Давид Зурдо - Последний секрет плащаницы
К своему удивлению, в доме Иосифа Леввей встретил Петра, который рассказал, что он видел в гробнице, когда пришел туда наутро после субботы. Весть о чуде принесла ему Мария Магдалина, знавшая, где он скрывался. Придя ко гробу Иисуса, чтобы помолиться, эта женщина обнаружила, что камень был отвален от входа и стражники, поставленные римскими властями, исчезли. Мария очень удивилась, и вдруг с неба явился ангел, окруженный сиянием, и возвестил ей, что Иисус, Сын Божий, воскрес.
Услышав рассказ Марии, Петр тотчас поспешил к Голгофе вместе с молодым Иоанном. Юноша прибежал первым, но не решился войти в гробницу и дождался Петра. К своему великому изумлению, ученики Иисуса обнаружили, что погребальные пелены Учителя, покрытые пятнами крови, лежали неразвернутые, но тела в них не было. В саване они нашли лишь две бронзовые монеты. Петр недоумевал, откуда они взялись, но Иосиф объяснил ему, что сам положил эти монеты на глаза Учителя.
Ученики Иисуса, боявшиеся преследования со стороны Синедриона, прятались в пещере между Аримафеей и Эмаусом, и Леввей попросил у Петра позволения отправиться вместе с ним в их тайное убежище. Зная, что погребальные пелены считаются у иудеев нечистыми, он подумал, что ученики Иисуса согласятся отдать ему саван и он сохранит его как реликвию. Леввей собирался взять его с собой в Эдессу, чтобы жители его страны поклонялись савану как величайшей святыне. Кроме того, он хотел, чтобы кто-нибудь из учеников Иисуса совершил над ним обряд крещения: это было необходимо для того, чтобы стать настоящим последователем Христа. Петр, суровый и недоверчивый по своей натуре, охотно согласился взять Леввея с собой: он чувствовал, что этот человек любит Иисуса всем сердцем, как и остальные его ученики.
Посланник из Эдессы был крещен на следующий день апостолом Иудой Фаддеем, от которого он получил имя и стал называться Фаддеем. Ученики Иисуса разрешили ему забрать саван Учителя, зная, что в Эдессе он будет в надежных руках, а другую великую реликвию — Святой Грааль — они передали Иосифу из Аримафеи в благодарность за его безграничную преданность Иисусу.
Прежде чем отправиться обратно в Эдессу, Леввей-Фаддей пришел в Иерусалим, чтобы проститься с гостеприимным Симоном Бен Матфием и его семьей. Там он в последний раз увидел сына Симона — маленького Иосифа, которому впоследствии суждено было стать историком и гражданином Рима. Бывший свидетелем смерти Иисуса, а потом — разрушения Иерусалимского храма и гибели множества иудеев, он описал все виденные им события и вошел в историю под именем Иосиф Флавий.
27
1888, Поблет
В последнюю ночь в монастыре Жиль тоже почти не спал. Дождевая вода бежала по металлическим стокам, и этот непрерывный шум служил неотвязным аккомпанементом его кошмарам. Наутро Боссюэ проснулся в холодном поту, все тело его болело, словно он всю ночь тяжко трудился, а не лежал в постели. С трудом поднявшись с кровати, профессор оделся и собрал свои немногочисленные вещи. Затем он аккуратно сложил на тележку все книги, взятые в библиотеке, чтобы отвезти их обратно. За окном по-прежнему шел дождь. Жиль поискал, чем можно было бы прикрыть тележку, но не нашел ничего подходящего и решил оставить книги в келье, подумав, что рано или поздно помощник библиотекаря сам их заберет. Посох «паломника» стоял в углу, куда он поставил его в день своего прихода в монастырь, но теперь Жиль не собирался брать его с собой: он был ему больше не нужен. Маскарад закончился.
Прежде чем покинуть монастырь, Боссюэ хотел попрощаться с братом Хосе. Он думал, что монах, как и прежде, придет разбудить его утром, но уже наступил день, а брат Хосе так и не появился. Жиль решил разыскать его, хотя вовсе не был уверен, захочет ли тот его видеть. Боссюэ понятия не имел, где мог находиться в это время монах, но, поразмыслив, рассудил, что логичнее всего было начать поиски с церкви. Он надеялся, что ему удастся найти брата Хосе самостоятельно: в противном случае пришлось бы обращаться с вопросом к другим монахам, чего ему очень не хотелось.
Боссюэ направился к церкви через двор. От дома для паломников до храма было всего несколько десятков метров, но пока он преодолевал это расстояние, волосы его совершенно намокли от дождя, и, что было еще досаднее, по дороге он случайно наступил в глубокую лужу и набрал полные ботинки воды. Издавая противное хлюпанье при каждом шаге, Жиль отошел в сторону и, опершись одной рукой о стену, снял ботинок, чтобы вылить из него воду. В этот момент он заметил внизу на стене какую-то надпись. Жиль нагнулся еще ниже, чтобы лучше ее рассмотреть, и прочитал вслух:
— Родрио.
