Оливер Пётч - Дочь палача и дьявол из Бамберга
– Епископ пригласил нас, только нас! Вы… лягушатник!
Долговязый сэр Малькольм был выше своего заклятого врага на целую голову. Словно ожившее пугало, он толкнул Жискара на землю, и тот театрально взвизгнул.
– Убивают! Караул! – заверещал он, схватившись за грудь, как будто его терзали невыносимые боли. – Друзья, спасите меня от этого гнусного убийцы!
Двое неотесанных молодчиков со шпагами наперевес кинулись на английского режиссера. Тот метался между столами, отбиваясь руками и ногами, и пытался спастись бегством.
– Надо помочь сэру Малькольму, – прошипел Матео. – Иначе они его заколют!
– Но как… – начала Барбара.
Однако юноша уже перелезал через стену. Шляпа слетела у него с головы. Оказавшись на другой стороне, он подобрал толстую ветку, бросился на молодчиков и выверенным ударом треснул сзади одного из противников. Тот вскрикнул и рухнул на землю. Второй отвлекся от сэра Малькольма и недоуменно уставился на Матео.
– А ты что здесь забыл, малец? – прорычал он. – Хотя без разницы. Один черт, ты заработал себе кучу неприятностей.
– Я знаю паренька, – посетовал Жискар Броле. Он уже поднялся и со страдальческим выражением промокнул лоб шелковым платочком. – Это красавчик из труппы Малькольма. Отделайте его как следует! Посмотрим, сойдет ли он потом на юного героя. – Француз тонко улыбнулся: – А без прекрасного героя не будет пьесы, а без пьесы – приглашения епископа. Compris?[13]
Ушибленный приспешник Жискара вновь поднялся на ноги. Вместе с напарником они двинулись на Матео. Юноша отчаянно озирался в поисках пути к отступлению. Он по-прежнему сжимал в руках дубинку, но оружие заметно подрагивало.
– Еще шаг, Жискар, и я натравлю на вас всю мою труппу! – пригрозил сэр Малькольм, спрятавшись за деревом. – Тогда… тогда для вас за счастье будет своими ногами убраться из города!
Жискар рассмеялся – пронзительно, как маленькая девочка.
– И где же ваша отважная труппа? Я вот вижу только хилого да дерзкого на язык юнца.
– Мы здесь! – раздался вдруг высокий голос. – Убирайтесь, пока земля вашей кровью не пропиталась!
Жискар с удивлением посмотрел на стену, за которой пряталась Барбара. Его приспешники тоже замерли.
Барбара сказала это без раздумий. И теперь лихорадочно соображала, как помочь друзьям. Драться она не могла, а бежать за стражниками было бы слишком долго. Если они вообще обратили бы внимание на драку нечестивых артистов. Тогда Барбара вспомнила свое излюбленное детское занятие – и стала говорить на разные голоса.
– Точно, проваливайте, изнеженные лягушатники! – прорычала девушка хриплым басом трактирного задиры.
– Пока мы вам ноги не переломали, французы чертовы! – проворчала она еще более низким голосом с легким швабским акцентом.
– Давай, за ними! – Теперь Барбара сказала звонким, почти срывающимся голосом, на чистейшем баварском говоре. – Их всего трое! Ха, устроим бойню!
Она ловко метнула несколько камней. Потом схватила шляпу Матео, лежащую среди цветов, надвинула на лоб и забралась по куче мусора вплотную к стене, чтобы оттуда забросать Жискара и его людей камнями. Одному из них снаряд угодил точно в висок, и молодчик громко вскрикнул.
– Проклятье, там и впрямь кто-то прячется! – выругался раненый.
Он пригнулся, как пришибленная дворняга, и побежал к задней двери трактира. Следующий камень угодил его товарищу в плечо. Тот опасливо огляделся и тоже пустился в бегство, заметив за стеной шляпу предполагаемого противника.
– Мосье Броле, скорее! – крикнул он своему хозяину. – Приведем подкрепление. Их слишком много!
– Sacrément![14] Трусы!
Изрыгая проклятия на французском, Жискар подскочил и побежал вслед за своими телохранителями, которые уже скрылись в дверях.
– Вы… вы еще пожалеете обо этом, Малькольм! Пожалеете! – крикнул он английскому режиссеру, который по-прежнему прятался за деревом. – Мы еще свидимся, и тогда в Бамберге останется только одна труппа. Наша!
Дверь с грохотом захлопнулась.
Некоторое время в саду царила тишина. Потом сэр Малькольм вышел из-за дерева и обратился к своему соратнику:
– Эй, Матео, сколько же ты привел с собой людей? И почему они не показываются из-за стен?
