Александр Арсаньев - Рождественский подарок
– Но каким же образом? – заволновался Кинрю, его впалые щеки раскраснелись так, будто он побывал на морозе.
– Думаю, нам все-таки стоит обратиться к Медведеву, – ответил я.
– Так, значит, время пришло! – воскликнул Кинрю, потирая руки.
– Похоже, что да! – ответил я. – Я думаю, он не откажется поприсутствовать при нашем разговоре с Гродецким…
– Но вы же обидели его, – осторожно заметил Кинрю.
– Он – старая ищейка, – усмехнулся я, – мне кажется, что Лаврентий Филиппович настолько великодушен, что простит меня! Тем более, когда мы покажем ему жемчужину…
– Пожалуй, вы правы, – согласился японец.
– Завтра же утром я поставлю Лаврентия Филипповича в известность обо всем, что нам удалось узнать! – объявил я Кинрю свое окончательное решение.
Не успел я переодеться ко сну, как в дверь моей комнаты вновь кто-то постучался.
– Кто там? – осведомился я уже в полудреме. За последние дни мне ни разу так и не удалось толком выспаться, и я чувствовал себя, будто разбитая телега.
– Яков Андреевич! – донеслось из-за двери.
– Кто там? – откликнулся я, не узнав обладателя голоса.
– Это – Мадхава! – ответил ночной посетитель.
– Мадхава? – переспросил я удивленно. – И чего вам только не спится в такое время? – я направился к двери, которую на всякий случай запер на ключ.
– Яков Андреевич, – ввалился индиец в комнату, – как хорошо, что я вас застал!
– Что еще случилось? – заволновался я.
– В комнате пана Гродецкого свет горит, – отдышавшись, проговорил Мадхава.
– Ну и что? – спросил я устало. – Может быть, он вздумал почитать перед сном?!
– Яков Андреевич, что с вами? – Мадхава встряхнул меня за плечи. – Очнитесь! По-моему, он собирается сбежать из имения. Я видел, как кучер Гродецкого носил его вещи в карету!
– В самом деле? – слова Мадхавы подействовали на меня, будто холодный душ. Весь сон с меня словно рукой сняло. Я бросился одеваться.
Минут через пять в дверь постучала Мира.
– Яков Андреевич, вы уже знаете? – спросила она через порог.
– Что именно? – осведомился я.
– Что Гродецкий задумал что-то неладное…
– Он собирается сбежать? – поинтересовался я, натягивая рубашку.
– По-моему, он собрался поджечь усадьбу, – встревоженно проговорила Мира.
– Что? – воскликнули мы в один голос с Мадхавой. – С чего это ты взяла?!
– Грушенька сказала мне, – ответила моя индианка, – что Гродецкий в манерке из людской керосин унес!
– В какой еще манерке? – удивился Мадхава.
– Это такая металлическая фляжка, походная, – объяснил я ему, на ходу обуваясь в сапоги, – с закручивающейся крышкой… – Я подумал о том, что Гродецкий вполне мог быть в прошлом военным, и, так же, как и я, уйти в отставку. С тех самых времен у него как раз и могла остаться походная фляжка.
– Агастья нас у его комнаты дожидается, – сказал Мадхава, – я ему велел, если что подозрительное заметит, орать во все горло! Пожар – страшное дело! – протянул индиец многозначительно.
– Какой ужас! – всплеснула руками Мира. – Я не хочу!..
– воскликнула она. Я видел, что мою индианку охватывает паника. Я мог представить себе, что она чувствовала. Ведь однажды моя Мира уже сумела избежать мучительной смерти в объятиях пламени.
– Все будет хорошо, – я сделал слабую попытку ее успокоить.
– Торопитесь! – простонала Мира. – В доме же дети!
Все втроем мы выбежали на лестницу, где столкнулись с Кинрю, который тоже заметил, что творится что-то неладное. Особенно ему не понравилось, что кучер Гродецкого тайком перетаскивал его вещи в карету.
У дверей Гродецкого Агастьи не оказалось.
– Я не понимаю, что происходит! – взволнованно воскликнул Мадхава, озираясь по сторонам. – Мне кажется, что с Агастьей что-то случилось, – прошептал он испуганно, заметив, что я делаю ему знак молчать.
Я постучался в дверь, которая, разумеется, оказалась запертой.
– Кто там? – откуда-то издалека услышал я голос пана Станислава.
– Кольцов, – ответил я. – Мне надо обсудить с вами один спорный вопрос.
За дверью на несколько секунд повисла пауза. Гродецкий раздумывал, стоит или нет пускать меня в его комнату. Я вообще подозревал, что весь этот пожар он задумал только из-за меня, потому как был уверен, что я уже докопался до истины. В связи с этим ему необходимо было отделаться от меня. Поэтому я полагал, что он воспользуется моментом и попробует убрать меня без свидетелей и без лишнего шума, раз уж предоставилась такая возможность. К несчастью для себя, Гродецкий не знал, что я пришел к нему не один.
