Евгений Сухов - Аферист Его Высочества
Три головы разом обернулись к нему:
– Что «есть»?
– Есть и слух, и дух, – весело ответил Ленчик, сверкая глазенками. – Самсон Африканыч возвращается. С картиной!
Глава 15. Чувства непоколебимой верности, или Славься, славься…
Восьмого июня, около полудня, «Ярославль» и «Межень» вошли в Каму. Сие путешествие уже начинало нравиться великому князю Сергею Михайловичу: новые места, толпы радостного народа у пристаней, мимо которых они проходили без остановок, мощное, в едином порыве «ура» и трепыхание квадратного великокняжеского штандарта на ветру.
– Ну, как тебе путешествие? – спрашивал иногда Михаил Николаевич сына, когда они, поприветствовав встречающих, уходили в гостиную.
– Благодарствуйте, я весьма доволен, – искренне отвечал Сергей Михайлович и добавлял: – Ваше Высочество.
Таковое обращение было принято между отцом и сыном, даже когда они были вдвоем. Хотя отец в этом путешествии был не столь строг, как дома…
Прошли Лаишево, Мурзиху и Рыбную слободу. В Чистополь прибыли уже ночью. Великие князья сошли на берег, устланный коврами; приняли, как и полагается, хлеб-соль, поздоровались с народом и распрощались с казанским губернатором Андриевским, пожелавшим им счастливого пути.
Отплыли почти тотчас. В течение следующей ночи и дня прошли Соколки, Елабугу, Челны, Пьяный Бор, Каракулино (с высоты колокольни, стоявшей на пригорке, это село и впрямь походило на детские каракули) и Березовку и в ночь на десятое июня, в половине первого пополуночи, подошли к уездному городу Сарапулу, иллюминированному, как рождественская елка.
Здесь великих князей встречали два губернатора – вятский и пермский, от которых председатель Государственного Совета принял рапорты. Хлеба-соли, стало быть, было тоже два. Причем при вручении оных от края Пермского Михаилу Николаевичу пришлось выслушать от председателя Пермской земской управы с фамилией Пермяков (какая же еще может быть в Пермском крае?) довольно пространное «выражение чувств населения Пермской губернии к Его Императорскому Высочеству как к президенту выставки».
Выражение чувств было следующим:
– Ваше Императорское Высочество, Государь Великий Князь! Удостоивши Сибирско-Уральскую выставку принятием на себя звания ее Почетного Президента, Вы не отказались осчастливить Пермскую губернию и личным Своим посещением с Августейшим Сыном Вашим Его Императорским Высочеством Великим Князем Сергеем Михайловичем. Пермское губернское земство, глубоко тронутое такою милостию, поручило нам выразить Вашему Императорскому Высочеству его беспредельную благодарность и любовь к Вам. Вы дороги нашему сердцу как член глубокочтимой Царственной Семьи и как представитель высшей законодательной власти в Империи. Вы дороги нам и как брат и сподвижник Царя-Освободителя, даровавшего России освобождение крестьян и земские учреждения, Царя, благодарная память о котором перейдет из рода в род. Позвольте же, Ваше Императорское Высочество, по завету отцов и старинному русскому обычаю, поднести Вам хлеб-соль как выражение глубокой любви к Вам. Еще просим Ваше Императорское Высочество передать Нашему Батюшке-Царю чувства непоколебимой верности, преданности и любви Пермского Губернского Земства к Его Императорскому Величеству и всему царствующему дому…
Восторженные и громогласные клики «ура» всколыхнули ночь. А затем пафосно-торжественно и неожиданно даже для великих князей грянул хоровой гимн «Славься, славься». Все повернули головы в сторону звучащей музыки и пения. Они исходили с верхней палубы парохода «Полюд», причалившего несколько минут назад.
– Что это? – спросил Михаил Николаевич своего адъютанта, впрочем, довольный таким продолжением встречи.
– Сию минуту выясню, – ответил адъютант и исчез. Появился он буквально через минуту:
– Это оперная труппа антрепренера Любимова. Они следуют из Нижнего в Пермь и просят вашего соизволения, Ваше Императорское Высочество, разрешить сопровождать вас до Перми.
– Да пусть себе плывут с нами, – благосклонно разрешил Михаил Николаевич.
Когда вернулись на «Ярославль», настроение у председателя Государственного Совета империи было приподнятое.
– Видишь, как любит нашу царственную семью народ? – не без гордости сказал он сыну.
Сергей Михайлович машинально кивнул, а затем задал вопрос, который волновал его с самого начала путешествия.