Юноша, еще не оправившись от изумления, вдруг громко расхохотался. При этом он качал головой и восторженно хлопал в ладоши.
– Mamma mia, это… это лучшее представление из всех, что я видел! – наконец выдавил Матео, от смеха по щекам у него текли слезы. – У этой девушки врожденный талант!
Сэр Малькольм взглянул на него с недоумением:
– У девушки? Какой девушки? Не пойму ничего.
Матео еще несколько раз хлопнул в ладоши и громко позвал:
– Барбара, можешь выходить. Представление закончено.
Барбара нерешительно поднялась из-за стены. Она по-прежнему была в шляпе Матео, но теперь под ней угадывалось бледное, напуганное лицо.
– Они… они ушли? – спросила девушка, запинаясь.
Сэр Малькольм смотрел на нее сначала с крайним изумлением, но потом рот его растянулся в широкой улыбке.
– Это наши люди? – спросил он. – Целая труппа, сыгранная одной девушкой из-за стены? – Он низко поклонился. – Клянусь честью, юная леди, если вы разыграли это представление, чтобы я оценил ваши способности, то все прежние претенденты вам и в подметки не годятся.
У Барбары перехватило дыхание.
– Претенденты? – спросила она тихо. – Боюсь, я не понимаю.
Сэр Малькольм оскалился.
– Я по глазам вашим вижу, что актерство у вас в крови. Вы когда-нибудь думали выступать на сцене? Ну? Теперь, когда Матео повзрослел, нам все равно нужен кто-то на женские роли… – Он восторженно охнул. – Вы с Матео прекрасно смотрелись бы в «Ромео и Джульетте». Так красиво еще никто никогда не умирал!
Ноги у Барбары стали вдруг ватными. Она пыталась ответить, но в этот раз голос ей отказал.
– Я… – только и сумела она выдавить. – Матео…
Задыхаясь от восторга, сэр Малькольм шагнул к ней с распростертыми объятиями.
– Mylady, добро пожаловать в мою труппу! Ваш необузданный талант так и просится на сцену. Много я платить, конечно, не смогу, но обещаю, you’ll get the whole world at your feet![15]
* * *Адельхайд Ринсвизер прислушивалась к воплям из камеры в конце коридора. Они походили на звериный рев, но Адельхайд понимала, что кричал мужчина. Крики то и дело прерывались тихим бормотанием, когда незнакомец принимался задавать вопросы. Разобрать их толком Адельхайд не могла, но знала, как они звучат.
Признавайся, колдун! Кто обучил тебя колдовству?
Кто твои братья и сестры?
Где вы собираетесь? В лесу? На кладбище? На Альтенбурге?
Куда вы отправляетесь в Вальпургиеву ночь?
Как вы изготавливаете напиток, который позволяет вам летать?
Признавайся, колдун, признавайся, признавайся, признавайся…
– Господи, я… я ничего не знаю! – верещал в ответ пленник. – Кто ты такой? Что тебе нужно от меня, дьявол?
Адельхайд сама с удовольствием это узнала бы. Для нее по-прежнему оставалось загадкой, почему этот незнакомец держал здесь именно ее и к чему все эти пытки и допросы в жуткой камере. Он, наверное, был сумасшедшим. Сумасшедшим убийцей. И все они по чистой случайности стали его жертвами. Объяснить это как-нибудь иначе было нельзя.
Или все-таки можно?
Крики молодой женщины оборвались накануне. Была ли она мертва или только искалечена и теперь лежала без сознания? Адельхайд не знала. Но незнакомец, очевидно, нашел себе следующую жертву и снова дал пленнице отсрочку.
Снова раздался истошный крик, и Адельхайд оцепенела. Ей вспомнилось чудище, которое напало на нее в лесу. Шорох в кустах, запах мокрой шерсти… Может, это всего лишь наваждение, плод ее собственных страхов? Что, если сумасшедший и был тем самым чудовищем? Или же, кроме этого безумца, есть еще и существо, послушное его воле?
– Да, клянусь! Я колдун! Да, я целовал дьявола в анус! Да! Да! Да! Что угодно, только прекратите… Пре-е-е-кра-а-а-ти-и-и-те-е-е!!!
Пленник верещал теперь тонким голосом, и Адельхайд чуть не вырвало. Страх мелким зверьком вгрызался во внутренности.
Когда наступит мой черед?
До сих пор незнакомец почему-то щадил ее. Он еще дважды заходил к ней в келью, но в ту ужасную камеру больше не водил. Просто принес новую свечу и молча смотрел на нее сквозь прорези в маске. Адельхайд казалось даже, что его мелко трясет. Потом он резко выбегал, как одержимый, и запирал дверь на засов.
