Борис фон Шмерцек - Второй Грааль
— Вы готовы? — спросил он.
И, не дожидаясь ответа, покатил койку Энтони Нангалы в расположенный рядом операционный зал.
41
Последние лучи заходящего солнца окрасили небо в темный пурпур. Сергей Люшкин, сменивший удобное место в салоне «лир-джета» на кресло второго пилота, по правую руку мог видеть зеркально-гладкую, свинцового цвета поверхность Красного моря. Слева простиралось обширное каменистое побережье, где среди камней прятались несколько больших поселков. Далее, на востоке, равнина переходила в предгорье, казавшееся в наступающих сумерках темным и зловещим.
На некотором расстоянии появились огни Аль-Кудса. По левую руку, на восточной окраине города, Люшкин увидел дворец своего друга Ассада.
Пилот Владимир передал по радио, что они заходят на посадку. Затем позади дворца возникли два ровных ряда огней — границы посадочной полосы. Через четверть часа «лир-джет» мягко приземлился на частном аэродроме шейха Ассада. Авиадиспетчер, сигнализируя флажками, направил машину к ангару, где их уже ждал джип. Когда Люшкина доставили к дворцу, последние солнечные лучи уже погасли. Но опустившаяся с наступлением ночи на землю прохлада Сергея не пугала. Суровые московские зимы закалили его.
Два человека в форменной одежде отвели его по лестнице мимо колонн, украшенных изумительно красивым орнаментом. Затем они прошли по коридору с красными коврами и восточными вазами в зал заседаний, поражающий своим суперсовременным дизайном.
Спиной к двери стоял невысокий хрупкий мужчина. Когда Люшкин вошел, мужчина повернулся.
— Бриггс, старина! — вырвалось у Люшкина. — Как здорово наконец тебя снова увидеть!
Доктор Томас Бриггс пошел ему навстречу. Они пожали друг другу руки.
— Я тоже очень рад, — сказал Бриггс.
Глядя на русского, он был вынужден задирать голову.
— Сколько времени прошло с тех пор, как мы последний раз здесь встречались? Полгода?
Люшкин задумался на минуту:
— Около восьми месяцев. Очень надеюсь, что в этот раз нам повезет больше, чем тогда.
Лицо Бриггса помрачнело.
— Я тоже на это надеюсь, — сказал он. — Все-таки взять у богатого старика деньги и затем умертвить его — в цивилизованном обществе называется убийством. В моем санатории в Санта-Барбаре после того случая неделями торчала полиция.
— Но против вас не было никаких улик, — возразил Люшкин. — Труп Ассад сжег и велел зарыть где-то в горах. За это время от него уж вряд ли что-то осталось.
— Тем не менее у меня было много неприятностей. Не представляю, как мне во второй раз объясняться с полицией, если из моей клиники снова бесследно исчезнет человек.
Люшкин положил пятерню на плечо Бриггса. Вместе они направились к инкрустированному столику из розового дерева, на котором стояли кувшин с чаем и несколько чашек. Люшкин налил себе и Бриггсу.
— Я уверен, что в этот раз все получится, — сказал он. — Гольдман — добросовестный работник. Первая попытка оказалась неудачной. Но он наверняка сделал все возможное, чтобы ничего подобного больше не повторилось. Восемь месяцев — целая уйма времени.
Он отпил из чашки.
— Кого вы на этот раз привезли?
— Его зовут Блумфилд. Уэйн Блумфилд. Бывший сенатор от штата Юта. Очень богатый человек. Ему восемьдесят лет. При других обстоятельствах я дач бы ему, самое большее, от шести до двенадцати месяцев.
— Идеальный пациент для наших целей, — внезапно раздался голос позади них.
Они повернулись. В дверях стоял шейх Фарук аль-Ассад. Чуть выше Бриггса и такой же стройный. Хотя он казался чуть крупнее из-за прикрывающего его сухопарую фигуру традиционного одеяния дишдаш. Шейх подошел к мужчинам и подал им руку. Шел он немного согнувшись, и пальцы его на ощупь были узловатыми, как ветви старого дуба. Под глазами — набрякшие слезные мешки. Тем не менее для мужчины семидесяти восьми лет он выглядел моложаво.
— Это правда, что доктор Гольдман открыл эликсир? — почти благоговейно спросил Люшкин.
Ассад кивнул, улыбнулся прямо-таки озорной улыбкой и ответил:
— Разумеется, мой друг. Он сделал это.
42
Зазвонил телефон. Задремавший на кровати Эммет резко проснулся и бросил взгляд на наручные часы. Начало девятого. Он снял трубку:
— Да, слушаю.