– Я видел и вижу, Ваше Высочество, искренние изъявления радости в нашем народе, когда они встречают и провожают нас. Но помилуйте, если народ нас так любит, то почему он же в нас стреляет и бросает бомбы?[4]
– Стреляет и бросает бомбы не народ, Сережа, – нахмурившись, назвал сына по имени великий князь, что было совершенно не в его привычках. – Это просто больные, ущербные люди…
– Так что, может, нам их еще и пожалеть? – вскинул голову Сергей Михайлович.
– Может, и пожалеть, – просто ответил Михаил Николаевич. – Они озлоблены и обижены. Причина их богопротивных деяний кроется в обиде или оскорблении, некогда им нанесенном. Их души пылают ненавистью. К тем, кто лучше их, удачливее, умнее, богаче. Это раковая опухоль на теле нации… Хотя хочу сказать тебе откровенно, я сторонник хирургического вмешательства в этот процесс, нежели потакания или понимания их душевного состояния…
До Перми плыли ровно тридцать часов. Прошли Осу и Оханск, где была сделана короткая остановка. Правда, на крыше пристани перед самым прибытием «Ярославля» ветер покосил венчавший ее огромный вензель с инициалами имени Его Императорского Высочества, однако такое обстоятельство ничуть не омрачило веселья народа и благосклонности Михаила Николаевича к встречающим его лицам. К тому же было довольно темно.
Проследовав той же ночью мимо Таборов и Нытвы, к Перми подошли утром 11 июня.
В «Пермских губернских ведомостях», которые через день не без интереса прочел Сева Долгоруков, было писано, что «к 10 часам утра город принял праздничный вид: берег Камы, пристани, суда и железнодорожный вокзал, расположенный против пароходных конторок, подъемы, площади города и дома были украшены флагами, щитами, гирляндами из зелени и цветов и многочисленными вензелями. На площадях и перекрестках были воздвигнуты арки. Массы городских и подгородних жителей потянулись к пристани еще с 6 часов утра. В восьмом часу утра из города отправились встречать Августейших Гостей два двухъярусных парохода братьев Каменских: «Отец» и «Василий», на коих собралось столько публики, сколько могли вместить эти пароходы, предложенные горожанам для встречи Их Императорских Высочеств гг. Каменскими бесплатно. Оба парохода были красиво убраны флагами и зеленью; на одном из них был оркестр военной музыки, на другом – хор песенников. При встрече пароходов «Ярославль» и «Межень» «Отец» и «Василий» отсалютовали им флагами и заняли места по бокам Великокняжеского парохода.
Тем временем на берегу у Перми собрались десятки тысяч народа…»
Далее все шло по плану: высоких путешественников встречала вся губернская верхушка под несмолкаемый перезвон колоколен всех пермских соборов и церквей и слившиеся воедино свистки пароходов. Затем под восторженные клики толпы грянул патриотический гимн «Славься, славься», исполняемый музыкантами и хором оперной труппы антрепренера Любимова, что плыла позади «Ярославля» и «Меженя» на пароходике «Полюд». Императорские Высочества раскланивались с народом и улыбались. Августейший отец посматривал на августейшего сына, и взгляд его говорил:
«Видишь, Сережа, нас действительно любят…»
Затем Его Императорское Высочество великий князь Михаил Николаевич принимал от начальствующих лиц рапорты и знакомился с губернскими чиновниками. Дети усыпали путь великих князей цветами, городской голова вручил хлеб-соль на блюде с вензелем Михаила Николаевича и был несказанно счастлив.
Проследовали в кафедральный собор, выслушали краткое молебствие и приняли в подарок святые иконы, после чего потрогали священный посох Стефана Пермского, товарища Сергия Радонежского и уничтожителя языческих кумиров. Затем прибыли в губернаторский дворец, где позавтракали и немного отдохнули с дороги.
В Перми великие князья пробыли два дня. Куда их только не водили! И в земскую больницу, и в детский приют, и в классическую гимназию, где высокие путешественники посетили общежитие гимназисток. Осмотрели реальное училище, побывали в храме Вознесения и даже в тюремном замке, а еще посетили земский приют для душевнобольных, которые, собранные в общей зале дюжими санитарами, восторженно гикали при виде Их Высочеств в парадной форме и андреевских лентах, при этом пучили безумные глаза и пускали тягучие слюни.
После обеда в Общественном собрании на обширном лугу было устроено народное гуляние. Пятьдесят тысяч народу собралось на него! Оркестры, песенники, акробаты, фокусники, круги хороводов, скачки на неоседланных лошадях. Еда на столах и пиво из бочек за счет города. Славно!
