Владлен Карп - Ритуальное убийство на Ланжероновской, 26
Как-то полицейский провалился в катакомбы. Полицейские на посту, как вы, господа, знаете, носили на одном боку наган в огромной кожаной кобуре, а на другом – тяжёлый палаш в ножнах. За всю историю никто из них ни разу не вынимал палаш из ножен по прямой принадлежности. Со временем ношение палашей отменили, за что полицейские благодарили начальство. А двойная портупея на оба плеча за ненадобностью стала одинарной - через плечо.
Так вот, такой нагруженный железом представитель власти, взял и провалился сквозь землю на углу Екатерининской и Троицкой пред очами многотысячной публики. Смеху было. Многие бегал туда через весь город посмотреть на эту яму, оставшуюся после «благополучного» провала блюстителя порядка.
- Думаю, что на сегодня хватит с Вас, господа. Как-нибудь продолжим наши беседы.
Гимназисты расходились в задумчивости. Сколько тайн и загадок хранит наша земля, земля родной Одессы.
***- Встать, суд идёт.
Судья и два его помощника заняли свои места.
- Суд продолжает слушание дела подсудимого Маковского по поводу похищения и, возможно, убийства христианского мальчика, Варфоломея Стрижака.
В зале послышались всхлипывания присутствующих женщин. Подумать только, мальчика, невинное создание, украли и убили.
- Прошу соблюдать тишину и порядок. Господин защитник, Вам слово, - судья позвонил в колокольчик, призывая присутствующих в зале соблюдать тишину.
- Господин судья, господа присяжные заседатели. Что мы с вами сегодня разбирает – ритуальное убийство. Употребление человеческой крови в религиозных целях. Может ли быть более страшное обвинение.
(Марк Гольдштейн хорошо подготовился к этой защите. Собрал богатый материал по аналогичным делам, а их было много за последнее время, особенно он интересовался всеми документами по делу Бейлиса. Он их знал, практически, наизусть).
Передо мной выступал общественный обвинитель, теоретик известной малоприятной организации «Русский путь», Дуб-Дубом. Простите – Дуб-Дубов. Уважаемый судья и присяжные заседатели внимательно слушали выступление уважаемого «теоретика», свидетельствующее о том, что это не социальное заявление и тем более не уголовное обвинение, а признак паранойи…
- Господин Гольдман, - резко прервал защитника судья, - я лишу Вас слова за оскорбление участника судебной процедуры.
- Прошу прощения, но моя фамилия Гольдштейн, ваша честь и я не позволю себе оскорблять людей, тем более,
такого выдающегося теоретика. Я хотел просто заметить, что возникновение какой-либо ни на чём реальном не основанной идеи, овладевает сознанием больного воображения и не поддаётся никакому разубеждению. Содержание идеи не имеет особого значения, но на её основе больной начинает действовать: следить, преследовать, выступать, проповедовать. Во всём остальном, что не касается его болезненной идеи, больной никаких психических расстройств не проявляет. В связи с тем, что содержание болезненной идеи часто бывает «правдоподобным», это психическое расстройство в течение длительного времени может не распознаваться.
- Господин защитник. Вы собираетесь прочитать нам полный курс психиатрии? – зло прервал выступающего судья.
- Нет, Ваша честь, я закругляюсь на этом экскурсе в область медицины и перехожу к сути дела. Использование действительных неопровержимых фактов и пытаться на их основе умышленно с определённой целью делать неправильные выводы, диагностируются в современной официальной медицине, как явные признаки паранойи.
Действительно, и это факт, что теме крови в еврейских источниках уделено много внимания, но с одной единственной целью, чтобы кровь никогда ни в каких случаях не использовалась в пищу. Ритуальная кошерность убоя скота евреями интерпретируется «теоретиком» Дуб… - пауза-…Дубовым, как доказательство возможности ритуального убийства евреями христиан для употребления крови в пищу. Господин Дуб…Дубов отмечал, что известны исторические случаи ритуального убийства. Это грубая наглая ложь. Ни один случай ритуального убийства евреями за всю историю человечество не был доказан.
Теперь по сути нашего дела.
