Оливер Пётч - Крепость королей. Проклятие
Агнес никогда не разговаривала с отцом в таком тоне. Старый рыцарь опустил топор и, разинув рот, застыл на скрипучем под порывами ветра мосту. Потом он вдруг размахнулся, и Агнес с ужасом решила, что тяжелый топор обрушится на нее. Но лезвие с треском вонзилось в парапет и увязло в древесине.
Эрфенштайн совершенно неожиданно расхохотался. Могучая грудь вздымалась и опадала, на глазах выступили слезы.
– Черт возьми! – просипел он, отсмеявшись и утерев слезы. – Собственная дочь читает мне нравоучения! Как моя Катарина когда-то, царствие ей небесное… У вас, женщин, языки что наши мечи. Такое только женщина придумать смогла бы.
Тут он резко подобрался.
– Даже если я выпущу Матиса и велю ему отлить пушку, откуда нам взять столько бронзы, а? – Он показал на полуразрушенную колодезную башню с несколькими недостающими зубьями: – Забыла, что у нас денег не хватает, чтобы хоть крепость худо-бедно отремонтировать? Да она не сегодня завтра рухнет прямо под ногами!
– Переплавь оружие, – ответила Агнес ровным голосом.
– Что? – отец растерянно взглянул на дочь.
– Переплавь оружие из арсенала, – повторила она. – Я уже переговорила с Ульрихом. Оружие там старое и ржавое, от него уже никакого проку. Пусть Матис переплавит его и изготовит новое. В монастыре Ойссерталь еще в прошлом году отлили новый колокол. Там остались плавильные печи, и отец Тристан попросит настоятеля, чтобы тот разрешил ими воспользоваться.
Агнес как могла сохраняла спокойствие. Перед этим она все хорошенько обдумала и посвятила в свои намерения Ульриха и отца Тристана. Но девушка понимала, что отец был упрямее осла. Особенно когда чувствовал себя загнанным в угол.
– Ага, вот оно как… – Эрфенштайн скрестил на груди мускулистые руки. – Со всеми уже поговорила, кроме собственного отца… Кто еще знает о твоем безумном плане? Ну, говори! Кто?
Агнес вздохнула:
– Больше никто. Но, отец, даже Ульрих считает, что Матису…
– Меня не волнует, что там считает этот пьянчуга! – резко перебил ее отец. – И вообще я терпеть не могу эти вонючие аркебузы! За сотню шагов расстреливать храбрых воинов – какой уж тут рыцарский поединок… Раньше такие вопросы решались в бою на мечах, один на один!
Тут Эрфенштайн немного помолчал, а после задумчиво склонил голову:
– Но ты права. Как ни относиться к этим штукам, без хороших осадных орудий крепость Вертингена нам не по зубам. Чем мы вообще располагаем таким особенным? – Он вздохнул и принялся загибать пальцы: – Может, пара дюжин аркебуз, три ржавых фальконета да несколько мортир со времен твоего прадеда! – Он горестно рассмеялся: – Большинство из них годятся разве что на горшки для Хедвиг. Хотя даже для этого в них, наверное, слишком много дыр.
Агнес с улыбкой шагнула к отцу, чувствуя, что лед тронулся.
– Вот видишь, – сказала она мягко. – Пускай Матис переплавит весь этот хлам. Обещаю тебе, вместо этого он изготовит орудие, какого в Трифельсе еще не видывали. С ним мы пробьем брешь в крепости Вертингена. Матис неоднократно заверял меня, что это возможно.
Эрфенштайн нахмурился:
– Откуда ему знать? Он же никогда этим не занимался! Порох приготовить он, может, и сумеет, ладно. Но отлить такое орудие – совсем другое дело. Тем более что орудие нужно и в самом деле внушительное. Для этого учиться нужно не один год.
– Он читал об этом всем в книгах.
Отец смерил ее недоверчивым взглядом:
– Читал? Этот парень умеет читать?
– Я его научила. В нашей библиотеке есть несколько книг об огнестрельном оружии. Он знает их все. И постоянно выдумывает новые приемы и тайком рисует конструкции орудий.
Эрфенштайн в нерешительности стоял на мосту. Агнес схватила его за руку:
– Пусть он хотя бы попробует! – взмолилась она. – Если у него не получится, ты всегда можешь бросить его обратно в тюрьму или выдать Гесслеру. Что ты потеряешь?
В голове у Эрфенштайна кипела работа. Рыцарь тяжело сопел, взгляд его блуждал над холмами, за которыми находилась крепость Вертингена. Он задумчиво потеребил повязку на глазу и наконец проворчал:
– Ну ладно. Я дам мальчишке шанс. Если ему удастся изготовить орудие достаточно большое, чтобы Ульрих смог применить его в бою, то пусть гуляет на свободе. Но с одним условием! – Он строго взглянул на дочь.
