Евгений Сухов - Аристократ обмана
– Срок исполнения?
– Полагаю, лучше всего это сделать в ближайшие день-два.
– Это должен быть несчастный случай или банальная поножовщина?
Кирилл Федорович задумался. Вопрос был не из праздных. Перед ним сидел человек, который мог организовать даже убийство на дуэли. Именно так полгода назад был застрелен граф Вячеслав Левашов. Находясь в карауле Зимнего дворца, он осмелился подсматривать в спальне за Екатериной Долгорукой, морганатической супругой государя. А за последние полгода произошло еще несколько «несчастных случаев». Так, например, три месяца назад в Неве утонул гофмаршал князь Брынский, являвшийся немецким агентом. Сложнее всего было организовать устранение барона Петра Шафирова, имевшего на государя немалое влияние. Именно он стал внушать Александру Николаевичу мысль о том, что «народовольцы» не отступятся от своего решения погубить императора, и самое разумное в его положении – сложить с себя державные полномочия и уехать с морганатической супругой в Ниццу, где можно зажить тихой семейной жизнью обыкновенного гражданина. Когда барон возвращался из Петербурга, где был на аудиенции у государя, в родовое имение, на его карету напали грабители. На следующий день барона вместе с тремя сопровождающими нашли вдали от основной дороги порубленными саблями. Разумеется, злоумышленники найдены не были. И вот теперь предстояло еще одно щекотливое дело…
– Поножовщину и несчастный случай устроить будет трудновато. Обычно Варнаховский не ходит один, могут быть лишние жертвы, а это в нашем деле ни к чему. Убийство может получить широкую огласку. Лучше сделать все по-тихому. У вас есть какие-нибудь соображения?
– Варнаховского можно устранить дома, под видом ограбления, – ответил человек с тонкими пальцами.
– Хорошо. Квартиру потом поджечь, чтобы скрыть следы. Иначе сыск может что-нибудь обнаружить, а мне бы этого очень не хотелось.
– Я даже представляю, как это сделать наиболее удачно. – Раевский задумался. – Хотя у меня есть кое-какие соображения.
– Поступайте по вашему усмотрению.
– Надеюсь, вознаграждение останется прежним? Сами понимаете, мне приходится нанимать самых разных людей…
– Я понимаю. Двадцать пять процентов – аванс, остальное после исполнения, – подтвердил Бобровин. Открыв кожаный саквояж, очень напоминающий тот, в котором земские лекари носят инструменты, он достал небольшой сверток и протянул его собеседнику. – Здесь ровно две тысячи.
– Неужели вы думаете, что я стану пересчитывать? В наших отношениях главное – доверительность.
– А вы шутник.
– В нашем деле иначе нельзя.
С показным пренебрежением Раевский сунул пачку денег в карман сюртука.
– Кажется, вам вчера не повезло, – неожиданно произнес Бобровин.
В глазах собеседника промелькнула настороженность.
– О чем это вы?
– Я к тому, что вчера вечером вы проиграли в «Медведе» барону Розену тридцать тысяч рублей. Пусть хотя бы частично, но вы сможете погасить долг. Он ждет вас именно сегодня?
Игра в карты велась в узком кругу, в одном из фешенебельных залов ресторана «Медведь». Его партнеров по игре нельзя было назвать великосветскими сплетниками. Откуда тогда Бобровину известно о его фиаско?
Улыбнувшись, начальник первой экспедиции сказал:
– Не стройте предположений, все равно не угадаете. Просто обязанность тайной полиции – знать о каждом шаге своих сотрудников.
Глава 15
Царское предупреждение
Уже на следующий день после переезда Элиз на квартиру Варнаховского они стали близки. Страсть накрыла ее с головой, противиться ей у нее просто не хватило сил. Все это время они встречались тайно, и даже самые близкие ее подруги не подозревали о том, что у нее роман с адъютантом великого князя Николая Константиновича.
Несколько раз Николя пытался поймать Элиз у входа в театр, но она избегала с ним встречи. Только однажды, когда он больно ухватил ее за локоть, она произнесла:
– Кажется, у вас большие долги? Сделайте что-нибудь, чтобы наша жизнь стала достойной, тогда я подумаю.
И, вырвав руку, с распрямленной спиной вошла в здание театра, оставив озадаченного Николая Константиновича в одиночестве.
Сегодня должна была состояться встреча с Варнаховским, и Элиз пребывала в приподнятом настроении.
