Рагим Джафаров - Атака мертвецов
– Господи прости, Мама прости меня, прости пожалуйста, мамаааа – его бормотание перешло в вой, сердце продолжало колотиться в груди. По лицу капитана текли слезы, а бомба все не взрывалась. Он открыл глаза судорожно всхлипывая и расхохотался. Он смеялся заглушая своим смехом грохот артиллерии. Перевернулся на живот и стал колотить по земле кулаками, потом уткнулся в нее лицом и стал гладить. Но дьявольский смех не прекращался ни на секунду.
– Не взорвалась! Не взорвалась! Спасибо, Господи, спасибо! Андре, ты же понял, именно в этот момент ты все понял! Наконец-то ты понял, почему все это происходит. Андре, ты хотел, чтобы они плакали! Ты ведешь себя как пацан, черт подери, ты просто обиженный мальчик. Честь, присяга и отчизна, ни о чем не вспомнил ты в этот момент, только сожалел о том, что не будет таких похорон, каких ты когда-то представлял. – Он продолжал смеяться и говорить с собой, а тем временем смолк грохот и установилась абсолютная тишина. Чуть позже зазвучали команды со стороны Русских позиций. Андре ничего не слышал, он уткнулся лицом в землю и уснул.
– Господин капитан, очнитесь! Да очнитесь же! – кто-то тряс его, отчего кружилась голова и жутко бунтовал желудок.
– Поди прочь, кто бы ты ни был.
– Очнись же! Они рядом! – Но от этого не было толку, то ли нервный срыв, то ли потеря крови просто не давали капитану хотя бы открыть глаза. Он почувствовал, как его взвалили на плечи и понесли. В таком положении голова закружилась еще больше, тошноту преодолеть не удалось. Его вырвало. Вдруг капитана то ли уронили, то ли бросили на землю. Потом поволокли, затем снова подняли. Наконец он окончательно провалился в беспамятство.
– Нет, рана не серьезная, конечно, крови много потерял, но он молодой, здоровый. Два три дня и снова в строй встанет.
– Может отвезти в госпиталь, все-таки? Мне кажется с такими вещами шутки плохи.
– Не волнуйтесь, все в порядке. Засим позвольте раскланяться, я убываю на пост.
– Спасибо доктор, до свидания.
Андре открыл глаза. Он лежал в блиндаже, рядом стоял смутно знакомый офицер и какой-то доктор, судя по повязке на руке. Капитан сел, закружилась голова.
– Лежите, голубчик, вы потеряли много крови. Два дня точно не вставайте. – доктор погрозил ему пальцем, будто нерадивому ребенку.
– Боюсь у меня нет двух дней, которые я мог бы посвятить безделью. Я благодарен вам за помощь, но дела не ждут. – Андре свесил ноги с кровати и попытался встать. Голова закружилась еще сильнее, к горлу подступил ком. Капитан едва не упал.
– Если вы не цените свое здоровье, то будьте так добры, цените хотя бы мой труд. Встать вы не сможете все равно. – доктор развернулся на каблуках и вышел вон.
– Сударь, отдохните, обстановка спокойная, Будьте уверены, что при возникновении малейших трудностей я приду к вам за советом. Прошу прощения, забыл представиться, капитан Лозич. – он исполнил полупоклон.
– Очень приятно, чем обязан? – Андре ошалело посмотрел на собеседника. Выглядел тот как настоящий франт. Движения, аккуратные усики и бородка, какой-то великосветский повеса, а не офицер.
– Мне вверено командовать вашими подразделениями до вашего полного восстановления.
– Ясно. К вечеру я буду на ногах, а пока, не могли бы подвинуть сюда стол, коли уж я прикован к постели, то хотя бы сделаю бумажную работу.
– Конечно, с превеликим удовольствием! – Андре поморщился, не нравился ему этот клоун, вот и все.
– Благодарю. Кстати, позовите пожалуйста ко мне моего ординарца. – Лозич улыбнулся и вышел. Сразу же вошел Павел – ординарец капитана.
– Вызывали?
– Да, приведи мне этого стрелка, как там его?
– Рядового Рысевича, господин капитан?
– Да, именно! Дам ему винтовку, будет у нас свой снайпер, повышибаем чертей немецких. – Андре блаженно улыбнулся.
– Никак невозможно, погиб он.
– Как? Я же ему велел в окопе оставаться. – капитан опешил.
– Он и оставался, а когда все решили, что вас артиллерией накрыло, и вы богу душу отдали он один твердил нет мол, его так не убить. Ну вас, то бишь и полез в пекло. Мы уже плюнули на него, как раз карлушки в новую атаку поднялись, не до того было. А потом глядь, а он вас на закорках тащит. Вы, ваше благородие, кровью истекаете, а он мчит по полю, аки жеребец! Но не свезло, не донес, пуля она завсегда быстрее, чем человек. Так-то. – Андре посмотрел на свои ладони.
