К. Харрис - Когда умирают боги
Через минуту регент очнулся и, топая толстыми ногами, прошелся по залу. Он завел рассказ о документах, связанных с биографией Якова II, которую собирался заказать написать.
Себастьян тащился в хвосте, на секунду задержавшись у витрины с драгоценностями семнадцатого века, а потом замер как вкопанный, когда оказался у шкафа, оббитого внутри красным бархатом. Там, в специально вырезанном гнездышке, лежал усыпанный драгоценными камнями шотландский кинжал с прямым лезвием, тот самый, который торчал из спины Гиневры Англесси.
— А, я вижу, вы любуетесь кинжалом, — сказал принц, подходя и останавливаясь рядом. — Чудесный экземпляр, не правда ли? Нам известно, что его носил Яков Второй, но есть предположение, что кинжал более древний и, возможно, он даже принадлежал его прабабушке, Марии Стюарт, королеве шотландцев.
Оторвав взгляд от кинжала, Себастьян перевел его на владельца оружия и внимательно вгляделся в профиль принца. Регент был оживлен, но не встревожен: румянец на щеках, полуулыбка на почти женских губах.
Той ночью в Желтом кабинете Павильона принц держал в руках обмякшее тело Гиневры Англесси. Наверняка он видел оружие, всаженное ей в спину, наверняка сразу узнал в нем экспонат своей ценной коллекции. И все же Себастьян не заметил ни одного признака, что принц помнит тот эпизод.
Виконту и раньше приходилось слышать о таланте принца вычеркивать из памяти все неприятное. Кинжал возвратился на свое место в коллекцию; что касалось регента, то для него только это имело значение.
Принц перешел дальше, к полке с книгами в переплетах из телячьей кожи из библиотеки Карла II. Себастьян наблюдал за регентом, отмечая оживленность на пухлой самодовольной физиономии, и невольно спрашивал себя, помнит ли принц хоть что-то о событиях в Желтом кабинете.
В зале было невыносимо жарко, как и в остальных апартаментах принца. Но в эту секунду Себастьян почувствовал холодный озноб. Потому что человек, способный на такой самообман, на такое самопоглощение собственной персоной, наверняка способен почти на все.
ГЛАВА 39
— Некоторые люди обладают странной способностью, — сказал Пол Гибсон, когда Себастьян встретился с ним тем же днем за кружкой эля в пабе недалеко от Тауэра. — Похоже, они выбрасывают из памяти неприятные или не очень лестные для них эпизоды, оставляя только то, что им льстит или, по крайней мере, не вызывает стыда. В какой-то степени даже можно сказать, что они не совсем кривят душой, когда прибегают к вранью, ибо они честно верят в свою извращенную версию события. Воспоминания о каких-то особенно страшных эпизодах могут быть просто полностью стерты из памяти.
Себастьян откинулся спиной на старую деревянную перегородку, положив руки на потертую столешницу.
— Хорошо, что принц был в Брайтоне в тот день. Иначе я мог бы задать себе вопрос, а не стер ли он из памяти неприятное воспоминание об убийстве леди Англесси.
— Теперь мы хотя бы точно знаем, откуда взялся кинжал. Значит, убийца — кто-то из тех, кто близок к принцу.
— Не обязательно. Шкафы не запираются. Сотни людей имеют доступ в ту комнату.
— Возможно. Но я плохо себе представляю, чтобы некто, вроде Бевана Эллсворта, слонялся по Карлтон-хаусу.
— Не он, конечно. Зато его добрый приятель Фабиан Фицфредерик, безусловно, мог бы позаимствовать кинжал.
Гибсон нахмурился.
— А они действительно добрые приятели?
— Видимо, да.
— Но… зачем сыну герцога Йоркского свержение Ганноверов?
Себастьян наклонился к столу.
— Принни давно вызывает у людей недовольство. Возможно, здесь действуют две различные силы: целью одной является устранение Ганноверов, тогда как другая просто заинтересована в том, чтобы регента сменил его брат, Йорк.
Гибсон замер, так и не поднеся ко рту кружку.
— Но перед Йорком еще есть принцесса Шарлотта.
— Да. Но родной отец принцессы Шарлотты частенько обзывает ее мать шлюхой. Шарлотту легко отодвинуть и сторону. Такое и раньше случалось.
Гибсон задумчиво приложился к кружке.
— А ты не думал, что убийца Гиневры Англесси и тот, кто устроил отвратительную шараду в Павильоне, не одно и то же лицо?
— Да, — Себастьян поерзал немного, чтобы вытянуть ноги, — Я все время думаю, если бы мне удалось понять, зачем она отправилась в Смитфилд, то картина начала бы проясняться.