— С вами хотят поговорить, мистер Фицджеральд, — сказала телефонистка отеля.
— Большое спасибо. Соедините, пожалуйста.
Щелчок. Затем низкий, хриплый мужской голос спросил:
— Номер пятьсот тридцать четыре? Брайан Фицджеральд?
— Да. С кем я говорю?
— К делу это не относится. Я звоню по поручению нашего общего друга, которого вы попросили, чтобы он навел некоторые справки.
Эммет понял. У аппарата был информатор Хасана Гамуди, продавца оружия, которого он навестил сегодня в полдень.
— У нашего друга есть для меня информация?
— Да.
— Когда я могу получить эти сведения?
— Когда захотите.
— Можно сегодня вечером?
— Конечно. Если у вас при себе будут деньги.
Эммет проигнорировал его замечание. Тех денег, которые они с Ларой сняли в Шотландии, хватит на текущие расходы — счета за гостиницу, аренду автомобиля, перелеты. Но чтобы заплатить Гамуди, их было недостаточно.
Эммет размышлял. Посредник ни за что не отдаст информацию в кредит. Единственный, кто мог принять такое решение, был Хасан Гамуди собственной персоной.
— Будет наш общий друг присутствовать при передаче? — спросил Эммет.
— Этого я не знаю.
— Скажите ему, что его присутствию я придаю очень большое значение.
— Насколько большое?
— Пятьдесят тысяч долларов будет достаточно?
— Посмотрим, что я смогу сделать, — сказал хриплый голос, казалось совершенно не впечатленный словами Эммета. — Через полчаса я заберу вас из отеля. Ждите перед главным входом.
— Как я узнаю вас?
— Я сам вас узнаю.
Щелчок — и разговор оборвался.
Лара сидела в кресле и смотрела телевизор. Точнее говоря, пристально смотрела на экран. Едва ли она что-либо запомнила из сообщений диктора о недавних ураганах в Мексиканском заливе. Перед нею на столе лежала записка с номером телефона, который ей дал Том Танака. По этому номеру она может застать его в любое время, сказал он.
Лару мучил вопрос, зачем Эммет убил молодого служащего Интерпола на стройплощадке. Ей не хотелось верить в то, что ее друг — убийца. В то же время она знала, что Танака не обманывал ее. Очевидец видел Эммета на месте происшествия.
Лара была готова расплакаться. Конечно, для подобного поступка у Эммета были довольно веские причины, но стоило представить, как он перерезал горло беззащитному парню, и Лару бросало в дрожь.
В дверь постучали. Лара сунула записку с номером телефона Танаки в карман брюк и встала, чтобы открыть. В коридоре стоял Эммет.
— Что случилось? — спросил он. — У тебя красные глаза. Ты плакала?
Лара покачала головой.
— Кондиционер, — соврала она. — Сухой воздух убьет меня.
— Тогда давай выйдем на улицу. Вечер великолепен.
— Что, прямо сейчас?
— Сейчас только четверть девятого.
— Я устала, как собака…
Эммет окинул ее многозначительным взглядом:
— Что с тобой? Ты избегаешь меня?
Лара постаралась придать лицу выражение, говорившее, что все в порядке. Но была не уверена, что ей это удалось.
— Я тоже устал, Лара, — подчеркнуто заметил Эммет. — Охотнее всего я отправился бы на боковую и проспал бы целую неделю. Но мы должны освободить похищенных людей.
Он помолчал некоторое время, затем рассказал о телефонном разговоре.
— Мне нужна твоя помощь, — сказал он. — Помощь человека, знающего арабский язык, если мы не сможем объясниться на английском. Кроме того, если дело примет серьезный оборот, вдвоем сражаться лучше, чем в одиночку.
Лара провела рукой по лицу. Бог свидетель, она чувствовала, что не в состоянии противостоять банде торговцев оружием. С другой стороны, Эммет прав. Они приехали сюда разузнать, что случилось с Энтони Нангалой и похищенными суданцами.
— Что ж, я пойду с тобой, — сказала она. — Надеюсь только, ты знаешь, что делаешь.
43
— Как долго еще ждать, пока доктор Гольдман расскажет нам все подробности? — спросил Томас Бриггс.
Вместе с Сергеем Люшкиным и шейхом Ассадом он сидел за длинным столом и наслаждался изысканными яствами, приготовленными в обширных кухнях дворца. Чудесный запах жаркого щекотал ноздри.
— Это не протянется долго, — заверил его Ассад. — Я думаю, после еды он присоединится к нам. Наверняка он занят еще некоторыми приготовлениями.
— Для лечения сенатора Блумфилда?
— Возможно, для самого значимого медицинского эксперимента в истории человечества, — ответил Ассад.
