Антон Чиж - Из тьмы
– Третий, Нарвской части, ваше превосходительство…
– Фамилия?
– Ротмистр Давыдов… Викентий Александрович, – добавил он.
– Так вот что я вам скажу, Викентий Александрович, – начал Ратаев тихо и вдруг закричал в голос: – Чтоб ноги твоей в храме искусства не было! Завтра рапорт мне на стол! Пошел вон! Вон!..
Давыдов принял разнос, опустив голову, не смея шевельнуться. Криков он не боялся, все-таки из армии пришел. Он думал не про пенсию, которую теперь вряд ли суждено увидеть, не про бежавших чиновников, не про торжествующего Сильфидова, не про коварных макаронников. Он думал только об одном: как же это у Ванзарова так получается, что те же самые слова из его уст звучат разумно, но стоит их повторить другому – выходит полная чушь. Что за волшебство?
Сильфидов позволил себе маленькую месть: вырвал из рук полицейского плащ со шляпой и вернул их актерам. Естественно, с извинениями.
Итальянцы так, кажется, и не поняли, что произошло. Что за русская драма разыгралась перед ними? Или это в России называется комедией?! И для чего господину в погонах понадобился их костюм? Нет, эту страну не понять…
• 41 •
Под вывеской «Ломбардъ» толпилась компания парнишек в рабочей одежонке. Заметив приближение Ванзарова, они разлетелись, как стайка пугливых птичек. Чиновника для особых поручений уличная мелюзга, скорее всего, не знала. Но они почуяли, что лучше держаться подальше.
Сыскная полиция на таких людей чаще всего смотрела сквозь пальцы. Они были неизбежным злом большого города. Представить Нарвскую часть без них было невозможно. Тут юная смена проходила воровские университеты. Они учились, как вырвать сумку, как порезать карман, как обобрать пьяного и прочим искусствам. Ловили их в основном городовые, да и то если грабеж случался у них на виду. В остальном парнишки из рабочих семей, научившись кое-как писать и читать в школах, шли на улицу добывать хлеб насущный. В Департаменте полиции знали, что скоро из них вылупятся настоящие преступники, но поделать ничего не могли. Награбленное почти всегда сбывалось одинаково: закладывалось в ломбард за копейки, чтобы тут же искать новую поживу.
Изучив ободранную вывеску, Ендрихин поморщился:
– Полагаете, что убийца так глуп, что сдаст необработанные алмазы в какой-то грязный ломбард?
– Это не ломбард, – ответил Ванзаров.
– А что же – аукционный дом?
– Пещера сокровищ, перед которой тускнеют закрома индийского раджи.
Ротмистр не счел нужным поддерживать этот бесполезный разговор. Ванзаров склонялся к тому же. Он всего лишь попросил постоять напротив подвального окна и посмотреть по сторонам.
– В дозор отряжаете? – сухо спросил Ендрихин.
– Нечто вроде того… Никого не впускайте… Это очень важно… – И, не вдаваясь в лишние пояснения, Ванзаров спустился к подвальной двери.
В такой час Автандил замок не запирал. Случайные сюда не заглядывали, а своих, сдававших краденое, стеснять нечего. И все-таки Ванзаров вежливо постучал. Дверь ответила глухим эхом, но ростовщик открывать не спешил. Выждав, сколько хватило терпения – а его осталось на донышке, – Ванзаров забарабанил кулаком по железной обшивке. Даже если бы Автандил заснул, такой шум поднял бы его на ноги. Он уже должен был сыпать проклятиями, но из глубин подвала не доносилось ни звука. Это было чрезвычайно странно, совсем не в привычке Автандила.
Ванзаров осмотрел замок. Дверь держалась на хлипком язычке только для виду. С той стороны Автандил накидывал стальную пластину, которую не проломил бы и таран. Если запор на месте, дверь не шевельнется… Ванзаров пристроился и дернул не со всей силы, но так, чтобы хватило. Створка скрипнула и поддалась. Вырвался густой застоявшийся запах. Сносить его было трудно, но еще труднее было не дышать. Он заглянул через порог, чтобы позвать хозяина. Но этого не потребовалось.
Автандил лежал, привалившись к косяку. Тело расползлось бесформенной кучей. Полосатый халат распахнулся, раскрывая чистую сорочку и новые отглаженные брюки. Ростовщик таращил стеклянные глаза, разинув рот. Не нужен криминалист, чтобы определить: он мертв давно, не менее суток. Причина очевидна: из горла торчала обтесанная рукоятка финского ножа. Удар был нанесен точно в область сонной артерии, так, чтобы второго не потребовалось.
Внимание привлекла вещица, валявшаяся у лакированного ботинка ростовщика. Если бы не уличный свет, она так бы и затерялась в ворохе хлама, устилавшего пол. Ванзаров поднял ее, покрутил и сжал в кулаке. Вещица была твердой.
