Питер Тремейн - Очищение убийством
Еще немного, и она бы… Фидельму била дрожь.
— Я же предупреждал, будь осторожной, сестра, — укоризненно проговорил Эадульф, все еще держа руку на ее предплечье.
— Теперь все в порядке.
Эадульф пожал плечами и убрал руку.
— Это опасный поворот. Тебя ослепил яркий свет и брызги.
— Теперь все в порядке, — повторила она, раздраженная собственной неловкостью. — И я понимаю, почему братия именно здесь устроила отхожее место. Оно постоянно омывается морем. Прекрасный выбор.
Ничуть не смущенная, она повернулась и осмотрела устье пещеры. Очевидно, оно выходит на скальный обрыв ниже монастыря, глядящего на серое угрюмое северное море.
— Теперь мы хотя бы знаем, куда делось тело Сиксвульфа, — сказала она, указывая на белопенные валы, бьющиеся внизу о камни. Ей приходилось почти кричать — голос едва был слышен сквозь грохот прибоя.
— Но не знаем, куда делся человек, который приволок сюда тело, — заметил Эадульф. — Там, в проходе, были следы, ведущие сюда, но не отсюда. Если бы убийца возвращался тем же путем, он должен был бы оставить следы, поверх первых.
Фидельма остро глянула на Эадульфа.
— А я думаю, что убийца опережал нас всего на несколько минут и, возможно, услышал, что мы идем, и это помешало ему вернуться тем же путем. Что, в свою очередь, означает, — она вгляделась в темноту, — что здесь есть еще один выход.
Вдруг она удовлетворенно хмыкнула и показала рукой.
Сбоку виднелась череда каменных ступеней, вырубленных в скале.
Она двинулась к ним, оскальзываясь, — скала была мокрая и склизкая от соленых морских брызг.
Потом приспособилась и начала подъем, уверенная, что Эадульф следует за ней.
Скоро эта лестница вывела их в ежевичник среди обдуваемой ветром луговины наверху утесов.
Монастырские стены виднелись чуть выше того места.
— Сестра! — Фидельма вздрогнула, услышав голос. — Откуда, скажи на милость, ты тут появилась? Словно из-под земли!
Она обернулась и столкнулась с удивленным взглядом темных глаз настоятельницы Аббе. Рядом с настоятельницей, разинув рот, стоял брат Торон.
Фидельма не смогла подавить смешок, отвечая на этот вопрос:
— Не словно, а прямо, сестра, — ответила она.
Аббе сделала вид, что поняла. И вновь вздрогнула, потому что на луговине из кустов ежевики, где лестница выходила на поверхность, явился Эадульф.
— Прямо из-под земли, — пояснил Эадульф, отряхиваясь.
Глаза у настоятельницы Аббе полезли на лоб.
— А куда ведет эта дыра? Что вы делали там внизу?
— Долго рассказывать, — ответила Фидельма. — Ты давно здесь?
Настоятельница грустно улыбнулась.
— Нет. Мы гуляли с братом Тороном по утесам, чтобы немного подышать свежим воздухом перед послеполуденными дебатами. Жаль, что не стало Этайн. Она-то умела утишить распрю. А распря разгорается, и каждый обмен мнениями становится все более ожесточенным. Боюсь, здесь, у нас, повторится Никейский собор.
Эадульф как будто не понял, и настоятельница, обращаясь к нему, объяснила:
— На Никейском соборе, когда Арий из Александрии встал, чтобы говорить, некий Николай из Мир пришел в такую ярость, что ударил его по лицу. Поднялся крик, сумятица, соборные выбегали из собрания, чтобы не быть побитыми либо арианами, либо их противниками. В последовавшем за сим побоище, видимо, несколько братьев были убиты. Вот я и чую, что вскоре может случиться так, что Вилфрид нанесет телесное оскорбление Колману.
Фидельма внимательно всматривалась в нее.
— Ты не видела, здесь кто-нибудь еще проходил?
Аббе покачала головой и повернулась к своему спутнику.
— А ты, брат Торон? Ты был здесь, когда я пришла.
Торон сжал пальцами переносицу, как если бы это помогло ему вспомнить.
— Я видел сестру Гвид, которая прошла рядом, и Вигхарда, секретаря Деусдедита.
— А Вигхард и Гвид шли вместе или порознь? — спросил Эадульф.
— Сестра Гвид была одна. Она шла к гавани и как будто торопилась. Вигхард же направлялся к монастырю, через вон те кухонные ворота. Почему вы спрашиваете?
— Не важно, — торопливо сказала Фидельма. — Нам самим пора возвращаться в монастырь…
Она замолчала, нахмурившись.
К ним трусцой поспешала сестра Ательсвит, чопорно придерживая подол.
