Холодный пляж - Валерий Георгиевич Шарапов
– Ага, – жизнерадостно отозвался Никита, роняя шезлонг на ногу. – Забрались в дикие дебри, чуть со скалы не упали, устали, как собаки. Сейчас пожуем что-нибудь – и спать. Мы жаворонки, рано ложимся, рано встаем.
– А мы вообще не пойми какие птицы, – отозвался Андрей. – Поздно ложимся, рано встаем.
– Хорошо отдохнули? – Анюта взяла котенка за шиворот и посадила на ладошку.
– Отлично, – сказал Светлов. – Не заметили, как день прошел. Нашли тихую бухту, плюнули на все водопады и ущелья…
– И правильно, – согласился Никита. – Отдыхать надо пассивно. Это только мы носимся как угорелые, высунув языки, пытаемся объять необъятное…
– Не поняла, – Анюта повернула голову и пристально посмотрела на жениха.
Андрей добрался до домика, прижал машину к ограде. Напряглась хозяйка Раиса Григорьевна, жгущая в бочке сухую траву, подошла к ограде. Из открытого окна высунулся индифферентный Анатолий Иванович, равнодушно зевнул. Андрей выбрался из машины, взял под мышки баклажаны.
– Да помню я, помню, – бросил он в ответ на ястребиный взгляд.
Людмила распахнула перед ним калитку, и он потащил покупки в дом. Уже достаточно стемнело, чтобы запнуться на веранде. Чертыхнувшись, он перехватил баклажан, чтобы использовать его как метательное оружие. На веранде было пусто. Он швырнул овощи на софу, полез за ключом.
– Подожди. – Вошел первым, держа руку за отворотом пиджака, обследовал компактное пространство. Посторонние не заходили, даже Раиса Григорьевна с Анатолием Ивановичем. Шторы оставались задернутыми. Людмила с наслаждением опустилась на стул.
– Хорошо-то как… Почти что дома… Слушай, я поставлю воду, чтобы помыться? А можно вопрос? – Она немного смутилась, но все же озвучила его: – А сегодня ты опять будешь спать на веранде?
– Извини, – вздохнул он.
– За что? – насторожилась Людмила.
– А вот за это. – Он взял за руку, заставил подняться, вывел в коридор черного хода. Звякнул крючок, со слабым скрипом приоткрылась дверь. В дом заглянуло потемневшее небо, ветки дикого абрикоса – дички. Глаза Людмилы недоуменно блестели.
– Эй, а зачем это…
– Есть кто? – спросил Андрей.
– Есть, есть, Хижняк моя фамилия… – В полумгле что-то завозилось, выбралось из-за дерева. – Голицын еще там, у задней калитки, следит, чтобы не было никого…
– Людмила, отнесись серьезно к происходящему, – зашептал Андрей. – Уходишь с парнями через заднюю калитку, вы садитесь в машину и уезжайте. Так надо. И не кричи, не возмущайся, а то все испортишь. Все, я уже извинился. Ужин при свечах и просмотр фильмоскопа перенесем на другой день. Шура, уводи ее…
Людмила захлебнулась от обиды. Она не ожидала такого вероломства! Хижняк схватил ее за локоть, потащил по дорожке. Текущую ночь Людмиле предстояло провести в отделе. «А ведь молодец, – отметил Андрей, – не шумела, не качала права. Переживала молча». Он постоял на заднем крыльце, прислушиваясь. Негромко завелась машина, тронулась с места. Только отъехав метров на пятьдесят, водитель включил фары. «Театральная постановка в детском садике», – подумал Светлов. Убийца может, конечно, прийти, но для этого он должен испытывать крайнюю степень отчаяния…
Он включил свет во всем доме, походил, громко разговаривая на отвлеченные темы. «Ты устала, дорогая, ложись спать». Выключил свет в спальне. Вышел из калитки, перебежал дорогу. Громко сказал шутливым тоном: «Эй, соседи, я вам денежки принес, за квартирку, за январь».
– Шутник, итить его, – проворчала Раиса Григорьевна, возникая в освещенном пространстве. – Хорошо, хоть напоминать не пришлось. – Пересчитала наличность – причем, что удивительно, в темноте. Есть такие натасканные люди – различают достоинство купюр на ощупь. – Ладно, жилец, все нормально, иди, отдыхай. – Соседка подобрела: – Можешь, так и быть, не спать сегодня на веранде. Но чтобы никакого мне разврата, понял? Твоя-то спит уже?
– Надеюсь, Раиса Григорьевна. Устала за день… моя родственница, кучу достопримечательностей объездили. Пусть спит девушка, завтра опять будет сложный день. – Он удалился, перебрался на свою сторону. Голова блюстительницы нравственности еще немного поторчала над забором. Андрей замкнул калитку, перебрался на веранду. Постоял, наслаждаясь вечерними запахами. Подкрадывалась теплая южная ночь – с яркими звездами и одуряющими ароматами. Шуршал ветерок в листве абрикосовых деревьев. Он плотно притворил дверь веранды, вошел в дом, заперся, убедился, что черный ход перекрыт. Осмотрел все окна – закрыты, и чтобы попасть через них в дом, нужно выбить стекло, что без шума не сделаешь. От подкрепления Светлов отказался: привык все делать сам. Не выгорит дело – лови потом в спину насмешки и косые взгляды. Он сидел на кухне с задернутыми шторами, контролировал весь дом. Вскакивал, скрипели половицы. Открыл банку сардин, съел с черным хлебом – голод не тетка. Достал из вещей замусоленного «Капитана Фракасса» Теофила Готье, немного почитал. Чем-то привлекали разорившиеся гасконские дворяне. Покурил в открытую форточку, не открывая штор. Подписался же на свою голову на эти всенощные бдения…
Перед тем как «лечь спать», он вышел на веранду, высунулся в сад, помялся на ступенях. Нормальное поведение для того, кто понял вчерашний намек… Вернулся в дом. «Сигнализацию» в виде ведра решил не ставить. Пусть заходят гости дорогие, всем рады… Еще немного посидел на кухне, выключил свет, поскрипел кроватью. Сполз с нее, вернулся к столу, отыскал на ощупь пистолет. Андрей сидел в кромешной темноте, наблюдая, как по задернутым занавескам блуждает лунный зайчик. Мелькнула мысль: недолго продержится. Уснет к чертовой матери! А шуметь нельзя…
Несколько раз он проваливался в сон, вскидывал голову, смотрел на светящиеся стрелки. Заснул просто конкретно – распахнул объятия товарищ Морфей! В панике очнулся, стал растирать виски. С чего он взял, что кто-то должен прийти? Идея так себе, ничем не подтвержденная, некто был уже вчера, но дело не выгорело. Только упертый баран пойдет на дело повторно…
Волной накатывала дремота, терялось ощущение реальности. Вставать не хотелось – половицы в доме не лучшего качества. Он сам себя загнал в западню. На шум за пределами дома поначалу не обратил внимания. Станет злоумышленник вытирать ноги о коврик, прежде чем войти? Обязательно – если хорошо воспитан. А также если не хочет оставить следы на полу. Такое впечатление, что за дверью черного хода кто-то вытер ноги. Сон испарился, майор вскинул голову. Да неужели? Вторжения с черного хода он тоже не исключал. За порогом переступили. Он медленно поднялся, сжав рукоятку пистолета, шагнул к стене, где половицы имели свойство скрипеть тише. Замка на задней двери не было,