Живет среди нас уважаемый человек, всем известный в Одессе, господин Маковский. И вдруг на него обрушивается страшное преступление, похищение и убийство мальчика, Варфоломея Стрижака, якобы для использования его крови в ритуальных целях при изготовлении мацы к празднику Пасхи. (Адвокат специально сказал – к Пасхе, а не к Песаху, как говорят евреи, чтобы присяжным было понятнее, о чём идет речь.) Про кровь и мацу, про похищение и убийство мальчика, тело которого не найдено, поговорим потом.
Стою перед Вами я, коренной одессит, адвокат. Учился вместе с такими же как я одесситами в гимназии, кончал университет, дружил и встречался с приятными людьми, жил вашими болями, вашей скорбью, вашими страданиями, вашими радостями и победами, защищал в суде многие дела православных людей и выигрывал их, и хотя мы и разной веры, разной по названию, но не разной по сути, по общим канонам добра, счастья, благополучия. Могу ли надеяться на доверие, на справедливость, на понимание. Я хочу донести до вас всю нелепость происходящего. Могу ли я в этот страшный час кровавого навета рассчитывать на понимание или мы стоим друг перед другом как враги, полные ненависти и недоверия. Дело ваше, верить мне или не верить, но я ни минуты, ни секунды не считал бы себя евреем, если бы я не только знал, а подумал, что еврейское учение позволяет употреблять не то, чтобы человеческую, любую кровь для религиозных целей. Среди евреев этих преступлений нет и быть не может.
Если вы думаете, что кровавый навет коснулся только евреев и направлен только против евреев, то вы глубоко ошибаетесь. В годы, когда только нарождалось христианство, примерно, 2000 лет тому, подумайте – 2000 лет тому назад, когда христианство было слабым и в мире господствовали язычники, языческие жрецы обвиняли христиан в том, будто они причащаются кровью и телом убиенного языческого младенца. Вот когда родилась эта темная и злая легенда не против евреев, а против неугодных людей господствующей вере.
Первая кровь, которая пролилась из-за неё по пристрастным приговорам римских судей и под ударами темной языческой толпы, - была кровь христиан. Это – давно известный прием старого изуверства. И первые же опровергли её отцы и учителя христианской церкви. (Марк Гольдштейн вынул заранее подготовленную запись и стал читать) «Стыдитесь, - писал святой христианский мученик Иустин в обращении своем к римскому сенату, - стыдитесь приписывать такие преступления людям, которые к ним не причастны. Перестаньте! Образумьтесь!»
«Где же у вас доказательства?...- спрашивал с негодованием другой учитель христианской церкви Тертуллиан, – одна молва. Но свойства молвы известны всем… Она почти всегда ложна… Она и жива только ложью… Кто же верит молве?»
Теперь лживость молвы, обвинявшей первых христиан, ясна как день. Но изобретенная ненавистью, подхваченная темным невежеством, нелепая выдумка не умерла. Она стала орудием вражды и раздора даже в среде самих христиан. Доходило до того, что в некоторых местах католическое большинство кидало такое же обвинение в лютеран, большинство лютеран клеймило кровавым наветом католиков.
Что же дало нам следствие? Ничего. Тело не нашли, свидетелей опрашивали бегло, не по делу, а по возможности найти подтверждение сумасбродной идее кровавого навета. Как провели дело отдельные полицейские чины? Халатно. Кто несёт ответственность – господин Маковский. За что господин Маковский в ответе – за то, что не раскрыто преступление, за то, что не найден похищенный ребёнок или, не дай Бог, его тело? Кто похитители, где преступники – в ответе Маковский.
Мы тут слышали речи общественного обвинителя, прокурора, истца. И что мы услышали – дать утешение несчастной матери, Антонине Стрижак. Несчастная мать нуждается в утешении, но не в жертвоприношении, не в осуждении невинного. Легче ей от этого не станет. А невинный человек, пользующийся уважением и почитанием гражданского общества Одессы, понесёт наказание за несовершенное преступление.
Вы обратили внимание, как вела себя достойная женщина - мать пропавшего, я подчёркиваю, пропавшего, а не погибшего, ребёнка, Варфоломея Стрижака. Она сказала святые слова: «Я выплакала все слёзы. Мне моего дорогого сына, любимого мальчика никто не вернёт. Я хочу только знать, где и кто его убил, если, не дай Бог, его убили». Могут ли понять её следователь, газетные писаки, собирающие сплетни и слухи, создавая свои подмётные статейки. Она ни разу не произнесла ни одного слова против господина Маковского. Святая женщина.
