Сандра Лессманн - Тайна старой знахарки
— Сделаю все, что от меня зависит, — успокоил ее Иеремия. — Но мне очень было бы важно знать, не кормили ли его тем, чего он не усваивает.
Служанка широко раскрыла глаза.
— Думаете, малыша пытались отравить? Хотя меня, честно говоря, это и не удивляет. В этой семье странные вещи творятся. Тревожные вещи, я бы сказала.
Иеремия насторожился.
— Что вы имеете в виду?
— Ах, не следовало бы мне судачить об этом… Не мое это дело… — медлила женщина, хотя по ее виду Иеремия заметил, что ей до ужаса хотелось выговориться.
— Прошу вас, расскажите, мисс… Простите, как ваше имя?
— Ханной меня зовут.
— Так вот, Ханна, расскажите мне об этих странностях. Возможно, так мне будет легче помочь ребенку.
— Ох, сэр, дурные вещи здесь происходили.
— Что же это было? — Иеремия был явно заинтригован.
— Смерть за смертью, доктор. Всего за несколько лет в этом семействе четыре покойника.
Иеремия заметил, что служанка явно наслаждалась, обретя в его лице столь внимательного слушателя. И чтобы приободрить женщину, иезуит жестом пригласил ее сесть.
— Вы присядьте, Ханна, да выпейте со мной винца.
С удовольствием женщина сделала большой глоток.
— Вот только даже не знаю, с чего и начать.
— Сколько вы здесь служите?
— Перед самой гражданской войной нанялась. Я тогда девчонкой в Лондон приехала, и с тех пор вот и работаю в этом доме. Сэра Айзека Форбса дела почти все время держали в Лондоне, а семья проживала в имении. Его супруга очень ловко управлялась там с хозяйством, и подарила ему троих деток — двоих сыновей и доченьку. Сэмюел — старший, да вы его знаете.
— Какова судьба его братьев и сестры?
— Брат Сэмюела погиб, свалившись с лошади, — ему тогда только десять исполнилось, а сестра умерла от оспы. Трагедия! Но это случилось еще до моего прихода. Я узнала обо всем от прислуги. Потом скончалась супруга сэра Айзека. Он прямо занемог от этого. Вот тогда он и переменился страшно. Знаете, он ведь не всегда таким въедливым был, так люди рассказывают. Он любил и винца хлебнуть, и поесть сладко. А сегодня он только по большим праздникам обильно закусывает. Говорят, и по женской части хозяин тоже был не промах. Но все это давно было. Тяжкие испытания, выпавшие на его долю, ожесточили характер. А потом гражданская война началась, и сэр Айзек Форбс вступил в армию парламентаристов. Сэмюел последовал его примеру и проявил на войне храбрость, но в битве у Нейзби[12] его тяжело ранило. Отец бросил все ради него. И правильно поступил, как выяснилось. А не то Сэмюелу и не выжить.
Набрав в легкие побольше воздуха, служанка взволнованно продолжила рассказ:
— У сэра Айзека Форбса был камердинер, которому он полностью доверял. И вот однажды бедняга вывалился из окна господского дома и отдал Богу душу. Никто не видел, как это произошло.
— Это мог быть и несчастный случай, — предположил Иеремия.
— Мог, конечно, — согласилась Ханна. — Но камердинер слыл человеком трезвым, аккуратным и осмотрительным; он не стал бы высовываться из окна по самый пупок. Да и сам сэр Айзек наверняка был убежден, что ему помогли отправиться на тот свет, потому как сразу же после этого выставил всю прежнюю прислугу из имения. Не доверял он им после такого, и все тут.
— А сэр Айзек никого не держал на подозрении?
— Нет.
— Но раз он всех выставил, кто же тогда работал? Надо ведь было нанимать других, не так ли?
— Он перевез в имение кое-кого из лондонской прислуги, и меня тоже. Я хорошо помню, как он отчаянно сражался за жизнь своего сына. Никому и близко подходить к Сэмюелу не давал.
— А чего он так боялся?
— Наверное, чтобы Сэмюела не погубили.
— Кого именно он имел в виду?
— Да никого, хотя мне не раз приходилось слышать, как он проклинал всю свою родню, сражавшуюся на стороне короля. Честно вам скажу: мы все вздохнули с облегчением, когда Сэмюел пошел на поправку, и сэр Айзек перестал лютовать.
— Это я могу понять.
— Но это еще не все, доктор, — продолжала служанка. — После гражданской войны Сэмюел женился на девушке, за которую дали большое приданое. Вот только с детьми у них не ладилось. Словно проклятие какое. Стоило миссис Форбс понести, как ей день ото дня все хуже становилось, а потом ребенок рождался мертвым. Повитуха давала ей разные травы, чтобы выкидыша не было, да без толку. И на третьих родах бедная девушка умерла. Такой удар был для Сэмюела.
— А повитуха была каждый раз одна и та же?
— Насколько мне помнится, да.
— Как ее зовут?
— Изабелла Крейвен.
— И эта Изабелла Крейвен принимала все роды?
