно направился к умывальнику, чувствуя, как за мной следят стеклянные глаза чучел, и заглянул в раковину: в ней лежала мертвая собачка крошечного размера – дамы любят носить таких в муфтах. Трупик был свежим, но, судя по всему, его ждала та же участь, что постигла и остальных его собратьев.
Окно выходило на задний двор – бывший сад. Посередине его разделяла утоптанная дорожка. На веревке сушилось белье семейства Вейс. По углам стояли кирпичный нужник и сарай. В задней стене я заметил калитку – значит, за домом был переулок. У стены дома я увидел грубо сколоченный стол и скамейки. На земле лежали мешки с овощами. Все указывало на то, что миссис Вейс и ее дети бросили работать, когда пошел дождь.
Я услышал тихое повизгивание и в первый миг испугался, что какое-то чучело ожило и тянет ко мне свои закоченевшие лапы или распростерло крылья и собирается на меня спикировать. Я круто развернулся и краем глаза уловил движение за шкафом.
– Выходите! – крикнул я.
Из-за шкафа с кряхтеньем вышел маленький человечек в фартуке и легкой шапочке, нахлобученной на взъерошенные седые волосы. Он бочком двинулся ко мне. Вид у него был такой же испуганный, как и у мисс Пул.
– Не бойтесь, – обратился я к нему. – Я из полиции. Вы мистер Бэггинс? – Я показал ему свое служебное удостоверение.
– Да, – прошептал человечек. – Я Бэггинс, Себастьян Бэггинс, сэр…
– У вашего соседа, мистера Дженкинса, кое-что случилось.
– Я слышал крики Руби Пул, – признался чучельник. – Она кричала, что его убили. Его правда убили? Я спрятался. – Он с жалким видом заморгал. – Когда вы постучали, я подумал, что убийца – вы и пришли искать еще одну жертву.
Ну да… вежливые убийцы всегда сначала стучат!
– Нет, мистер Бэггинс, вам ничто не угрожает. Преступник бежал.
Таксидермист выпрямился и вздохнул от облегчения. Потом его лицо снова исказилось от страха.
– А он не вернется?
– Вряд ли, мистер Бэггинс.
Убийца либо нашел то, что искал, в комнате Дженкинса, либо не нашел. Так или иначе, он не вернется.
– Здесь толстые стены? – осведомился я.
– Да, довольно толстые, – осторожно ответил Бэггинс. – Разговоров не слышно. Мне это вполне подходит. Можно сосредоточиться на работе. Разговоры, знаете ли, отвлекают. Животные должны выглядеть правдоподобно. Нельзя, чтобы чучело вышло косоглазым или с горбом на спине. Я горжусь своими творениями. Вон, видите ту сову? Можно поклясться, что она вот-вот слетит на вас! Когда я работаю, я обычно ничего не слышу, даже если бы вы сидели рядом и обращались ко мне.
Я все время пытался не обращать внимания на сову, которой так гордился ее создатель. Птица уставилась на меня явно неприязненным взглядом. Я начал понимать, куда клонит мистер Бэггинс. Он, как и мистер Вейс, предпочитает ничего не видеть и ничего не слышать. И все же я не сдавался.
