Цена ошибки - Илья Михайлович Долгополов
– Мне казалось, что совершить над собой рукоприкладство и есть трусость.
– Ты так считаешь? А ты возьми револьвер и запусти себе пулю в лоб. Хватит смелости у тебя?
– Нет такой необходимости, – Отклонился назад Игнатьев.
– Да если и возникнет такая необходимость, кишка тонка станет. Пойми, самоубийство самоубийству рознь. Мы не говорим о бессмысленном рукоприкладстве. Ради избавления себя от проблем и забот. Да, это грех. Но есть же и исключения, не правда ли? Воин на поле боя, имеющий задание и попавший в окружение не может сдаться в плен. Он подвергнет смерти и себя и сотню своих товарищей. И вот в этот момент и происходит смелый, обдуманный и конечно же оценённый позже поступок. Он лишает себя жизни, спасая её другим.
– Каждый раз Вы мне рассказываете про Бога разные причудливые истории. В толк никак не возьму. Мне иногда начинает казаться, что Вы все это выдумываете.
– Для чего мне выдумывать? – Усмехнулся Арагонов.
– Ну как для чего? Для того, чтобы меня подзадорить. Я вырос в семье, где все верующие и с молитвой на горшок ходили. А тут такое.
– Правильно, с молитвой и жить спокойнее. Только когда ты познаешь Бога, ты будешь не читать молитву, а думать ею. Каждое слово в молитве – это призыв не к Богу, а к себе. Как мне поступить в том или ином случае. Куда идти и где искать истину.
– Всё равно не понимаю, – Махнул рукой Игнатьев.
– Ты не ерепенься, а постарайся просто понять. Когда ты читаешь отче наш, то просишь Бога о хлебе насущном, об оставлении грехов своих. А смысл каждого слова в этой молитве и есть его главные заповеди. «Оставь нам долги наши, как и мы оставляем должникам нашим». Ты просишь его простить тебя, но при этом добавляешь прости меня так как я прощаю других. Значит начни с себя, научись прощать тех, кто обидел тебя, тех, кто сделал что-то паскудное. Как только ты научишься прощать, так и твои грехи отпустят, так как сам ты перестанешь их совершать. Это замкнуты круг.
– Интересно, – Почесал затылок Игнатьев.
– Именно, каждое слово это призыв к тому, чтобы быть ближе к нему.
– Ну а как же смерть?
– А что с ней не так?
– Да всё. Это же смерть. Конец всего и вся.
– Или его начало.
– Вы что, Иван Христофорович, в своем ли уме?
– Смерть есть жизнь. Так как именно понимание того, что ты смертен, наполняет твою жизнь смыслом. Смерть и есть начало всего на свете. Движение. И это два абсолютно не противоречащих друг другу значения. Жизнь есть смерть, а смерть есть жизнь.
– Какая-то чушь, – Истерически выпалил Игнатьев.
– А в чем чушь?
– В том, что смерть есть худшее, о чем мы знаем, вот в чем, а Вы возвышаете её.
– Запомни, еще ни один покойник не рассказал живущим о том, что такое смерть. Мы вольны лишь догадываться о том, что нас ждет после. Я думаю, что сразу после конца всё начнется с начала.
– Простите Иван Христофорович, возможно, но не сегодня, я попробую понять всё то, что Вы мне сказали.
– Не стоит откладывать что-то на потом. Уверовав в Бога, ты станешь свободным человеком. И чем быстрее это произойдет в твоей жизни, тем больше удивительных вещей в ней произойдут. Вам шах и мат. – Закончил Арагонов.
– Не спешит он, – Раздосадовался Игнатьев.
– Я лишь играл с тобой так, как ты играл со мной.
– Как Вы считаете, мне повезло попасть к Вам на службу? – Неожиданно спросил его Игнатьев.
– А ты как сам считаешь? Допустим, я не отрицаю того, что мне это было нужно. Я просил о пополнении. Я знаю, что каждый человек, плохой он или хороший, встречающийся на моём жизненном пути мне необходим. Плохой покажет мне как не надо жить, а хороший научит тому, как жить достойно. Все люди для чего-то нужны друг другу.
– А Вы хороший человек, Иван Христофорович?
– Я не знаю. Для кого-то я, наверное, и плохой. Но не мне об этом судить. Пусть каждый, кто знаком со мной и ответит тебе на этот вопрос.
– Боюсь, что с каждым я попросту не смогу поговорить. Давайте спать.
– Ложись, я еще посижу.
– Не спится?
– Не совсем. Хочу поиграть еще.
– Так я же Вам не компания.
– Не переживай, я сам с собой. Это не менее интересно и увлекательно.
– Все-таки странный Вы человек, Иван Христофорович.
– Естественно. Не странных людей не существует.
6 октября (пятница)
Столичная погода неожиданно встретила гостей теплым ветерком без единой капли дождя.
– Давай-ка мы сначала найдем нам квартиру на эти дни, а то в тот клоповник при жандармерии я возвращаться не хочу, – Предложил Арагонов.
– Где же мы ее найдем?
– Не переживай, сейчас к начальнику станции нагрянем, у него всякого добра полно. На вокзале вечные зазывалы стоят, а он их полицией припугивает, а сам с ними в долю вступает. Он им разрешает потихоньку клиентов забирать, а они ему за это монетой платят. И полицаи местные в доле. Как только увидят новеньких, тут же шороху наводят.
– Я даже не буду спрашивать, откуда Вы это знаете, – Отворачивая вытаращенные глаза, сказал Игнатьев.
Арагонов рассмеялся: – Я в сыске работаю, это часть моей профессии, как в прочем и твоей.
– Ладно, понял.
Начальник станции не долго сопротивлялся. Несмотря на то, что гости не были из столичной полиции, проблем ему они могли доставить немало: – Я тут адресок начеркал, прекрасная квартирка. Две спальни, гостиная, ванная, камин. Рядышком, на Невском и стоит сущие копейки.
– Надеюсь нам скидка будет? – спросил Арагонов.
– Что Вы, господа, какие вопросы? Скажете хозяйке, что по личному моему распоряжению прибыли и все сделает в лучшем виде.
– Прекрасно. За время нашего отсутствия никаких новых деталей не обнаружилось?
– Да откуда, они у меня из рейсов не вылезают. Поговорить то некогда. Да и что они могут еще сказать.
– Мы к этому еще вернемся, – Арагонов выдернул листок с адресом квартиры из рук начальника станции.
Во внутреннем дворе дома, фасадом,
