Александр Арсаньев - Рождественский подарок
– хмуро осведомился Лаврентий Филиппович. – Подозреваю, Яков Андреевич, что у вас есть что-то на уме, – добавил он, прощаясь со мною. – Только я посоветовал бы вам проявлять максимум осторожности!
– Будьте спокойны, Лаврентий Филиппович, – заулыбался я.
– Спасибо за трогательную заботу!
Грушенька тоже подлетела к цугам и со слезами бросилась на шею Кузьме.
– Чего ты, глупая? – слегка отстранился он от нее. – Чего ты? Не плачь! – кузнец убрал прилипшую прядь волос у нее со лба.
– Мне страшно! – всхлипнула Грушенька. – Очень страшно!
– Но ты же отважная девушка! – подбодрил я Грушеньку.
– А если вас обоих так же, как того барана с быком?.. – запричитала Грушенька.
– А ты молись за нас, – посоветовал ей Кузьма.
Я должен был признать, что мне и в самом деле совсем не хотелось разделить участи Николая Николаевича. Ведическое это было убийство, или нет, особой разницы я в этом не видел! Факт оставался фактом: князя Николая Николаевича Титова в живых больше не было! Впрочем, так же, как и мисс Браун, которая тоже отправилась в мир иной.
Кузнец Кузьма вместе с Кинрю перебрались на козлы, для того чтобы удобнее было показывать дорогу нашему кучеру.
Кузьма пообещал, что отвезет меня к Кирьяну Лопухину, которого видел накануне в обществе господина Гродецкого, утверждающего, что он в последние дни не выезжал из Москвы.
Наши цуги остановились у самого дома Кирьяна. На улицу выбежали ребятишки и облепили их, словно летняя мошкара.
Кто-то крикнул, что барин приехал. Я понял так, что крестьяне приняли меня за покойного князя Николая Николаевича. Видимо, весть о его смерти сюда еще не дошла.
Во двор из натопленной избы вышел и сам Кирьян, утопая по колено в сугробах. Он заметил на козлах деревенского кузнеца.
– Чего тебе, Кузьма? – неласково осведомился он.
– Да вот этот господин, Кольцов Яков Андреевич, хотел бы с тобой поговорить, – Кузьма ткнул в меня пальцем.
– А с какой это стати я должен с ним разговаривать? – грубо спросил Лопухин. – Я этого господина впервые вижу!
– Да ты не серчай, Кирьян, – проговорил я, как можно ласковее, выбираясь из цуг. – Я тебя отблагодарю, – пообещал я, широко улыбнувшись.
– Ну, проходи, барин, гостем будешь, – проговорил хозяин, насупившись.
Я не заставил его повторять приглашение дважды и вошел в избу, сжимая в руках свой дорожный погребец с найденными на месте преступления уликами. За мной устремился и Кинрю, которому преградил дорогу Кирьян. Японец было хотел не послушаться и уже встал в свою боевую позу, но я велел ему дожидаться на улице.
– Ну и?.. – уставился на меня крестьянин, усаживаясь на деревянную скамью. Жену свою Матрену он выпроводил за дверь.
– Вы знакомы с паном Гродецким? – осведомился я.
– Впервые слышу, – искренне удивился Кирьян. Да я и не ожидал ничего другого, вряд ли пан Станислав назвал бы мужику свою подлинную фамилию.
– Этот человек тебя, Кирьян, водкой угощал, – проговорил я, внимательно вглядываясь в его рябое лицо с огромным горбатым носом и маленькими бледно-голубыми глазками, в обрамлении белесых колючих ресниц.
– Мало ли кто меня угощает водкой? – усмехнулся крестьянин. Однако я заметил, что он все же занервничал, затеребил руками рубаху, а нижняя губа его начала легонько подрагивать.
– Так это было-то совсем недавно, – не отступился я, – с неделю всего назад… Тебя же с ним видели!
– Кто это меня видел? – ощетинился Кирьян и сразу как-то сник под моим взглядом.
– Ну вот кузнец Кузьма, к примеру! – ответил я.
– Болтают тут всякие, – пробурчал Кирьян.
– Ага, – поддакнул я, – болтают! Да говорят еще к тому же, что он и на ночлег у тебя останавливался…
– Брешут! – безапелляционно заявил крестьянин.
– Ну-ну, – проговорил я, вздыхая. – А вот эти вещи тебе не знакомы? – осведомился я, извлекая из погребца батистовый платок князя Титова с бурыми пятнами крови и его вензелями.
По лицу мужика разлилась мертвенная бледность.
– Ч-что э-эт-то? – проговорил он, заикаясь.
– Улика, – коротко бросил я.
– Ничего не знаю! – завопил Кирьян и замахал руками.
Перепугался он насмерть, я уже пожалел о том, что показал ему этот платок. Тем не менее, теперь я решил, что надо действовать до конца.
– Вы убили князя! – обвинил я его и вытащил из погребца индийскую статуэтку.