— Родриго, — поправил его голос брата Хосе.
Боссюэ поднял голову. Монах наблюдал за ним из центрального нефа добрым и грустным взглядом.
— Это каменотес, — продолжал брат Хосе, — один из сотен, которые обтесывали эти камни. На многих из них высечено имя мастера. И хотите узнать еще один интересный факт? Мерилом для этих камней был рост одного человека по имени Мартин де Техада. Этот человек, игравший заметную роль в жизни комарки[5] в XI веке, был настоящим великаном, под два метра, и его рост на протяжении двух веков был эталоном измерения на всей территории Конка-де-Барбера. Любопытно, правда?
Как только значение этих слов достигло сознания Боссюэ, он понял все. Это была именно та разгадка, которую он искал: она крылась, как оказалось, совсем рядом, в невозмутимых камнях церкви. Жиля переполняли одновременно радость и досада на собственную недогадливость. Он делал расчеты в метрах, и потому ему не удалось найти вход в туннель. Жиль удивлялся, как он мог упустить из виду, что расстояние, обозначенное на плане XI века, просто не могло быть выражено в метрах: ведь эта единица измерения была введена чуть более ста лет назад. «Мерилом для этих камней был рост одного человека», — задумчиво повторил про себя Боссюэ, растерянно глядя на монаха. В этой истории была еще одна очень большая странность.
— Вы все знали, — сказал он вдруг брату Хосе. — Всегда. С самого начала. Верно?
Жиль сам с трудом верил своим словам, но другого объяснения быть не могло: судя по всему, брату Хосе было прекрасно известно о существовании подземелья. Он знал, что искал Жиль прошлым утром у южной башни. Иначе вряд ли бы он рассказал ему о Мартине де Техаде. Но зачем он это сделал?
— Почему? Почему вы мне это рассказали? — с чрезвычайным любопытством спросил Жиль монаха.
В этот момент лицо брата Хосе показалось ему старше и серьезнее, чем обычно.
— Хороший вопрос, — с улыбкой сказал монах. — До свидания, сеньор Боссюэ. Мы с вами еще увидимся.
— Что я найду в этом подземелье? — дрогнувшим голосом прокричал Жиль вслед удалявшемуся брату Хосе.
Монах остановился и, медленно повернувшись, загадочно произнес:
— Это зависит от вас, Жиль. Только от вас.
Боссюэ не стал больше ничего спрашивать. От пережитого потрясения у него ком встал в горле: он просто не мог выговорить ни слова и некоторое время стоял неподвижно, слушая, как дождь стучит в окна церкви.
Когда Жиль добрался до южной стены монастыря, дождь прекратился, но небо было по-прежнему серым, а воздух — холодным и неспокойным. Ботинки профессора были полны жидкой грязи, и ему нелегко было отрывать от земли ноги, словно те были налиты свинцом. Однако несмотря на это, Жиль был полон воодушевления, почти ликования.
Приняв за единицу измерения рост человека, о котором ему рассказал брат Хосе, Боссюэ вычислил, что расстояние от башни до входа в туннель должно быть приблизительно вдвое больше, чем он предполагал прошлым утром. Встав спиной к башне, Жиль двинулся вперед, считая шаги. На этот раз нужно было отмерить сто метров вместо пятидесяти. Впереди был лес, и, отсчитав сто шагов, Боссюэ оказался в самой его гуще. Деревья в этом лесу росли очень близко друг к другу, а листва была такой пышной, что за ней не было видно не только открытой местности, находившейся не более чем в тридцати метрах позади, но и высоких крепостных стен монастыря. Жиль прекрасно помнил, что сделал в глубину леса всего тридцать шагов, но, несмотря на это, ему казалось, будто он находится уже в настоящей чаще, простирающейся на десятки километров во всех направлениях.
Боссюэ внимательно осмотрелся вокруг. Он надеялся, что не сильно отклонился от перпендикулярной траектории и вход в туннель находился где-то поблизости. В любом случае отыскать его в таких зарослях было очень непросто.
В поисках входа Жиль пристально всматривался в землю и оглядывался кругом, и внезапно взгляд его наткнулся на нечто в высшей степени странное. Сначала ему даже не пришло в голову, что это могло оказаться именно тем, что он искал. Жиль некоторое время постоял в раздумье и хотел уже двинуться дальше, как вдруг его осенила невероятная догадка: не сводя с этого места глаз, он стал медленно отходить назад и, запнувшись о выступавший на поверхность земли корень дерева, чуть не упал. Отступив еще на несколько метров, Боссюэ остановился, окончательно убедившись в правильности своей догадки. Это можно было разглядеть целиком лишь с некоторого расстояния.
