Тайный узел - Евгений Евгеньевич Сухов
Со Степаном Калининым она познакомилась в коммерческом магазине, когда фармазон просто ходил и смотрел на роскошные витрины, лакомясь выставленными на витринах съестными припасами лишь мысленно. Знакомство свели быстро — Калина умел очаровывать женщин, — и Клава повела его к себе, забыв о своей специальности и чувствуя себя просто женщиной. Когда ее «близкое знакомство» с Калиной достигло наивысшей степени, она стала издавать от удовольствия томные звуки, но вовсе не для того, чтобы подать знак коту, а от невозможности сдержать накатившее блаженство. Кот воспринял стоны Клавы за обычный условный сигнал и вытащил из карманов вора в законе все имевшиеся у него деньги, каковых было немного, поскольку после последней отсидки ему не фартило. Желая расплатиться за полученное удовольствие, как и подобает всякому честному вору, Калина потянулся за брюками, в карманах которых у него лежали деньги, и обнаружил пропажу. Состоялся нелицеприятный разговор с Клавдией, в результате которого она принесла Калине искренние извинения и поняла, что влюбилась в вора в законе по уши и готова была искупить вину, как ему заблагорассудится.
Степан Калинин, недолго думая, предложил Клаве стать ее новым котом, на что Полетаева с радостью согласилась. Прежний кот, узнав, с кем имеет дело, извинившись, немедленно вернул Калине все украденные деньги и более на Клавдию не претендовал.
Какое-то короткое время они на пару обирали доверчивых карасей и прочих пухлых[13] клиентов, однако скоро Калине такое занятие поднадоело: негоже менять воровскую масть, да и денег особых на бабе не заработаешь, следовало что-то помасштабнее придумать.
Проживали они как муж с женой, и Полетаева ревновала его к другим женщинам, аки лютая тигрица, считая Калинина едва ли не своей собственностью. Степану вскоре надоели устраиваемые Клавдией сцены, как, собственно, и ее прелести, и он, не сказав ей ни слова, от нее ушел.
Раздосадованная женщина не находила себе места, даже перестала на некоторое время заниматься хипесом (так ее выбил из колеи уход от нее Калины). Вскоре Полетаева узнала, кто теперь греет постель бывшему возлюбленному: Галка-вдова с Калуги. Не удержавшись, Клавдия даже наведалась к ней в Калугу, чтобы уговорить бывшую подругу оставить Степу Калину. Разговор ни к чему не привел, на прощание Клавка потаскала Галину за волосы и пообещала разобраться с ней более строго.
Вот и засела у Полетаевой крепкая мысль отомстить изменщику и его пассии. И вскоре она надумала, как это сделать…
* * *
— А мы к вам. Мы из милиции, — раскрыл перед хозяйкой майор Щелкунов удостоверение. — Надеюсь, не прогоните? — Широко и дружелюбно улыбаясь, он вошел в квартиру и принялся осматривать дорогую импортную мебель (наверняка привезенную из Германии, откуда же еще взяться такому добру?). — Уверен, что вы нам рады… А вы неплохо устроились, Клавдия Олеговна. — Майор Щелкунов прошел к столу и сел на высокий венский стул. — Неплохо, неплохо… Чувствуется шик! Здесь, значит, вы принимаете своих дорогих гостей?
Клавдия Полетаева гостей в этот вечер не ожидала. Особенно таких, как майор Щелкунов и оперуполномоченный Рожнов. Клавка на вопрос «мусора» отвечать не стала и предпочла подождать последующего развития событий.
— А мы к вам по поводу вашей записки, — правильно понял ее молчание Виталий Викторович. — От лица сотрудников милиции я бы хотел поблагодарить вас за ценные сведения о преступниках и задать вам парочку интересующих нас вопросов.
— Какой еще такой записки? — изобразила на лице недоумение Клавдия Полетаева.
— А вот этой самой, анонимки, — показал Виталий Викторович листок с несколькими строчками, написанными простым карандашом. — Что здесь у нас написано?.. Ага… Прочитать? Слушайте… «Товарищи милиционеры, как честный, порядочный человек и большой патриот свой Советской Социалистической родины, не способный мириться со всякого рода безобразиями и злодеяниями, хочу вам сообщить, что под Новый год в нашем городе на улице Грузинской произошло злодейское убийство. Был зверски повешен в своей квартире уважаемый человек, известный коммерсант Модест Печорский, проживавший вместе со своей молодой женой. К этому жестокому преступлению причастны нигде не работающие Степан Калинин и его любовница Галина Селиверстова, проживающие в районе Калугина Гора на улице Кривой Овраг. Товарищи милиционеры, прекратите злодеяния, арестуйте преступников. Пусть в нашем городе восторжествует справедливость, а Советский суд по всей строгости покарает душегубцев!» Как все верно сказано… У вас, Клавдия, определенно писательский дар… Кстати, вы никогда не писали стихи? Может, в детстве пробовали? А то, знаете ли, бывает. Я вот два раза перечитал ваше сообщение. Когда второй раз начал читал, то слезу пробило. А как информационно! Буквально каждое слово в точку! Как нам в милиции не хватает таких сознательных граждан, как вы. Побольше бы их в нашем городе! Признайтесь, это ведь ваш почерк?
— Не мой, — уперлась Полетаева, даже не взглянув на записку.
— А мне кажется, что именно ваш, — прежним дружелюбным тоном промолвил Щелкунов. — Кроме того, нам ничего не стоит добыть ваш образец почерка и сравнить с почерком, каким написана эта анонимка. И когда окажется, что это один и тот же почерк — а именно так и произойдет, — вас можно будет привлечь за дачу заведомо ложных показаний по статье девяносто пятой главы второй Уголовного кодекса РСФСР к исправительно-трудовым работам или лишению свободы на срок три месяца. А поскольку ваши ложные показания находятся в прямой связи с обвинением в тяжком преступлении, то есть убийстве… — Виталий Викторович помолчал для пущего эффекта. — …То можно присесть и на пару лет, — закончил он в том же доброжелательном тоне.
— Как вы обо мне узнали? — после довольно долгого молчания хмуро поинтересовалась Полетаева. — Галка-вдова небось напела?
— Работа у нас такая — узнавать правду, — сказал Щелкунов. — Да и не важно, кто и что напел. Важно другое: ты что-то знаешь об убийстве на Грузинской улице в итээровском доме. Так что — говори.
Полетаева молчала. Было видно по ее напряженному лицу, что внутри нее происходит нешуточная борьба и требуется всего какая-то малость, чтобы подтолкнуть ее к нужному решению…
— Вы, наверное, полагаете, что вас могут ожидать неприятности оттого, что вы сообщите нам, помогая правосудию и нарушая правила воровского мира? — спросил Виталий Викторович. — Так вот, Клавдия Олеговна. Смею вас заверить, что никто и никогда не узнает, что информация о покойном Модесте Печорском поступила непосредственно от вас. Даю слово офицера, — добавил для пущей