– Да не убивал я никого! – воскликнул мужик со слезами в голосе. – Смилуйся, барин! – взмолился он и повалился на колени.
– Рассказывай все, что знаешь! – приказал я ему.
– Ну, хорошо! Хорошо! – замахал руками мужик. – Приезжал сюда один… Иваном представился! Да какой из него Иван?! – скривился он. – У него же на лбу написано, что он из энтой самой… – Кирьян задумался вспоминая малознакомое слово, – из немчуры!
– Ну-ну, – покачал я головою. – А дальше что было?
– Ну, выпили мы, – признался Кирьян, – закусили. Иван этот все оплатил… Щедрый мужик, в общем, попался!
– Ближе к делу! – приказал ему я.
– Ну, приказал он мне тут перерезать кое-какую живность! – ответил Кирьян, поднимаясь с колен.
– Какую такую живность? – полюбопытствовал я.
– Барана соседского, да быка, – растолковал крестьянин.
– А коня? – строго осведомился я. – Коня тоже он тебе приказал зарезать?!
– Не знаю я ни про какого коня! – замахал руками Кирьян. Но я заметил, что он перепугался еще сильнее. Однако мне оставалось довольствоваться тем, что он рассказал, хотя я и собирался в ближайшем будущем ввести в курс дела Медведева и познакомить его с Кирьяном Лопухиным.
– Ты Ивана этого опознать-то сможешь? – поинтересовался я, не особенно уповая на то, что смогу получить от него положительный ответ.
– Я? – мужик ткнул себя пальцем в грудь. – Я – нет…
– протянул он, мотая головой. – Я и не помню его совсем!
Нет – не смогу! – заключил он категорично.
– А если я тебе заплачу? – спросил я, в надежде на его жадность.
– Да не знаю я ничего! – воскликнул Кирьян. – Не знаю!
– Но…
– А не пора ли вам, барин, восвояси?! – грубо прервал меня крестьянин. – Дела у меня! Работа! – воскликнул Кирьян. – Матрена! – заорал он так, что его стало слышно на улице.
В избу влетела взлохмаченная хозяйка.
– Чего тебе? – цыкнула Матрена. – Вот разорался-то, дурень! – выругалась она.
Тогда я понял, что больше мне из Кирьяна Лопухина вытянуть ничего не удастся, и распростился с хозяевами, которые были рады выпроводить меня за дверь.
– Ну и как успехи? – осведомился Кузьма, поджидавший меня на улице. Золотой дракон прохаживался у него за спиной.
– Кое-какие есть, – уклончиво ответил я, передавая Юкио свой погребец с вещественными доказательствами, которые произвели на крестьянина столь неизгладимое впечатление.
– Теперь-то куда, барин? – осведомился Кузьма.
– И не знаю, даже, – признался я. – Может, в трактир, где Гродецкий мужиков спаивал? Уж больно на него отец Макарий жаловался!
– А что? Это мысль! – обрадовался кузнец Кузьма. – Там вы что-нибудь да выведаете, – проговорил он, забираясь на козлы.
Кинрю в этот раз уселся вместе со мной.
– Он в чем-нибудь признался? – спросил японец.
– Только в том, что знаком с Гродецким, – ответил я, – который сам окрестил себя Иваном, – и в том, что по его просьбе зарезал в деревне барана и быка…
– Это уже кое-что, – задумчиво проговорил Кинрю.
– Я думаю, что он принимал участие и в убийстве князя, – поделился я с японцем своими соображениями.
– Мне тоже так кажется, – ответил он.
Трактирщик оказался весьма словоохотливым человеком, с которым мне очень понравилось иметь дело.
– Да, – подтвердил он, вытирая со столика хлебные крошки.
– Заезжал тут такой один с неделю назад! Иваном его еще, кажется, звали… Холеный такой, ну, барин – барином!
Только по-мужицки одет, – добавил трактирщик. – Однако одежда эта ему как корове седло, – заметил он. – С первого взгляда видно, что он – человек из общества! – заключил трактирщик с многозначительным видом.
Кафтан на трактирщике сидел в обтяжку, и казалось, в любую минуту готов был лопнуть! Звали его, оказывается, Егором.
Лет ему было около сорока. Человеком Егор был тучным и рыхлым, словно расквасившееся тесто.
– А кто еще с ним был? – осведомился я.
– Кирьян Лопухин, – ответил Егор Савельевич.
– А еще?
– Дайте-ка вспомнить, – Егор Савельевич почесал у себя в затылке. – Ну, конечно! – воскликнул он. – Как же я раньше забыл?! Андрейка Головачев!
– Что за Андрейка?! – обрадовался я. Сердце мое забилось в предчувствии того, что дело наконец-то сдвинется с мертвой точки, и я узнаю имена убийц князя Титова.
– Мужик – мужиком, – повел плечами Егор Савельевич. – В Москву на днях укатил, еще до пурги. Так до сих пор и не возвращался! – добавил он.
– Вот ведь незадача! – выдохнул я разочарованно.
