Александр Бушков - Ковбой
— Вы полагаете? — все так же глупо осведомился Бестужев. В такой ситуации он еще не оказывался — для нее и названия-то не подберешь…
— Полагаю, — так же серьезно, рассудительно ответила Лили. — Я все обдумала… но сначала хорошенько присмотрелась к вам — и убедилась, что из вас получится подходящий партнер. У вас прекрасно получается, Мик. Вы с ходу освоили актерское мастерство, играете так, что зритель вас охотно примет и потребует все новых и новых лент с вашим участием. Следовательно, вам обеспечено неплохое будущее. Впрочем, как и мне — я-то уже полтора года в этом бизнесе и приобрела бесценный опыт… разумеется, я говорю не о фильмах, а о материальном эквиваленте творчества. Вот, кстати, о нем, об этом эквиваленте… Голдман вам платит по полсотни долларов за фильм, так? Он вас безбожно надувает, Мик, пользуясь вашим невежеством в этих делах. Вы должны заключить с ним настоящий контракт, обстоятельный, подробный, с другими суммами… ну, в этом я вам охотно помогу, это ведь будут, в некотором роде, и мои деньги тоже… Мик и Лили… — произнесла она с расстановочкой, мечтательно подняв глаза к небу. — Звучит неплохо.
— Это так неожиданно… — пробормотал Бестужев слова, которые следовало бы произнести скорее ошеломленной неожиданным матримониальным предложением барышне.
- Ничего, — отрезала Лили. — Когда вы все обдумаете, поймете, какое выгодное дело я вам предлагаю. Это Америка, дорогой. Здесь волей-неволей приходится быть расчетливым и проворным, как сто чертей. Особенно если вы приехали сюда за деньгами и будущим — а за чем же еще вы могли сюда приехать? Кинематограф развивается стремительными темпами, Мик, уже сейчас приносит огромные деньги — а потому следует позаботиться, чтобы часть этих денег оказалась в наших с вами карманах. В одиночку очень трудно пробиваться в этой стране. Вдвоем гораздо легче. У Голдмана с Мейером все получится, я уверена, они поставят дело на широкую ногу, и никакой синдикат не сможет им помешать. Кино — слишком специфический и обширный бизнес, чтобы какой-то там нью-йоркский синдикат смог подгрести все под себя. Слишком много появляется игроков, слишком много кинофабрик учреждается, никакая кучка воротил не в состоянии взять это под свой полный контроль. Пройдет какое-то время и они отступятся, я уверена. И Голдман с Мейером развернутся на всю катушку, они опытные дельцы, а Сол — талантливый режиссер… ну, а мы с вами — не такие уж наивные и никчемные людишки, верно? Если действовать рука об руку, мы сможем обрести сотни тысяч баков, а то и… Да-да, Мик, быть может, миллион. Миллион долларов… — повторила она зачарованно. — Отчего вы на меня так смотрите?
— Я и предполагать не мог…
— Что я — умная? — звонко рассмеялась Лили, — А я — умная, Мик. И ловкая. Станешь ловкой, когда родишься в большущей семье обремененного детьми и долгами мелкого чиновничка. Я хочу жить хорошо, Мик. Очень хорошо. У меня уже пять фильмов, которые зритель принимает с восторгом… и несет в кассу денежки. Будет еще больше. И у вас тоже. Простите за откровенность, но вы — ходячее капиталовложение, способное принести верную и большую прибыль. Уж я-то разбираюсь. Зрителям вы понравитесь. Вот только в некоторых делах вы совершеннейший профан, просто необходимо, чтобы вами руководил кто-то опытный, уже пообтесавшийся в этом бизнесе. Если мы поженимся, и это будет прямо-таки идеальный вариант: мы будем идти по жизни рука об руку, как партнеры и верные союзники. Или я вам не нравлюсь? — она сделала капризную гримаску.
— Нравитесь, — сказал Бестужев. — Вы очаровательны…
- Так за чем же дело стало? — прищурилась Лили. — Будь я пожилой мегерой, будь вы противным старикашкой, все осложнилось бы, согласна… но мы ведь молоды, симпатичны и энергичны, черт возьми! Представляете, какие мы горы свернем и каких высот достигнем, если будем пробиваться на пару? В этой стране одиночкам приходится туговато… Двое целеустремленных, объединенных общим интересом людей могут добиться многого!
— Пожалуй… — пробормотал Бестужев, чувствуя себя совершеннейшим идиотом.