После недолгих колебаний пан Станислав все-таки загремел ключем в замочной скважине.
– Входите! – велел он мне, выглянув за дверь.
Мой Золотой дракон, Мадхава и Мира спрятались за одной из многочисленных колонн, имевшихся в холле.
Но только я переступил через порог, как они последовали за мною.
В комнате я заметил связанного Агастью, который валялся на полу с кляпом во рту.
– Яков Андреевич, вы проиграли, – сказал Гродецкий, как раз в тот момент, когда за моей спиной, грозной тенью, появился Кинрю. В руках пан Гродецкий сжимал «кухенрейтор».
– Что здесь происходит? – осведомился он, прицелившись в японца.
Только сейчас я разглядел, что на полу валялась фляжка с пролившимся керосином. Вещи Гродецкого были сгружены в углу.
– Нет, это вы проиграли! – проговорил Мадхава, выступая из-за спины Кинрю. В руках он тоже держал дуэльный пистолет, который нацелил в сторону пана Станислава.
Воспользовавшись сложившейся ситуацией, японец молниеносным движением выбил из рук Гродецкого пистолет и повалил поляка на спину.
– Проклятие! – прохрипел Гродецкий, падая на мозаичный пол, бывший в его комнате черно-белым. В масонстве такая мозаика символизировала взаимочередование добра и зла в человеческом мире. Так убирались некоторые масонские ложи.
– Я вижу, пан Станислав, что вы торопитесь, – кивнул я в сторону его упакованного багажа.
– Да уж, – усмехнулся Гродецкий, обнажив свои жемчужно-белые зубы. – Торопился, по крайней мере…, – добавил он. – И угораздило же меня с вами связаться, Яков Андреевич! – процедил сквозь зубы Гродецкий, пока Кинрю связывал ему руки.
– Да, – кивнул я, – напрасно вы выбрали именно меня в козлы отпущения… Кстати, – осведомился я, – куда вы спрятали дневник Николая Николаевича? – осведомился я.
– Ищите, – пожал плечами Гродецкий с издевательской улыбочкой на устах.
– Найду, – заверил я его. – Не беспокойтесь!
Мира тем временем вытирала на полу керосин, а Мадхава освобождал от тенет своего «брахмачарина» Агастью.
– Мира! – позвал я индианку.
– Что? – негромко отозвалась она. Я заметил, что ее панический ужас прошел. Индианка с интересом рассматривала вещи Гродецкого.
– Позови Медведева, – попросил я ее. – Этот случай не терпит отлагательств до завтрашнего утра.
– Хорошо, – согласилась индианка и вышла из комнаты.
Я же начал осматривать багаж господина Гродецкого и через несколько минут уже обнаружил дневник князя Титова.
– Я вижу, вы торопились, – сказал я Гродецкому, кивнув в сторону обнаруженной мною тетрадки.
– Теперь это не имеет никакого значения, – мрачно ответил пан Станислав.
– О, да! – воскликнул я, вынимая из его дорожного погребца черный футляр. Я раскрыл его и обомлел. – А это что такое?
– произнес я вполголоса.
– Я вижу, вы узнали его, – ответил Гродецкий.
В эту минуту в комнату пана Станислава вошел Лаврентий Филиппович.
– Я так и знал, что вы что-нибудь этакое выкинете, Яков Андреевич, – усмехнулся он.
– Ну, все лавры в этом деле должны достаться пану Гродецкому! – заметил я.
– Догадываюсь, – кивнул Медведев. – Что я вижу? – Лаврентий Филиппович уставился на футляр с вензелем Гродецкого, выгравированным под крышкой. – Перстень с адамовой головой! – воскликнул он. – Я видел его на пальце князя! Он с ним никогда не расставался, – добавил квартальный надзиратель, – но на теле покойного этого перстня не было! – заметил он, постукивая пальцами по столу. Медведев поводил ноздрями по воздуху. – Что это? – удивился он. – По-моему, это керосин, – прищурился надзиратель. – Вы хотели спалить имение? – обратился Лаврентий Филиппович к пану Гродецкому.
– Представьте себе, что – да, – нагло ответил он.
– Господин Гродецкий пожелал таким образом от меня избавиться, – решил я внести некоторые пояснения и протянул Медведеву дневник Николая Николаевича Титова. – Занимательное чтиво, – заметил я.
– Обязательно почитаю на досуге, – ответил Лаврентий Филиппович.
– Я думаю, что настало время расставить все точки над i, – заметил я. – К сожалению, княгиня больна и не в состоянии выслушать эту историю…
– Да и Колганов с Сысоевым отсутствуют, – заметил мой Золотой дракон.
– Никита Дмитриевич по делам в деревню уехал, – сказал Медведев.
