Александр Бушков - Аргонавт
Притворившись, будто не замечает вопросительного взгляда англичанина, он направился к следующей каюте. В голове отчего-то всплыл детский стишок: «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои…» Мимолетно усмехнувшись, Бестужев распахнул дверь.
С первого взгляда стало ясно, что здесь события разворачивались гораздо менее мирно: Луиза, сидя в кресле, метала пламенные взгляды так, словно всерьез полагалась испепелить ими всех и вся. Ее покойное положение в кресле было вызвано наверняка не ее собственными побуждениями, а исключительно тем, что матрос крепко держал ее за локти без особого почтения к прекрасному полу и роскоши первого класса. Офицер, стоявший поодаль, все еще зажимал щеку носовым платком – и, когда он его на миг отнял, Бестужев увидел на щеке длинные кровоточащие царапины. Судя по всему, мисс Луиза сдалась только после упорного сопротивления…
– Я вижу, у вас здесь были… инциденты? – поинтересовался Бестужев.
– О да, – флегматично откликнулся офицер. – Юная леди даже соизволила угрожать нам вот этим…
Он продемонстрировал Бестужеву небольшой крупнокалиберный «Бульдог», памятный еще по особняку очаровательной Илоны Бачораи, где Луиза из него лихо и метко расстреливала глиняные горшки. Не раздумывая, Бестужев забрал у него оружие и опустил себе в карман. В эмансипации женщин, по его глубокому убеждению, были и некоторые положительные аспекты, но не следовало доводить все до абсурда, чтобы взбалмошные юные особы разгуливали с заряженным оружием в ридикюле…
– Можете идти, господа, – сказал Бестужев. – Будьте так любезны передать капитану, что я вскоре нанесу ему визит…
Оставшись наедине с Луизой, он предусмотрительно встал подальше, чтобы и по его физиономии, не дай бог, не прошлись ухоженные коготки с безукоризненным маникюром. Луиза вскочила, пылая гневом, как древнеримская фурия:
– Отдайте револьвер!
– И не подумаю! – твердо сказал Бестужев. – Возможно, потом, когда вы будете сходить на берег…
– Что вы с ними сделали?
– Помилуй бог, да ничего, – сказал Бестужев, пожимая плечами. – Что, собственно, я мог с ними сделать и по какому праву? – Он постарался, чтобы в голосе звучали неподдельное разочарование и грусть. – Ваш инженер пребывает в добром здравии, а телохранитель вновь получил возможность бдить…
Он надеялся, что вид его сейчас по-настоящему убитый, осанка понурая, а весь облик исполнен того самого разочарования. В глазах Луизы помаленьку разгоралось торжество: она поверила, точно…
– Вот так вот, – сказала девушка триумфально. – Вам давно следовало понять, что эту игру я выиграла. Что вы такое придумали, чтобы привлечь на свою сторону экипаж? Надеюсь, не выдали нас за вульгарных карманников, которые украли у вас часы?
– Ну что вы, я никогда не позволил бы себе так с вами обращаться, мисс Луиза, – уныло ответствовал Бестужев. – И ничего я, собственно, не придумывал, я всего-навсего открыл им свое настоящее лицо…
– Ага! – сказала Луиза, не в силах сдержать торжествующую улыбку, форменным образом сиявшую на ее очаровательной юной мордашке. – Я с некоторых пор так и подозревала – что никакой вы не агент промышленников, а какой-нибудь государственный шпион… Только не выгорело, верно? У нас беспроигрышные позиции. Если вам что-то не по нраву, бога ради, обращайтесь в любой американский суд! Вам показать наши контракты?
– Не стоит, – сказал Бестужев. – Я так воспитан, что привык верить даме на слово… Старомодная порядочность, черт ее дери.
Испытующе глядя на него, Луиза поубавила торжества в звонком голосочке:
– Я против вас лично ничего не имею, вы очень симпатичный человек… Но ведь кто-то должен проигрывать, когда в игре несколько игроков?
– Пожалуй, если смотреть философски… – смиренно отозвался Бестужев. – Мне следовало бы сказать, что я сохраню о вас самые приятные воспоминания, но вы же понимаете, это будет заведомая неправда… Что ж, позвольте откланяться, как-то не особенно и хочется и далее служить предметом вашего торжества… Вот только имейте в виду: по кораблю болтаются посланцы того самого синдиката, которому ваш дядя решил насолить, они тоже намерены перекупить Штепанека…
– Не получится, – заверила Луиза. – Отдайте, наконец, револьвер, что за мальчишество!