Набросив норковую накидку на плечи и закрепив ее алмазной застежкой, она подошла к зеркалу. Крутанулась разок, потом еще. Хороша, ничего не скажешь, не зря мужики сходят по ней с ума. Эту накидку из морской норки два месяца назад ей подарил великий князь Николай Константинович. Даже купленные для нее апартаменты на Елисейских Полях в Париже не вызвали у нее большего восторга, чем этот кусок красноватого меха. Морскую норку предпочитали носить исключительно королевские особы, и ценилась она не только потому, что имела более красный цвет, чем другие норки, а еще и оттого, что изделия из морской норки встречались крайне редко. Большей частью животные были истреблены, лишь отдельные особи попадались в северо-восточной части Канады. Так что на бриллиант величиной с грецкий орех обратят внимание куда меньше, чем на накидку из морской норки.
Неожиданно в дверь позвонили. Что еще за незапланированный визит? Через четверть часа она должна была выходить из дома и ехать в театр.
– Маланья! – громко крикнула Элиз, позвав нерасторопную горничную. – Открой дверь и скажи визитерам, что я нынче никого не принимаю.
Подошла Маланья, крупная рыжая рябая девка.
– А ежели кто из поклонников?
– Пусть поставят цветы в прихожей и уходят. Я сейчас занята, мне нужно настроиться на спектакль.
– А ежели вас будут добиваться?
– Скажешь, что я занята.
– А ежели безобразничать начнут?
Порой эта несносная девка весьма раздражала: ей бы только семечки лузгать на завалинке да на поклонников глазками стрелять.
– Ну что ты все заладила: «ежели» да «ежели»! Гони их в шею; скажешь, что барыня занята и никого не принимает.
Звонок в дверь повторился, но в этот раз он прозвучал куда более требовательно, и это Элиз не понравилось. Ее поклонники ведут себя более деликатно и способны простоять в долгом ожидании, чтобы лишь увидеть предмет своего обожания.
Элиз Руше невольно нахмурилась.
– Ну, открывай же, чего стоишь?
Повздыхав, горничная, энергично перебирая короткими толстыми ножками, затопала к порогу. Отомкнув дверь, сказала:
– Барыня заняты. Оне на физиномию марафет наводють. А потом, стало быть, нужно…
– Позвольте, я пройду, – требовательно прозвучал мужской голос. – Я из полиции. Она мне нужна для срочного дела.
– Ну, коли так…
После короткого стука дверь приоткрылась, и в комнату вошли двое рослых мужчин: кряжистый господин в черном сюртуке и худощавый пристав в форме и при шпаге, с начищенными до блеска сапогами. Чувствовалось, что для своего внешнего вида пристав средств не жалел: небольшая комната тотчас пропахла ваксой. Лицо узкое, с небольшими усами, слегка закрученными кверху, на широкий лоб надвинута фуражка с гербом. Несмотря на строгую полицейскую форму из темно-зеленого сукна, выглядел он отчего-то виновато.
Господин в черном сюртуке, с низким котелком и дорогой тростью с серебряным набалдашником, с гладко выбритой физиономией, напротив, выглядел очень уверенно, сверля прямым немигающим взором малость растерявшуюся танцовщицу.
– Позвольте довести до вашего сведения… По распоряжению его императорского величества, вы навечно выселяетесь из России.
– Что?! – невольно выдохнула Элиз.
Человек в небольшом котелке столь же бесстрастным голосом продолжал:
– Указом генерал-полицмейстера на сборы вам отводится два дня.
– Но почему?!
– Этот вопрос не ко мне. Я всего лишь довожу до вашего сведения высочайшую волю. – На какое-то мгновение его губы сжались в плотную линию, и он произнес с плохо скрываемой неприязнью: – Думаю, вам об этом лучше знать.
– Это из-за Николая… Из-за великого князя? А если я не успею собраться в течение этих двух дней?
– В таком случае, – повернувшись к еще более смутившемуся приставу, добавил «котелок», – мы вправе подвергнуть вас аресту, а потом под присмотром полицейских препроводить за пределы Российской империи.
Фыркнув, актриса спросила:
– Получается, что более в России я никому не нужна?
– Не мне об этом судить, сударыня, я всего лишь исполнитель. Хотя как знать…
– Хорошо. Оставьте меня! Мне нужно идти в театр, хотя не представляю, с каким настроением я буду танцевать.
– Я бы на вашем месте, сударыня, не утруждался. Вам лучше заняться сбором вещей. Директор театра уже предупрежден, что вы не явитесь.
– Ах, вот как… Значит, меня уже уволили?
– Честь имею. Надеюсь, мы с вами больше не свидимся… Во всяком случае, наша следующая встреча может закончиться для вас более печально, смею вас предупредить.