— Вы чуточку ошарашены, я же вижу, — рассмеялась Лили. — Я же не требую у вас ответа немедленно, какой вы! Обдумайте все хорошенько и сами убедитесь, что я предлагаю очень выгодное дело. Потом мы где-нибудь встретимся украдкой и обговорим детали. Открыто нам встречаться не следует, знаете ли, Голдман рассчитывает неплохо на вас заработать, пока вы плохо разбираетесь в некоторых тонкостях, и вас можно заставлять работать за гроши. Потому я и постаралась подстеречь вас там, где никто не подсмотрит и не подслушает. Он боится, как бы кто-нибудь вас не просветил раньше времени, и вы не потребовали бы уже сейчас настоящие деньги… Хорошо еще, что меня он ни капельки не подозревает, — Лили лукаво улыбнулась. — Полагает не особенно и умненькой. Ну и прекрасно. Вообще-то мир не сошелся клином на Голдмане с Мейером… хотя еще рановато так рассуждать… Ну, я побежала, Мик. Обдумайте все хорошенько, поймите, что я предлагаю не какие-то химеры, а вполне реальное и обеспеченное будущее… До скорого!
Она безмятежно улыбнулась, кивнула ему и той же грациозной походкой направилась в сторону города — очаровательное создание, и в самом деле казавшееся со стороны всего лишь одной из превеликого множества глупеньких красоток, недалеких жеманниц. Однако каков ум — острый, прямо-таки мужской, если не обращать внимания на ее бархатное контральто и закрыть глаза — полное впечатление, что беседуешь с прожженным биржевым дельцом, привыкшим рассуждать с позиций «бизнеса» абсолютно обо всем на свете, извлекать прибыль решительно из всего…
«Поразительная страна, — подумал Бестужев, задумчиво глядя вслед девушке, так ни разу и не оглянувшейся. — Все здесь не по-человечески, все непривычно — но есть все же в здешней жизни некая прелесть, здесь порой увлекательно, восхитительно вольготно… если не ломать голову, как заработать на хлеб пару монеток…»
Он пошел напрямик, густой тенистой рощицей. Разумеется, от делового предложения, пусть и весьма заманчивого, следовало отказаться — настоящего ловца фортуны, приплывшего на эту землю обетованную, чтобы побыстрее выйти в люди и сколотить состояние, оно безусловно привлекло бы, но у Бестужева имелись свои планы и свои обязанности.
Пожалуй, следовало все же побыстрее убираться отсюда, вот что. Загостился…
Особенно если учесть, что события, завязавшиеся вокруг него, принимали нехороший оборот…
Вчерашняя ночная баталия, завершившаяся полным разгромом противника, несомненно, в самом скором будущем должна была принести господам Голдману и Мейеру неплохие дивиденды — пусть и выражавшиеся не в звонкой монете. Троих злоумышленников, связанных по рукам и ногам, передали здешнему представителю закона, именовавшемуся шерифом (и этот достойный блюститель порядка казался человеком неглупым и хватким, наподобие пристава Мигули, у которого очень быстро начинали петь разнообразнейшие мазурики). Четвертого изловили парой часов позже: человек нездешний, он попросту не сумел надежно спрятаться. Укрывшись поначалу на чьем-то заднем дворе, он принял единственно верное в его положении решение — добраться до железнодорожной станции и смыться отсюда с первым же поездом. Однако жители крохотного городишки, взбудораженные происшествием (по здешним меркам прямо-таки вселенским катаклизмом), оказались настороже. Те, у кого на рассвете беглец стал расспрашивать дорогу к станции, быстренько прибежали к шерифу — и его помощники, прискакав на станцию, быстренько изловили болтавшегося там громилу.
Кто-то из них да даст нужные показания. К тому же Голдман очень быстро расколол Фалмора — точнее, он лишь служил переводчиком при нем и Бестужеве, а уж Бестужев подступил к напуганной канцелярской крысе со всем своим жандармским опытом, наработанным на субъектах гораздо опаснее, хитрее и изворотливее. Очень быстро Фалмор под давлением неопровержимых улик (и мастерского блефа-запугивания) выложил все: кто из синдиката его нанял осведомителем, где и при каких обстоятельствах, сколько платил, как сотрудничество протекало и какие поручения давались. Голдман, как он тут же уточнил, вовсе не собирался идти со всем этим в суд — у него теперь имелись не шуточные козыри в рукаве для переговоров с синдикатом, которому совершенно ни к чему газетная шумиха и полицейские расследования. Бизнес, как здесь любят выражаться…
Для Голдмана с Мейером, таким образом, дело оборачивалось прямой выгодой. А вот для Бестужева…
Ни у кого из троих пленников не оказалось при себе револьвера — а четвертый (у которого тоже не обнаружили ничего огнестрельного) пустился в бега гораздо раньше того момента, когда раздался выстрел, и неведомый стрелок, определенно метивший Бестужеву в голову, промахнулся лишь самую чуточку…