— Ах, сестра Фидельма! Брат Эадульф! — Она замолчала, переводя дух.
— Что случилось, сестра? — спросила Фидельма, дав ей отдышаться.
— Сам король… король требует вас немедленно.
Настоятельница Аббе вздохнула.
— Интересно, что это понадобилось моему брату? Давайте вернемся в монастырь и узнаем, что это за тревога.
Брат Торон неодобрительно кашлянул.
— Вы уж меня извините. Мне еще нужно побывать в гавани. Я приду в храм попозже.
И он удалился, сразу поворотив на тропу, ведущую к морю.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Когда Фидельма и Эадульф пришли к покоям настоятельницы Хильды, им сообщили, что король ждал их, но его позвали в храм. Сестра, встретившая их у дверей, кроме того, сказала настоятельнице Аббе, что ее присутствие тоже требуется, и незамедлительно, ибо синод подходит к концу и скоро начнутся заключительные дебаты. Однако после них, добавила она тихонько, король желает немедленно видеть Фидельму и Эадульфа.
Эадульф предложил пойти в храм, послушать завершение диспута и дожидаться Освиу там.
На лице Фидельмы застыло какое-то странное выражение — выражение, уже хорошо знакомое Эадульфу, и оно означало, что она пребывает в глубоком раздумье. Ему пришлось несколько раз повторить свое предложение, прежде чем она откликнулась.
— Полагаю, всем известно, что мужское отхожее место выходит на море? — спросила она.
Вопрос был задан сестре смотрительнице. Ательсвит простерла руки в некотором смущении.
— Всем, кто живет в обители, надо думать. Ведь это не тайна.
— Всем насельникам монастыря, а как насчет гостей? — не отставала Фидельма. — Например, я не знала об этом.
— Это верно, — согласилась сестра Ательсвит. — Но об этом говорят только нашим гостям-мужчинам. Это ведь касается только мужчин. Наши братья находят более скромным ходить туда, чем пользоваться отхожим местом на той стороне двора, напротив школы.
— Понятно. А что, если какая-нибудь женщина пойдет по подземному ходу и окажется там случайно? На входе ведь нет никакого знака.
— Большинство сестер пользуется постройкой по другую сторону школы. Им вообще нет никакой надобности спускаться в усыпальницу, ежели только они не работают на кухне. А те, кто работает на кухне, знают о существовании хода. Стало быть, нет никакой надобности как-то его обозначать.
Сестра Фидельма, задумавшись, пошла следом за Эадульфом в храм.
Напряженность в храме ощущалась еще более явственно; настоятельница Хильда, стоя, обращалась к скамьям, заполненным клириками.
— Братья и сестры во Христе, — говорила она, когда Фидельма с Эадульфом тихо вошли через боковую дверь позади скамей, заполненных представителями церкви Колумбы, — предлагаю произнести заключительные речи.
Встал Колман, прямой, как всегда. Он решил говорить первым — решение это Фидельма сочла неразумным, поскольку тот, кто говорит последним, всегда оказывается единственным, кого услышали.
— Братия, за последние несколько дней вы слышали, на каком основании мы, сторонники церкви Колумбы, следуем нашему обычаю в отношении даты Пасхи. Наша церковь в этом опирается на Иоанна Богослова, сына Зеведеева, оставившего Галилейское море, дабы следовать за Мессией. Он был любимейшим учеником Христа и отдыхал на груди господина своего на Последней Вечере. Иисус же не оставил его. Когда сын Бога Живого умирал на Кресте, у Него хватило сил поручить Свою Матерь, пресвятую Марию, попечению Иоаннову.
Тот же Иоанн прибежал прежде Петра к могиле в утро Воскресения и, увидев, что она пуста, первым уверовал, и был первым же, кто увидел восставшего Господа у моря Тивериадского. Иоанн был благословлен Христом.
Иисус же, оставив матерь Свою и семью Свою на попечение Иоанна, тем самым вручил и Церковь Свою его заботе. Вот почему мы приняли обычай Иоанна. Иоанн — наш путь ко Христу.
Колман снова занял свое место под приглушенные рукоплескания с колумбианских скамей.
Встал Вилфрид. На губах его играла улыбка. Вид у него был весьма самодовольный.
— Мы уже слышали, что представители колумбианской стороны почитают в апостоле Иоанне высший довод, в согласии с коим их обычаи и возникают и исчезают. Поэтому я говорю вам, что они должны исчезнуть.
Послышался негодующий ропот со скамей колумбианцев.
Но Хильда жестом призвала к молчанию.
— Мы должны оказать Вилфриду Рипонскому такую же учтивость, каковую оказали Колману, епископу Нортумбрии, — мягко упрекнула она.