Сверху раздался строгий голос Ендрихина, не разрешавший кому-то пройти. Ему выразили возмущение, как это принято на Обводном: простым и доступным русским языком с переливами. Что будет делать ротмистр, Ванзарова не волновало. У него оставалось слишком мало времени. А надо было сделать то, ради чего он притащился сюда.
Стараясь ступать туда, где отпечатки не остаются, Ванзаров углубился в ломбард и посмотрел на подвальное окно. Силуэт Ендрихина виднелся как раз в том месте, где нужно. Для верности Ванзаров выставил палец и замерил размер угла. Пока ротмистр шумно спускался по ступеням, он успел оказаться у дверного проема.
– Что вы тут потеряли… – сказал Ендрихин и замолчал, уставившись на тело. Военный человек привык к смерти. Видом трупа, от которого падали в обморок молодые полицейские, его не напугаешь. Вот только Ендрихин слишком долго рассматривал Автандила.
– Знакомы? – спросил Ванзаров.
– Кто это? – вопросом ответил Ендрихин.
– У этого человека много имен, и настоящего никто уже не узнает… Чаще всего он просил называть себя Автандилом.
– Кто он?
– Легенда Обводного канала. Скупал краденое, продавал втридорога, грабил вдов и отнимал последнюю копейку. Гений ростовщичества…
– Это он… – просто сказал Ендрихин.
– Вы в этом вполне уверены?
– Одет был прилично, причесан. Но такое лицо трудно не запомнить.
– Значит, к череде имен Автандила можно добавить: варшавский ювелир Гальперин, – сказал Ванзаров, что-то разыскивая в кармане пальто. – И как сыграл свою последнюю роль… Настоящий гений, куда актерам до него.
Свисток наконец попался. Ванзаров дал двойной сигнал тревоги, призывая ближайшего городового. Резкий металлический звук Ендрихин вовсе не заметил. Он все еще смотрел на Автандила.
– Что это значит? – спросил он, повернувшись и глядя прямо в глаза.
Ванзаров оборвал свист, чуть не оглохнув, но взгляд выдержал.
– Это значит, что князь не так хорошо разбирался в людях, – ответил он.
– Он… этот… убийца?!
– Вы так полагаете?
– Господин Ванзаров… – Спокойствие ротмистра истощилось. – Не играйте со мной. У меня убит друг, нанесен чудовищный вред добровольцам, а вы… Объяснитесь, что это значит?
– Это значит… – Ванзаров взглянул на тело, будто хотел еще раз убедиться, что оно настоящее, – что призрак умнее, чем я предполагал. И это хорошо.
– Что же тут хорошего?
– Умного убийцу легче поймать: он долго строит планы, а проваливается на сущих мелочах. Вот увидите…
Подбежал запыхавшийся городовой Монин, который долго не мог найти, откуда шел сигнал. Увидев Ванзарова, он резво отмахнул честь. А про себя подумал, что их участку опять выпала гиблая история. Что за невезуха такая…
• 42 •
Господин в добротном пальто вышел из гостиницы «Европейская» и остался крайне недоволен погодой. Брезгливо переступил через лужу и, петляя между кучками снега, дошел до Невского. Там было почище. Господин неторопливо двинулся по главному проспекту столицы. Вел он себя, как пристало туристу: поглядывал по сторонам, останавливался у ярких витрин, придирчиво изучая ассортимент, и часто сверялся с путеводителем. При этом лицо его не покидало брезгливое выражение, словно окружающее доставляло ему крайнее неудовольствие. Узнать в нем англичанина сумел бы даже уличный мальчишка-газетчик.
Неверов и Крайс держались в толпе. Лисы шли за ним по пятам. Черный Лис двигался по другой стороне улицы, чтобы подхватить без суеты, если гость столицы резко свернет. Рыжий вел его сзади, держась за спинами прохожих. Приемы полевой маскировки помогали мало. Они рассчитывали на то, что турист не подозревает о слежке. Хотя вел он себя крайне подозрительно. Вместо того чтобы осматривать достопримечательности, Александровскую колонну или Медного всадника, господин выбрал совсем иной маршрут. Он свернул на Караванную и направился в сторону от туристических маршрутов. Вскоре выяснилось, что целью его прогулки был магазин Тульского оружейного завода.
В начале века огнестрельное оружие в России можно было купить совершенно свободно. Стоило только предъявить любой документ, хоть паспорт, хоть читательский билет Публичной библиотеки, назвать фамилию и расписаться в учетной книге магазина, чтобы получить на руки любой ствол. Ставить в известность полицию или получать у нее разрешение никто был не обязан. Ограничений на револьверы и ружья не было никаких. Для самых отпетых только цена, довольно высокая, преграждала дорогу к покупке оружия. Да и кому бы из них пришло в голову покупать револьвер в магазине? В любой мастерской, работающей по железу, умельцы пугач выточат за копейки. А стрелять из него без надобности. Так, постращать прохожего, чтоб кошелек отдал. Да и то ножик для такого дела куда сподручней.