– Берите уж, – поразмыслив, сказал Бестужев, протягивая ей оружие. – Всего наилучшего…
Он повернулся и вышел, старательно изображая все того же сломленного проигрышем человека. Преобразился лицом, оказавшись в коридоре: моряков там уже не было, конечно, но инспектор остался. И, несомненно, сгорал от законного любопытства.
– Пойдемте к капитану, – сказал Бестужев. – Нужно обговорить еще кое-какие детали…
– Вы решили оставить этих двух на свободе?
– Инспектор, а вы видите какую-нибудь законную возможность упрятать их под замок? – пожал плечами Бестужев. – Вот и я не вижу. Главное сделано. Я поговорил с… молодым человеком, передал ему послание от… известных персон и обрисовал все вероятные будущие последствия столь опрометчивого шага. Он, смело можно сказать, уже раскаивается, что был столь неосмотрителен – не только в ваших английских романах угроза лишения наследства оказывается крайне действенной. Ну а с девицей и не потребовалось долгой прочувствованной беседы: я просто-напросто показал ей парочку документов, упомянул об остальных, и она поняла, что проиграла…
– Понятно, – сказал инспектор, явно удовлетворенный услышанным. – Но, может быть, все же не стоило возвращать пистолет этому типу?
– А почему бы и нет? – сказал Бестужев. – В конце концов, это телохранитель, он нанят, чтобы охранять молодого человека. Пусть и далее выполняет свою миссию. У меня нет здесь своих людей, способных его заменить – а ваших привлекать не стоит, нужно избегать огласки. Пусть себе путешествуют и далее в самых комфортных условиях, все равно в Нью-Йорке их пути решительно и бесповоротно разойдутся с моим подопечным… Главная цель, повторяю, достигнута.
– Ну, вам виднее, – пожал плечами инспектор. – У меня дела попроще, не столь деликатные… и хорошо, в общем. А с Кавальканти как нам быть? Вот уж где есть законные основания упрятать молодчика под замок…
– Я еще подумаю и непременно вам сообщу, – сказал Бестужев.
Он уже размышлял о дальнейших действиях. Следует на всякий случай договориться с капитаном, чтобы радиотелеграфист не принимал от Луизы никаких телеграмм… нет, принимать-то пусть принимает, только отправлять не должен. А вот ему самому пора дать телеграмму на берег, в тамошнее российское консульство. По причине крайне невеликой роли Северо-Американских Соединенных Штатов в европейских делах и малозначимости оных Штатов для великих держав, ни Охранное отделение, ни другие схожие ведомства Российской империи никогда не создавали там сети – однако, как водится, в консульстве имеется сотрудник, способный при необходимости заняться исполнением деликатных поручений. На всякий случай, так рачительная хозяйка держит некую кухонную утварь про запас. Имя этого человека Бестужеву известно, о миссии Бестужева сам он давно осведомлен, пробыл там достаточно долго, в американских делах разбирается, так что пусть встречает в порту, в Нью-Йорке, наверняка окажется полезным – сам Бестужев имел о заокеанской республике крайне смутные впечатления, основанные всего лишь на паре-тройке романов – причем действие таковых разворачивалось в прошлом и позапрошлом столетиях.
Действительно, какую пользу ему могли принести сейчас истории о приключениях индейцев, сочиненные Купером и капитаном Майн Ридом, – любимое гимназическое чтение украдкой? Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…
Он встрепенулся, поднял голову:
– Что, простите?
– Там явно что-то неладно, посмотрите сами!
Бестужев остановился. Они уже поднялись на шлюпочную палубу и направлялись прямиком к капитанской каюте. Действительно, возле рулевой рубки – внушительных размеров, протяженной, застекленной – происходила некая несвойственная этому месту суета, в прежнее время ни разу не наблюдавшаяся…
У входа в рубку топтались несколько матросов и двое офицеров, судя по их виду, принадлежавшие к довольно многочисленной группе помощников капитана – их на громадине «Титанике», Бестужев слышал краем уха, насчитывалось то ли восемь, то ли целый десяток. Моряки то заглядывали сквозь стекла внутрь, то отскакивали прочь, в разные стороны, словно опасаясь, чтобы на них не обратили внимания изнутри. Один из матросов, самый низенький и суетливый, даже отбежал назад, спрятался за ближайшую тщательно зачехленную шлюпку, подвешенную на талях.
Один из офицеров странно держал правую руку – закорючив ее за спину, задрав форменную тужурку, то хватал себя, миль пардон, за задницу, то убирал ладонь. Господи боже, да это он за оружие хватается то и дело, у него в заднем кармане виднеется рукоятка пистолета…
