Линдсей Дэвис - Заговор патрициев, или Тени в бронзе
— Зачем тебе вольноотпущенник Барнаб? Действительно изза его наследства?
— Нет.
— Он сделал чтонибудь не то, Фалько?
— Возможно.
— Серьезно?
— Если убийство — это чтонибудь не то.
Елена закусила губу.
— Давай я для тебя здесь чтонибудь разузнаю?
— Лучше держись подальше от всего этого. — Я заставил себя взглянуть на нее. — Госпожа, будьте осторожны! Барнаб причастен, по крайней мере, к одной смерти — и, возможно, планирует еще одну. — Мою, например, но я об этом промолчал. Это могло расстроить ее. Или, что еще хуже, не расстроить.
Теперь мы стояли полностью на солнце, что давало тому дубине с зонтиком повод спуститься к нам. Притворившись, что я отвернулся, я признался:
— Если ты знаешь Барнаба, то мне нужно с тобой поговорить…
— Подожди в оливковой роще, — быстро шепотом произнесла Елена. — Я приду после обеда…
Я сильно забеспокоился. Ларий уставился на море так внимательно, что я поежился. Любопытный здоровяк Нерон бесстыдно вынюхивал, что тут у нас происходит, капая на рукав моей туники. Потом охранник встал рядом с девушкой, держа над ней зонтик от солнца. Это была огромная желтая шелковая штуковина со свисающей бахромой, словно чудовищная медуза; в цирке она могла бы заслонить зрителей как минимум шести рядов.
Сама Елена Юстина стояла в блестящем белом платье с лентами, словно светлая, яркая, прекрасно украшенная Грация на вазе. Я залез в повозку. Оглянулся. Чтото подтолкнуло меня заявить:
— Кстати, я понимал, что рано или поздно ты дашь мне от ворот поворот, но я думал, что ты достаточно воспитанная, чтобы сказать мне об этом!
— Дам тебе что? — Эта женщина прекрасно знала, что я имел в виду.
— Ты могла бы написать. Не нужно произносить целую речь; «Спасибо и отвали, сопляк» вполне точно выразило бы твою мысль. У тебя не отвалилась бы рука от фразы «Прощай»!
Елена Юстина остановилась.
— Не важно, Фалько! К тому времени, как я это решила, ты уже уехал в Кротон, не сказав ни слова!
Она с очевидным отвращением посмотрела на меня, вышла изпод зонтика, взлетела по ступенькам и забежала в дом.
Я доверил Ларию управлять повозкой. Я подумал, что если попытаюсь сам, то у меня будут дрожать руки.
Елена выбила меня из колеи. Я хотел увидеть ее, но теперь, когда это случилось, я ерзал на сидении, вспоминая все, что связано с этой встречей.
Нерон рванул прямо к оливковой роще, энергично демонстрируя, как хорошо он знал дорогу. Ларий сидел, положив одну руку на колено, бессознательно копируя Петрония. Он повернулся, чтобы посмотреть на меня.
— У вас такой вид, словно вам ударили в ухо метлой.
— Ничего такого извращенного! — сказал я.
— Простите, — безжалостно подстегивал Ларий. — Но кто это был?
— Это? А, та с ленточками? Достопочтенная Елена Юстина. Отец в сенате и два брата на заграничной службе. Один раз была замужем, один раз разведена. Приличное образование, удовлетворительная внешность, а также имущество в собственности стоимостью четверть миллиона…
— Кажется, очень приятный тип женщины!
— Она назвала меня крысой.
— О да, я догадался, что вы с ней были очень близки! — заявил мой племянник с откровенным легкомысленным сарказмом, который он в настоящее время оттачивал до совершенства.
XXXIII
Мой мозг хотел выйти изпод контроля, а я старался это предотвратить. Всю дорогу в оливковую рощу я с хмурым видом молчал. Ларий беспечно посвистывал сквозь зубы.
Вместо того чтобы думать о Елене, я размышлял о Капрении Марцелле. Сейчас он, возможно, и не участвовал в политике, но все еще был очень бдителен. Должно быть, консул все знал о заговоре его сына, пока Пертинакс был жив — и, возможно, поощрял его. Я также был готов поспорить, что он знал, где Ауфидий Крисп.
Интересно, Марцелл пригласил к себе Елену только для того, чтобы узнать, что творилось в среде государственных служащих после смерти своего сына?
Между тем я не сомневался, что Елена бросила меня. Я с трудом в это верил. Шесть месяцев назад все было совсем подругому. От таких воспоминаний по всему моему телу медленно разливалось тепло, приковывая меня к месту… И о чем сейчас могла думать эта умная молодая девушка? Чего же взять на обед: пару фунтов луканской колбасы или кусочек жирного овечьего сыра с горы Лактарий. У Елены был прекрасный аппетит; возможно, ей потребуется и то, и другое.