– Пафнутий, поди вон! – ординарец поспешил удалиться.
Андре, пересилив слабость и головокружение, все-таки сел. Обхватил голову руками, потер лицо. Послышался звук открываемой двери.
– Павел, сказал же, поди вон! – капитан посмотрел в сторону двери.
– Боюсь я не Павел. – на пороге стоял комендант крепости. Андре покраснел и встал по стойке смирно, после чего незамедлительно рухнул на койку.
– Виноват, я сейчас…
– Бросьте, вы ранены. Нет никакой нужды в том, чтобы подобно истукану стоять посреди блиндажа. Надо признаться, не ожидал от вас, господин капитан, таких организационных талантов. Подразделение в прекрасном состоянии, на сколько это вообще возможно. Благодарю за службу. – комендант подвинул табурет к кровати позеленевшего Андре и сел.
– Я, если честно…
– Бросьте, не имеет значения. Главное вам удается успешно руководить и не допускать бесполезной гибели людей.
– Об этом я и говорю. Сегодня же, во время отражения атаки, погиб юнец, глупо погиб. – комендант внимательно посмотрел на Андре.
– Ясно, вот что вас тревожит. Для начала скажу, что это было вчера. Мне посчастливилось изучить эту историю. Что же, говорят он был превосходным стрелком, но, как говорится, горбатого могила исправит. Извольте не спорить сейчас и выслушать внимательно. Вы, вероятно увидели в нем себя. Так же молод и весьма честолюбив. Ведь наверняка, когда-то на Русско-Японскую войну записался такой же романтически настроенный юноша. Куда же он делся? Никуда, юноша остался, пусть теперь и не показывает носу в ряде вопросов. Где-то первое место занимает прагматизм, но если позволите, то и цинизм. В этом нет ничего плохого или хорошего, это просто факт. Так вот приходят сюда все за разным. Мне порою кажется, что от войны ты получишь ровно то, чего на самом деле хочешь. Я хотел создавать и руководить, посмотрите-ка, какая ужасная шутка. Строю, причем много, а уж то, что немцы это ломают дело другое. Кто-то приходит за медалями и орденами. В большинстве случаев получают их такие люди посмертно. Так зачем же пришел на войну тот мальчик? Отвечая на вопрос подумайте хорошенько, чего вы хотите, зависит от вас, но знайте, чего попросите, то и получите. – комендант посмотрел на Андре.
– Когда-то я пришел сюда за красивыми похоронами.
– Об этом все когда-то мечтали, благо вы не особо этого хотели, судя по тому, что до сих пор живы. Поймите, если вы здесь только потому, что другого места для вас нет или не нужны нигде, кроме как тут, то сумасшествие ваше вопрос лишь времени. Обратите свое внимание на то, что греет ваше сердце, к тем вещам, которые видел мальчишка и не видите вы. Только так можно сохранить разум и не отяготиться совершенно ненужным чувством вины. Это не значит, что мы делаем хорошие вещи, но винить себя за что бы то ни было совершенно бессмысленно, особенно в случае с Рысевичем. Он получил то, за чем пришел.
– Мне всегда хотелось защищать, хотелось быть опорой для слабых. Я сам себя тогда сильнее чувствую.
– Что же, тогда к этому и обращайтесь в минуты сомнений. Желаю вам скорейшего выздоровления! – комендант встал с табурета и покинул блиндаж. Андре долго смотрел в потолок, потом закурил. Блаженно потянулся, потрогал рану и даже заскучал от безделья.
– Разрешите! – в приоткрывшуюся дверь просунулся ординарец.
– Чего тебе, Пафнутий?
– Тут такое дело, значится мы это, собираем пожертвования, семье Рысевича. Есть у вас чего, чтоб отправить родне его? – Андре задумался.
– А почему другим не отправляете?
– Не знаю, ваше благородие, так уж вышло.
– Вот возьми, портсигар серебряный, подожди только, я папиросы выну.
Здравствуй Светлана!
Я наконец-то прибыл на место службы. я нахожусь на передовой, где ежесекундно решаются судьбы тысяч человек! Именно здесь куется победа. К слову, командир наш – Андре Тирер совсем молод, но уже капитан! Я же говорил, что мне не рано служить, никогда не рано защищать отечество!
Если бы ты только знала каков он! Глаза, какие у него глаза, он из тех, кому удается все, понимаешь, за что бы он ни брался. Тем более благородным кажется мне его выбор. Положить жизнь на алтарь служения. Самопожертвование и бесконечная отвага, вот, те качества, что слились в нем. Бесконечно требовательный к себе и милостивый к окружающим.
Как хотел бы я стать хоть каплю похожим на него. Как хотел бы с такой же уверенностью делать настоящее дело. Пойми, я так хочу делать настоящее дело, быть опорой для тех, кто не может себя защитить, укрыть от бед всех и каждого. Просто быть нужным.