— Да, и у теперешней моей госпожи тоже. Но последнего, вот этого, она не принимала, нет. Сэмюел не захотел и настоял на том, чтобы наняли другую. И верно поступили, как можете убедиться. По-моему, он не доверял этой Изабелле Крейвен. Чему удивляться — ни один из детей не выжил. Не спасла… или не захотела спасти.
— Вы думаете, вина за мертворожденных детей целиком на повитухе? — задумчиво спросил Иеремия. — Причем у двух жен сэра Сэмюела Форбса.
— Ну, клясться я бы не стала, — призналась Ханна. — Но признаюсь, эта Изабелла Крейвен дела своего не знала. Во всяком случае, они поступили разумно, наняв другую повитуху.
С последним утверждением Ханны Иеремия был полностью согласен. Маргарет Лэкстон оказала семейству Форбс неоценимую услугу. Чем, вполне вероятно, нажила себе смертельных врагов.
Когда служанка ушла, к кроватке сына после ужина с супругом и свекром вернулась мать. Заметив, что Иеремия собрался уходить, она стала умолять его остаться до утра.
— Вы уходите, доктор? Но малыш еще в опасности.
— Мадам, он спокойно спит. Так что не тревожьтесь. Просто через равные промежутки времени давайте ему пить отвар из трав. С утра я снова буду у вас, обещаю.
Но, заметив испуг на лице Темперанции, Иеремия уйти не решился.
— Нет, — вырвалось у нее. — Умоляю вас, останьтесь! Я очень, очень боюсь, что с ним что-нибудь случится.
— Прошу вас, мадам, успокойтесь.
Женщина, казалось, не слышала его уговоров. С расширившимися в ужасе глазами она упала перед лекарем на колени, вцепившись в камзол.
— Прошу вас, не дайте ему умереть, — словно безумная умоляла она. — Вы должны, должны его спасти, иначе он и меня убьет…
Тут Темперанция осеклась, поняв, что сказала лишнее, и разрыдалась. Иеремия стоял будто громом пораженный.
— Что вы хотите этим сказать, мадам? Как это он убьет вас? И кто этот «он»?
Он попытался взять ее за руку, но женщина вырвалась. В глазах ее стоял дикий страх.
— Мадам, прошу вас, скажите, кого вы так боитесь?
Женщина затрясла головой, после чего, отвернувшись, бросилась вон из детской. Иеремия почувствовал, как по синие побежали мурашки.
Лишь утром он снова увидел Темперанцию. Минувшим вечером, поразмыслив как следует, Иеремия все же решил остаться. Ночь он провел на стоявшей в углу небольшой кровати, где спать пришлось скрючившись в три погибели. Мальчика больше не рвало, но его продолжал изнурять жидкий, слизистый понос. Иеремия время от времени поил его отваром, и это явно шло малышу на пользу.
— Вот видите, мадам, ему намного лучше, — попытался он подбодрить измученную мать ребенка. — От души надеюсь, что он выздоровеет. Так что позабудьте ваши страхи.
— Простите меня за вчерашнее, — смущенно попросила его Темперанция. — Это все нервы и боязнь за сына. Я ведь уже двоих потеряла. Думаю, вы поймете меня.
— Мне об этом известно, мадам. От души сочувствую вам. Но вчера вы говорили, что опасаетесь за свою жизнь.
Женщина отвернулась.
— Не знаю, к чему я это сказала. Наверное, и вправду была не в себе.
Подойдя к ней вплотную, Иеремия посмотрел ей прямо в глаза.
— Вы можете доверять мне, — понизив голос, произнес он. — Если кто-то вам угрожает, только скажите — постараюсь помочь.
Она выдержала его взгляд. Сейчас ничто в ней не напоминало насмерть перепуганную, близкую к панике женщину — Темперанция вполне владела собой.
— Доктор, прошу вас, забудьте о том, что слышали от меня вчера вечером. Единственное, о чем мы все должны помнить, — это ребенок. Вылечите его.
Покорившись судьбе, Иеремия со вздохом опустился на стул.
— Надеюсь, вы понимаете, что делаете, мадам.
— Кстати, вы выяснили, отчего моему сыну стало так плохо? — решила сменить тему Темперанция.
Иеремия отрицательно покачал головой.
— Увы, пока нет. А сейчас, если вы не против, мне все же хотелось бы пойти домой.
— Но вы ведь снова придете? — с надеждой спросила она.
— Разумеется, и довольно скоро.
Покинув дом на Лиденхолл-стрит, Иеремия углубился в раздумья. Повернув на Грэшиос-стрит и направляясь к Темзе, он попытался восстановить в памяти детали визита в дом Форбсов. У Лондонского моста пастор свернул на Темз-стрит и, пройдя мимо здания гильдии рыботорговцев, у «Старого лебедя» уселся в лодку, направлявшуюся к причалу Блэкфрайер. Вскоре Иеремия уже входил в лечебницу и сразу поднялся к себе в каморку умыться и сменить сорочку. Войдя в кухню за водой, он увидел там Энн. Жена Алена готовила обед.
