Ирина Глебова - Между волком и собакой. Последнее дело Петрусенко
– А что сейчас Германию может больше всего интересовать? – Дмитрий обвёл взглядом товарищей. – Наше новое вооружение. Танк, который у нас в Харькове создают. Я слышал, конструкция его будет уникальна. Теперь-то мы знаем, что одна, как минимум, попытка получить документы нового танка уже была, как раз с помощью бандитов Брыся.
– Точно! – припечатал Григорий. – Почтовый вагон! Обставили так, как будто драгоценности грабили.
– Сейчас дело серьёзнее и страшнее. Сколько мальчишки сказала там ящиков?
– Шесть, – ответил Дмитрий. – Да, много.
– Отряд оцепления уже готов, – сказал Троянец. – Все ребята в штатском, спугнуть нельзя. Значит, принимаем твой план, Дмитрий. Тебя, Гришу и двух милиционеров парни пусть ведут через подземелье, из парка. Всё посмотрите, убедитесь, и так же выберитесь. Что наши юные следопыты говорят: этот ход никто не знает? Но всё равно, мы и там поставим засаду. И будем ждать.
– За Хартманом надо смотреть, – обеспокоился Зарудный.
– Это само собой. Ну всё, по коням… Троянским.
Теперь, в каменном зале катакомб, у пустой ниши, Дмитрий спрашивал сына:
– Ты этого ожидал?
И Володе самому себе пришлось признаться: да, ожидал. Знал почти наверняка. Не хотел знать, отгонял эту мысль, но… Она мелькнула у него, больно ударив в виски, ещё в парке, когда Гюнтер и Сявка, не обращая внимание на мальчишку с мороженым, что-то обговаривали. Неразрывной цепочкой соединились длинный подземный коридор, по которому он бежал впереди Сявки, подъезд, где жила девушка Аня, Гюнтер, входящий вместе с ней в этот подъезд, грузовая машина, в которую он и другие мальчишки помогают затаскивать вещи, Потаповы, перед которыми немец распахивает дверцу автомобиля: «Мы поедем вперёд, а грузовик следом. Шофёр знает адрес…» И тяжёлые брезентовые мешки, которые грузчики, отогнав мальчиков, лично укладывали в кузов последними. «Это книги, – говорит Витька, – большая у Потаповых библиотека»…
Глядя отцу в глаза, Володя кивнул.
– Почему?
– Мешки, тяжёлые такие. Я думал в них книги. А когда увидел Сявку и этого немца… ну, австрийца, догадался. Тогда, когда Потаповы переезжали, как раз и можно было незаметно вынести ящики, в таких точно мешках, как и книги. И грузовик – его же этот Гюнтер прислал, и грузчиков. Наверное, это были его люди!
– Кое-что я уловил, – кивнул Дмитрий. – Теперь давай подробнее.
И Володя рассказал о Потаповых, об Ане и Гюнтере, которого во всём доме считают женихом девушки. И о переезде Потаповых.
– Значит, как я понимаю, Хартман увёз семью на легковой машине, а грузовик поехал сам по себе?
– Точно, папа! И он мог по пути свернуть и эти последние мешки, кажется два, спрятать в укромном месте. В шпионском логове! Эх, как же я не догадался тогда!
– Лучше бы ты догадался раньше, как только взрывчатку нашли, рассказать мне! Ведь такое серьёзное дело.
Володя опустил голову, а Дмитрий легонько тронул кулаком его плечо.
– Ладно, что теперь говорить. Тем более что без вас, ребята, мы и этого не знали бы. А Потаповых мы проверим, какова их роль.
– Ты что, папа! Они ничего не знали! – воскликнул Володя, вдруг испугавшись. – А Аня сейчас и вообще в пионерлагере медсестрой, на Азовском море!
Смуглое лицо мальчика горело пунцовым цветом, но он не отрывал взгляд от отца. У Дмитрия дрогнули губы:
– Что ж, возможно их использовали вслепую. И всё-таки это придётся выяснить… – Он оглядел ребят. – Вы были при переезде Потаповых?
– Нет, – Мишка не скрывал сожаления. – Вон, Володька только. Как раз его дежурство было.
– Номер грузовика, случайно, не запомнил?
Володя не обратил внимание на номер совершенно, даже когда поднимали задний борт, и написанные белым цифры стали видны. Тогда это ему и в голову не пришло. Но Дмитрий не расстроился. Многое придётся выяснять, выяснится и это. Главное, тротил и Гюнтер Хартман – ценнейшая информация.
«Значит, Аня…» – думал он с улыбкой, глядя на легко лавирующую по подземному коридору фигуру сына. Высокий, физически развитый парнишка старше своих лет выглядит. Вот и о девушке мечтает, надо же!
Потаповых проверили осторожно, не напрямую. Нельзя было спугнуть, если виновны. Не стоило порочить, если ни в чём не замешаны. Биография Петра Степановича Потапова была, можно сказать, героическая и трудовая. Он был из семьи потомственных фельдшеров, и сам ещё до Первой мировой окончил школу фельдшеров. С началом военных действий был при лазаретах, выхаживал раненных, в Гражданскую стал красноармейцем и также спасал раненных. В начале 20-го года, прямо с фронта, был отправлен учиться в Харьковскую медицинскую академию. Выбрал специализацию окулиста и успел пройти практику у профессора, глазного хирурга Леонарда Леопольдовича Гиршмана, основателя знаменитой Харьковской Глазной клиники. Много лет работал в городской больнице окулистом, пока не получил новую должность в поликлинике тракторного завода.
