Алексей Фомичев - Сам без оружия
От этой догадки Щепкину становилось нехорошо. Столько сил и средств — и все напрасно? Не может быть. Завтра, завтра станет известно, стоила ли игра свеч. Сработал бы план.
Капитан заперся в купе, наскоро принял душ и лег на кровать. Но сон не шел. В голове роились мысли, спешили, наскакивали друга на друга. В конце концов, Щепкин стал проваливаться в забытье и уже засыпая подумал, куда же ушла Диана. Она хотела что-то узнать о попутчиках. Но почему именно сейчас?..
4
Утром после завтрака Белкин и Гоглидзе пришли в купе Щепкина. Лица слегка помятые, глаза покрасневшие. Поручик позевывал, ротмистр потирал щеки.
— Не смотри так, командир, — зевнул Белкин. — Мы в поте лица трудились, сведения добывали.
— Каким, позвольте спросить, образом? — усмехнулся капитан.
— Всяким. Я, например, спаивал помощника режиссера Леонида и американца. Он ведь тоже в разработке. А пьет, как лошадь с этикетки его бурбона.
— Лошадь столько не выпьет.
— Зато Джек пить горазд. Но, сволочь, не спивается! Зато другим подливает. Вот Ленечку и споил. Тот, видишь, на Диану стал неровно дышать, все ручку норовил поцеловать, на ушко шепнуть.
— Ого! А ведь юнец юнцом! — Щепкин потянулся к термосу с чаем. — Вон как его забрало!
— Не, мне бы кофе, — заметил жест командира поручик. — Но мальчик остался ни с чем. Диана одарила вниманием и улыбками нашего гения синема. Правда, тот весь в работе, что-то чиркал в блокноте, под нос гудел. Диана его увела колыбельную спеть.
Белкин перехватил задумчивый взгляд Щепкина, вымученно улыбнулся.
— Думаю, больше, чем на сестринский поцелуй в лобик, Зинштейну рассчитывать не приходилось.
— А я взялся за Витольда и Виолетту, — поведал Гоглидзе. — Хотел прихватить еще Ольгу, но ее умыкнул наш неталантливый художник с выправкой гусара Григорий. Пришлось занимать беседой и вином Марию. Право слово, она не хуже. И тоже не дура выпить.
Щепкин встал, открыл дверь, выглянул в коридор, приметил проводника и жестом подозвал его.
— Три двойных кофе. Без сливок, но с сахаром.
Когда проводник удалился, капитан закрыл дверь и повернулся к офицерам.
— А где Диана?
— Спит, видимо. Она под конец не пила, сохранила ясность ума. Вот и отдыхает… наверное.
— Ладно. С ней потом. А вы выкладывайте, как впечатления от нашей труппы? Есть что-то странное, непонятное?
Пока офицеры морщили лбы, переглядывались и чесали затылки, отыскивая в не заработавших толком головах умные мысли, пришел проводник с подносом и выставил на столик чашки с дымящимся кофе, вазочку с сахаром и ложки. В купе повис терпкий аромат.
Когда он ушел, офицеры дружно потянулись к чашкам, добавили по вкусу сахара и сделали по глотку бодрящего напитка.
— Фу-у… Другое дело. — Белкин довольно улыбнулся. — А я уж думал, рюмочку принять для бодрости.
— Забыли про спиртное! — скомандовал Щепкин. — Хватит, сухой закон ввожу. Давайте, давайте, выкладывайте. Что, кроме прелестей девиц и бутылок, заметили.
— Прелести, между прочим, достойны внимания, — вставил Гоглидзе. — Мария просто Афродита какая-то! Да и Виолетта хороша. Девица обладает немалым шармом. Если Лукомский и впрямь был ее… близким другом, то у него губа не дура. Но в плане второго дна — сказать нечего. Я не силен в знании богемы, однако и так видно — на агентов они не тянут.
— Бровников и Браун тоже, — подхватил Белкин. — Леня слишком юн и открыт, у такого все чувства наружу. Браун типичный американец — апломб и амбиции фонтаном бьют, но при этом компанейский, веселый. И выпить горазд, и повеселиться.
— А эти… Ванина и Скорин?
Гоглидзе допил кофе, довольно выдохнул.
— Ольга хороша, прям ангел! Не зря на нее Гриша запал. Скромница такая, но бесенята в глазах прыгают. Но тоже о ней ничего такого не скажешь. Если она и в игре, то только в женском смысле.
— А Скорин?
Гоглидзе пожал плечами, бросил взгляд на Белкина. Тот тоже допил кофе, вытер вступивший на лбу пот платком.
— А вот с ним не все понятно. Рисовать он умеет, но плоховато. Хотя Зинштейн его хвалит за умение точно изобразить статику. Что это такое? Неподвижные предметы?