— Не очень типичное место для любовного свидания, — сказал Гибсон.
Себастьян покачал головой.
— Не думаю, чтобы это было любовное свидание. Мимо промаршировал отряд из Тауэрского гарнизона. Гибсон повернул голову, рассматривая солдат с поблескивающими на солнце мушкетами.
— Я слышал много недовольных рассказов о празднике, который собирается устроить принц в четверг. Дело тут не в цене, хотя, насколько я понимаю, денег он стоит немалых. Просто не годится принцу праздновать свой новый титул регента, если он получил его из-за душевной болезни отца, как ты думаешь? Говорят, его мать и сестры отказываются принять участие в празднике.
Себастьян тоже наблюдал за солдатами. Совсем юные, почти мальчишки.
— Сомневаюсь, что их кому-то будет не хватать. Уже объявлено, что из женщин приглашение получат только обладательницы титулов не ниже графской дочери, а это, естественно, исключает из списка много амбициозных лондонских дам. Они наверняка будут изо всех сил стараться, чтобы ради них сделали исключение. Список гостей не удастся сократить до двух тысяч.
— Когда принц намерен вернуться в Брайтон?
— На следующий день после праздника. — Себастьян задумчиво разглядывал марширующие мимо ряды солдат в красных мундирах. — Ты подумай вот о чем: если бы тебе нужно было организовать переворот, то когда, по-твоему, его лучше всего начать?
Взгляды собеседников встретились.
— Когда принца не будет в Лондоне.
— Совершенно верно, — заметил Себастьян и допил свой эль.
ГЛАВА 40
— Леди Эддисон Пиблт? — переспросил Девлин, уставившись на Кэт. Они находились в гостиной ее дома на Харвич-стрит. С улицы доносились голоса и смех детей, игравших в считалочку на тротуаре, птицы завели вечернюю песню. — Причем здесь леди Трухлявые Мозги?
Кэт тихо рассмеялась.
— Ни при чем. Модистка пыталась отговорить ее от этого оттенка зеленого, но ей он так понравился, что в конце концов портниха сдалась. Насколько я поняла, леди была чрезвычайно довольна платьем… пока ее свекровь, герцогиня, не сказала, что в нем она выглядит как больная лягушка.
Девлин подошел к столику и налил два бокала вина.
— В итоге что она сделала?
— Она отдала платье камеристке, а та продала его старьевщику. Женщина клянется, что не помнит, какому именно. Скорее всего, она по привычке имела дело со своим постоянным скупщиком краденого.
Девлин недоверчиво выгнул бровь.
— Выходит, платье от старьевщика?
Кэт подошла к нему и взяла протянутый ей бокал.
— Очевидно, так.
Он задумчиво пригубил вино.
— Давай разберемся, правильно ли я все понимаю. Кто-то убивает Гиневру Англесси, отравив ее цианидом. Предсмертная агония настолько сильна, что убийца вынужден обмыть тело и переодеть в новое платье, которое покупает у какого-то старьевщика с Розмари-лейн. Только дело в том, что наш убийца так плохо знает жертву, что покупает платье не того размера — его даже толком не застегнуть. А еще он не удосуживается купить белье, туфли, чулки, без которых дамы обычно не обходятся. Он грузит ее тело… куда? В повозку или карету — нам теперь не узнать — и отвозит в Брайтон, где каким-то образом ухитряется незаметно пронести тело в Павильон. Он посылает свою сообщницу, одетую в похожее зеленое платье и закутанную вуалью, в музыкальный салон, где она вручает записку министру внутренних дел, лорду Портланду, а затем исчезает. Не знаю почему, но никто не желает, чтобы я ознакомился с этой запиской. Да, я забыл упомянуть еще об одном обстоятельстве: устроив тело Гиневры в Желтом кабинете, наш убийца всаживает в него шотландский кинжал, когда-то принадлежавший Якову Второму, но теперь хранящийся в коллекции самого принца-регента, которую тот обычно держит в Лондоне.
— Я рада, что ты все выяснил.
Себастьян подошел к окну, выходящему на улицу. Дети к тому времени разбежались.
— Все, кроме того, кто это сделал и зачем.
Она подошла к нему сзади.
— Что случилось? Ты то и дело смотришь в окно.
— Я беспокоюсь за Тома. Даже велел дворецкому прислать парнишку сюда, как только он вернется.
— Еще даже не начало смеркаться.
— Я предупреждал Тома, чтобы он покинул Смитфилд до наступления темноты.
Кэт обвила руками талию Себастьяна и прижалась грудью к его спине.
— Том — уличный мальчишка. Он знает, как о себе позаботиться.