– Какое угодно, отец, какое угодно! – облегченно вздохнула Агнес.
– Если я хоть раз застукаю тебя с ним наедине, если мои люди хоть намекнут на ваш счет, я снова швырну Матиса в тюрьму и сгною там. Ясно тебе?
– Но, отец…
– Молчи! – резко перебил ее отец. – Думаешь, я совсем ослеп? Я же вижу, как вы с ним милуетесь! Пора положить этому конец. Матис тебе не пара. Даже если этот кретин Хайдельсхайм сбежал, черт его знает почему… Держись от Матиса подальше, ясно тебе?
Агнес вздрогнула, словно ее плетью хлестнули.
– Хо… хорошо, – пробормотала она. – Я сделаю все, лишь бы ты выпустил Матиса.
– Вот и славно.
Эрфенштайн поднял топор и новым ударом загнал его в парапет по самый обух. После чего с улыбкой зашагал по шаткому мосту к внутреннему двору.
– Тогда выпустим пташку из клетки, пока крылья не обломала.
* * *А в низине, среди лесов Анвайлера, знахарка Эльзбет Рехштайнер лежала за кустом ежевики и старалась дышать как можно тише.
В каких-то десяти шагах от нее в свете заходящего солнца с коня соскочил всадник. Позади него, едва различимые в тени ее домика, поджидали верхом на лошадях еще двое мужчин свирепой наружности.
Когда незнакомец медленно развернулся и взглянул в ее сторону, Эльзбет зажала рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Дорогая, сплошь черная одежда и черный же берет едва отличались от его черной кожи – на лице, шее, изящных руках. Эльзбет еще ни разу не встречала таких людей. Ходили слухи о темнокожих народах, живших далеко на юге, где обитали двухголовые львы и людоеды. Чернокожий незнакомец приехал, должно быть, издалека. Вряд ли он и его спутники явились сюда за какой-нибудь травой от кашля или насморка… Знахарка задрожала всем телом. Вот и случилось то, чего она так опасалась все эти годы и о чем ее предупредило братство пару недель назад.
Враги снова объявились.
Эльзбет возилась в своем небольшом саду перед хижиной, когда донесся топот копыт и ржание. Ее жилище находилось посреди леса, скрытое зарослями боярышника и ежевики, но неподалеку проходила дорога на Вальдрорбах. От нее к хижине вела узкая тропинка. В основном у знахарки бывал простой народ: кожевники, ткачи или крестьяне – все те, кто не мог позволить себе дорогие лекарства от аптекаря Шперлина. Ни у кого из ее пациентов не было таких роскошных коней. Поэтому, из мнительности, Эльзбет сочла за лучшее спрятаться.
К тому же ее подгоняло дурное предчувствие.
Пригнувшись, знахарка наблюдала за незнакомцем в берете. Двое его спутников тоже соскочили на землю и пустили коней покормиться еще крошечными капустными листьями в огороде Эльзбет. На поясе у чернокожего висела сабля, а грация, с которой он приблизился к хижине, выдавала в нем воинскую выучку. Он в последний раз оглядел сад, после чего постучал в покосившуюся дверь:
– Эй, есть кто?
В его громком, не терпящем возражений голосе чувствовался странный акцент.
Не дождавшись ответа, незнакомец выругался и врезал по двери ногой. Та с грохотом распахнулась, и он вошел в хижину. Его спутники последовали за ним. Эльзбет не видела, что они там учинили, но слышала прекрасно. По полу гремели горшки и тарелки, с шумом сдвигались кровать и сундук. Гости что-то искали, и Эльзбет догадывалась, что именно. Кто-то рассказал им, где хранилось кольцо! Вот только кто? Только члены братства знали, что она был хранительницей кольца. Значит, среди них завелся предатель? Или эти люди уже добрались до кого-то из них и пытками выведали тайну? Эльзбет перекрестилась и одними губами прошептала молитву в благодарность, что вовремя избавилась от кольца.
Господь всемогущий, на этом долгом пути Ты хранил меня! Так не оставляй меня и теперь!
После встречи с братством Эльзбет разрывалась между страхом и чувством долга. Когда в тот же вечер в окно влетел сокол, она решила, что это знак Божий, и вверила ему кольцо. Птица стала для нее посланником из другого времени. Некоторые обвиняли знахарку в колдовстве лишь потому, что она разбиралась в травах. Это, конечно же, было глупостью. Охотники, угольщики, пастухи и дровосеки – каждый, кто много времени проводил в лесу, знал толк в силе растений. Но иногда Эльзбет задумывалась, не обладала ли она способностью, называемой даром ясновидения. Еще ребенком она предчувствовала события, которые потом действительно происходили. Или внутренний голос велел ей сделать то или другое. Тот самый голос велел ей отдать кольцо соколу. И он же предостерег ее насчет незнакомцев – за несколько мгновений до того, как послышалось ржание лошадей.