О семье Потаповых расспросили новоиспечённых молодожёнов – Фёдора и Антонину Глушко. Со слов сына Дмитрий Кандауров знал, что эта девушка – Тоня, – лучшая подруга Ани Потаповой, знает её с детских лет, часто бывала у Потаповых. Разговор состоялся в партийном комитете швейной фабрики. С ребятами говорили достаточно откровенно. Ведь Фёдор в недавнем – пограничник-дальневосточник. В тридцать пятом году служил на заставе Волынка. Именно там произошёл в октябре бой с японским отрядом, тайно перешедшим границу. Погиб командир, были ранения у бойцов, в том числе и у Глушко, но японцев разбили. Теперь молодой коммунист Фёдор Глушко работал мастером в цехе, учился заочно в институте. Его жена – комсомолка, стахановка… Конечно, они поняли, что их расспрашивают не просто так, но вопросов не задавали. От Антонины узнали историю знакомства Гюнтера Хартмана с Потаповыми. Антонина хорошо помнила – Аня ей рассказывала. Австриец получил на стройке травму глаза, пришёл в городскую больницу, как раз дежурство в отделении скорой помощи было у доктора Потапова. Тот прописал лечение, назначил через три дня прийти на осмотр. А дома рассказал жене и дочери о пациенте, который ему очень понравился. У них, оказывается, завязался интересный разговор, Хартман рассказал немного о себе, о гестаповских застенках, пытках… Аня, на которую всё услышанное произвело сильное впечатление, через три дня зашла к отцу на работу – словно бы случайно, возвращаясь после лекций. Так и познакомилась с Гюнтером. Он уже тогда, сразу провёл её домой… Тоня была убеждена: любовь девушки и австрийского коммуниста была взаимной.
Что ж, на первый взгляд знакомство выглядело случайным, непреднамеренным. Но ни Кандауров, ни Троянец не верили в случайность именно этой ситуации. А тем более – Петрусенко.
– Хартману нужны были люди, живущие в этом подъезде. Знакомство с ними давало хороший повод приходить туда. А уж тем более, ухаживание за девушкой.
– Но для чего? – Дмитрий пожал плечами. – Контролировать? Входить в подземелье? Может быть, конечно… Но зачем такой риск?
– О чём раздумывать, Митя! Чем всё кончилось?
– Точно, Викентий Павлович! – Троянец даже пальцами прищёлкнул. – Ящики спокойно и незаметно вывезли. Во время переезда. Когда этот Гюнтер познакомился с Потаповыми?
– В мае. – Дмитрий тоже всё понял. – Думаю, в мае они уже знали, что получают квартиру, будут перебираться.
– Вот и ответ. А из него напрашивается такой вывод… – Петрусенко сделал интригующую паузу. Однако все молчали, и он продолжил сам. – Ящики с тротилом, скорей всего, лежали там давно. Может быть даже очень давно.
– Значит, кто-то должен был это знать. И о катакомбах. Тот, кто рассказал Хартману. – Троянец покачал головой. – Значит, есть у резидента здесь агентура. Только ли бандиты?
– А теперь тротил понадобился! Выходит, уже с мая, если не раньше, разрабатывалась крупная диверсия. А мы теперь не знаем, где взрывчатка. И когда её пустят в ход!
– Не горячись, Митрий, – остановил Кандаурова Троянец. – За Хартманом следим. Но брать его нельзя. Сам понимаешь: другие нити оборвутся. Да и может просто ничего не сказать. Абвер готовит своих агентов отлично, отбирает людей верных и стойких. Идейных фашистов, одним словом… Значит, с Потаповых подозрение снимаем? Как, Викентий Павлович?
– Думаю, эти люди совершенно ни при чём… Но я всё же встречусь с доктором, чтоб составить мнение. Он уже работает в поликлинике тракторного завода, а я узнавал: к ней прикреплены и работники типографии, где набирается заводская газета. Думаю, за полиграфиста я сойду. Пожалуюсь на зрение – всё-таки с мелкими шрифтами работаю…
Глава 16
В Главном управлении НКВД решили: харьковское УГРО вышло на немецкого агента, ему и продолжать вести дело. По своим каналам столичный департамент постарался выяснить всё возможное о Хартмане. Это оказалось трудно. Среди антифашистов, живших в Союзе, не было тех, кто лично знал Гюнтера Хартмана до эмиграции. Найти его соратников в Австрии и Германии было невозможно. Даже если кто-то и оставался в подполье, как в гитлеровском вермахте можно было добраться до них? Да и были ли они? Кто не погиб, не расстрелян, – в тюрьмах и концлагерях. Известно, что и сам Хартман в тридцать шестом оказался в концлагере Дахау. За полгода до этого он, один из активных коммунистов Австрии, был послан в Мюнхен, в антифашистское подполье, но оно вскоре было разгромлено. Хартмана не расстреляли, как почти всех подпольщиков, может быть потому, что он был австриец. С другими заключёнными, проходившими в концлагере «процесс перевоспитания», Гюнтер работал в химических цехах концерна «ИГ Фарбениндустри». Это там, где разрабатывались и производились удушающие газы, взрывчатые вещества… Оттуда он бежал. Считалось, что побег ему устроили соратники по подполью, но теперь таковых найти не удалось. Появление Краузе, похоже, оказалось неожиданностью.