Мы с Ларием в оливковой роще ели свои яблоки.
Я приготовился к продолжительному ожиданию, пока консул закончит свою трехчасовую закуску и запьет ее; его честь запасся внушительной бутылкой вина для одного старика и девушки, которая, насколько мне удалось узнать, довольно сдержанна в выпивке. Марцелл был похож на больного, который уже почти выздоровел.
Чтобы занять время, пока Елене удастся ускользнуть из виллы, я начал еще один разговор с Ларием.
Он разбирался в жизни лучше, чем я в четырнадцать лет. Современное образование, должно быть, более продвинуто; все, чему я научился в школе, это семь принципов ораторского искусства, плохой греческий и простая арифметика.
— Лучше я расскажу тебе коечто о том, как обращаться с женщинами, Ларий… — Я посвятил себя женщинам, однако цинично относился к своим успехам.
Наконец, мы дошли до того момента, когда я давал конкретную практическую информацию, хотя старался сохранять высоко нравственный тон. У Лария был хитрый вид, и он, казалось, остался при своем мнении.
— Ты найдешь девушку! Или скорее девушка найдет тебя. — Он определенно думал, что это безнадежно, так что я потратил некоторое время, пытаясь возродить его уверенность в себе. У этого парня было благородное сердце; он терпеливо выслушал меня. — Все, о чем я прошу, это быть разумным. Как у главы семьи, у меня было достаточно слезливых сирот, просящих овсяной каши… Есть способы этого избежать: мужественно сдерживать себя в моменты страсти или есть чеснок, чтобы женщины держались от тебя подальше. По крайней мере, говорят, что чеснок полезен! Некоторые люди рекомендуют обмакнуть губку в уксус…
— Зачем? — казалось, Ларий был озадачен.
Я объяснил. Он состроил такое лицо, словно этот способ показался ему ненадежным. Действительно, трудно найти молодую девушку, которая согласится по твоей просьбе пройти через эту процедуру.
— Мой брат Фест однажды сказал мне, что если знаешь, куда пойти, и готов себе это позволить, то можно купить чехол, сшитый из отличной телячьей кожи, чтобы защитить от болезни интимные части твоего тела; он клялся, что у него был один такой, хотя мне никогда не показывал. По его словам, это позволяло предотвратить появление маленьких кудрявых случайностей…
— Это правда?
— Существование молодой Марсии это опровергает; но, возможно, в тот день его приспособление из телячьей кожи было в стирке…
Ларий покраснел.
— Какие еще есть варианты?
— Сильно напиться. Жить в пустыне. Найти совестливую девушку, у которой часто болит голова…
— Специалистыпрактики, — заявил легкий язвительный женский голос, — идите к дочерям сенаторов! Они оказывают бесплатные услуги, и при «кудрявой случайности» девушка обязана знать когонибудь, кто умеет делать аборт, — а если она богата, то сама может за него заплатить!
Должно быть, Елена Юстина жевала свой обед, прячась за деревом и подслушивая нас. Вот она и пришла: высокая женщина, острая, как испанская горчица, и любой мудрый осведомитель легко прожил бы без ее презрения. Лицо Елены было белым, как жемчуг, а на нем — суровое, независимое выражение, которое я запомнил еще с первой нашей встречи, когда она была подавлена и несчастна после развода.
— Пожалуйста, не вставайте! — Мы с Ларием сделали нерешительную попытку подняться, но потом снова плюхнулись на землю. Елена села с нами на сухую траву, и ей удавалось казаться одновременно общительной и далекой. — Кто это, Фалько?
— Сын моей сестры, Ларий. Его мать считает, что его нужно развеселить.
Елена улыбнулась моему племяннику так мило, как отказывалась улыбаться мне.
— Привет, Ларий. — Она моментально находила общий язык с молодыми людьми, что, как я видел, его привлекало. — Ктото должен тебя предупредить, что твой дядя — лицемер!
Ларий вскочил. Девушка одарила меня раздражающей улыбкой.
— Ну, естественно, у Фалько опасная жизнь. На самом деле в один прекрасный день он умрет от опухоли мозга, когда какаянибудь разъяренная женщина ударит ему по голове каменным горшком…
Теперь Ларий казался действительно взволнованным. Я покачал головой, и он исчез.
Не стоило дочери сенатора вмешиваться в наш разговор, когда я пытался исполнять свои обязанности, заменяя мальчику отца.
— Девушка, это было жестоко! — сказал я, когда Елена рвала вокруг себя травку и снова сердито дышала.