— Здоров, силен, — добавил ротмистр. — Думаю, тренирован. Взгляд внимательный. Что до главного… Да черт его знает! Вряд ли он агент японцев…
Щепкин тоже вытер пот, чуть приоткрыл окно — в купе сразу посвежело. Офицеры довольно закивали — свежий воздух был кстати.
— Что ж, наши мнения совпадают. Хотя надо дождаться ответа из столицы. Может, у них что-то есть на этих людей, — капитан помедлил. — Но я тоже думаю, что они чисты. План с синема возник спонтанно, подготовить и внедрить своего человека в группу было просто нереально. Иначе придется признать, что японцы проникли и в контрразведку, и в богему.
— Но проверить всех все равно было надо, — сказал Белкин. — Для порядка.
— Это да. А вот…
Что хотел сказать капитан, так и осталось неизвестным. Дверь в купе открылась, и на пороге возникла Диана собственной персоной.
В легком утреннем наряде, с распущенными волосами, яркая, улыбающаяся, свежая, она выглядела просто очаровательно. Окинув офицеров довольным взглядом и оценив их реакцию, Холодова чуть склонила голову, прошла в купе, села рядом со Щепкиным и сложила руки на коленях.
— Доброе утро, господа офицеры, — она мельком глянула на чашки. — Ночь прошла бурно, а утро выдалось трезвым… А наша творческая команда вовсю поправляется ликерами, водкой и бурбоном.
— А ты чем поправлялась? — хмыкнул Щепкин.
— Минеральной водичкой. Я ведь не налегала.
— Зинштейн не подливал?
Диана окатила капитана чарующим взглядом, хлопнула ресницами.
— Вы ревнуете, господин капитан? Как мило… нет, Сереженька и не пытался. И сам пил мало. Зато говорил много. Поздравьте меня, господа. Наш режиссер предложил мне стать примой его фильма!
Белкин и Гоглидзе переглянулись.
— Браво! Вот как, оказывается, попадают в синема! Милая улыбка, вино, волнующий взгляд…
— И комплименты, — вполне серьезно добавила Диана. — Наши мастера, как и все творческие люди, падки на лесть, похвалу, восторги. Этого хватает, чтобы стать для них и Музой, и утешительницей, и прочим…
— По поводу прочего, — вставил Щепкин. — Каково мнение о компании? Есть что-то интересное, особенное?
Диана стучала пальчиком по столу.
— А знаете, Василий Сергеевич, я вдруг тоже захотела кофе. Не откажите даме?
Сидевший ближе к двери Белкин вышел в коридор и спустя полминуты вернулся.
— Сделают. Со сливками, как всегда?
— Спасибо, Гришенька.
Диана отложила маленькую сумочку, в которой всегда носила браунинг 1900 или номер один, как его иногда называли. С улыбкой посмотрела на Щепкина и спросила:
— С кого начать?
— С кого угодно. Зинштейна можно пропустить, американца, наверное, тоже.
— Американец — душа компании, — заявила Диана. — Его жизнерадостности хватит на всю столицу. При этом железная хватка… как это по-американски? Бизнесмена! На японского шпиона никак не похож.
— Другие?
— Дамочки?..
Диану перебил проводник, принесший кофе. Диана мило улыбнулась ему и попросила еще ликера. Когда тот ушел, Холодова вдохнула аромат кофе, сделала несколько глотков и зажмурилась.
— Хорошо… Мария и Ольга из хороших семей, образованны. Но… умом не блещут. Что не особо и важно при такой профессии.
Белкин толкнул Гоглидзе, тот в ответ подмигнул. Ну да, какая же женщина будет хвалить другую, пусть даже если надо дать объективную оценку! Диана хоть и опытный сотрудник, но все же женщина. Иголок и шпилек для других дам у нее с избытком.
— Виолетта. Эта поинтереснее. Себе на уме и цену знает. — Диана сделала вид, что не заметила переглядов тезок. — Пыталась подкатить ко мне — комплименты, похвалы… поняла, что я ее раскусила, но не обиделась. Вполне дружелюбна.
— И тоже никаких подозрений?
Диана пожала плечами.
— Если только не подозревать ее в попытке подружиться с японцами. Нет, господин капитан, наши дамочки явно не из тех, кто лезет в политику. Слишком увлечены собой, карьерой, работой. Да и не дурнушки, чтобы увлечься всякой дурью.
Проводник вновь постучал в дверь, с поклоном подал ликер, спросил, чего еще угодно господам и даме. Получил чаевые и ушел. Белкин выглянул наружу, проверил, нет ли кого поблизости, и закрыл дверь.
— А как тебе мужская часть группы? — спросил Щепкин. — Что скажешь о художнике?
— Господин спаситель?
— Не понял, какой спаситель? — нахмурился Щепкин. О неком спасении он слышал впервые. — В каком смысле?
Диана посмотрела на Гоглидзе.
— Ротмистр, не будете столь любезны?
