Лабиринт Ванзарова - Антон Чижъ
Не расставаясь с шелковой коробкой, доктор проковылял к вешалке, с мучениями вынул руки из рукавов, устроил пальто на крючке, а шляпу над ним. Передвигался он трудной походкой больного человека. Подойдя к столу, опустил коробку около ботинок.
– Если вам нездоровится, можем перенести на другой день, не к спеху, – сказал Ванзаров, изучая помятый пиджак, неглаженые брюки и обручальное кольцо, вросшее в палец.
– Нет, нет, все хорошо… Ненавижу зиму, люблю тепло, – ответил доктор, сохраняя равновесие. – Не стоит откладывать, я так долго ждал этого момента, столько сил было потрачено. Не стоит откладывать…
– Желаете укрепляющий напиток? У меня имеется особый, – Аполлон Григорьевич похлопал по саквояжу. – Мигом приводит в чувство. «Слеза жандарма». Секретный рецепт и гарантия немедленного результата, как бы написали в рекламном объявлении.
– Благодарю, господин Лебедев, я не пью.
– Глоток поставит вас на ноги, коллега…
– Прошу меня простить, вынужден отказать.
– Зря… Да, что стоите, коллега, садитесь. В сыске вежливости не дождетесь.
– Премного благодарен…
Родственные научные души нашли друг друга. Ванзаров был лишним.
– Господин Котт, в сыскной полиции обязательные правила. Могу взглянуть на ваш паспорт? – напомнил он о себе.
И получил негодующий взгляд: как не стыдно спрашивать паспорт у человека, который восхваляет великого Лебедева.
– Понимаю, господа, формальности…
Сунув руку за отворот пиджака, Котт достал серую книжечку годового паспорта. Ванзаров полистал страницы. Дата рождения, вероисповедание, имя-отчество, запрета на проживание в столицах нет. На странице регистрации стояла свежая запись: доктор Котт жил недалеко, на Казанской улице. Паспорт чистый, обложка гладкая, документ содержали в образцовом порядке. Жаль, что пока не вклеивают фотографию, как за границей.
– Благодарю, – Ванзаров возвратил паспорт владельцу. – Вам сорок два?
– Сорок три… Вы же видели дату моего рождения. К чему спрашивать?
– Сколько лет женаты?
– Давным-давно, – ответил Котт, засовывая книжицу в глубины пиджака.
– Господин Ванзаров, формальности улажены? – Аполлон Григорьевич будто переметнулся на сторону доктора и не скрывал раздражения. Такой открытый человек.
– Вполне, господин Лебедев… Господин Котт, нам поручено проверить действия вашего изобретения. Насколько понимаю, оно имеет отношение к телепатии…
– Прошу не путать, – перебил Котт так нервно и резко, будто его обидели. – Мой прибор позволяет ставить эксперименты в области ясновидения. Это исключительно разные направления.
– В чем они разнятся?
– Телепатия изучает возможность передачи мысли между двумя субъектами. Ясновидение занимается получением визуальных образов психической энергии.
Ванзаров подумал, что начальство жаждет получить нечто обладающее невероятными возможностями и путает телепатию с ясновидением. Он ждал, что сейчас Аполлон Григорьевич возмущенно фыркнет и покажет свое презрение к лженауке. Ничего подобного. Великий криминалист слушал с интересом прилежного ученика. Ванзаров остался в одиночестве.
– Ваше изобретение… – начал он и был снова прерван.
– Мой аппарат – результат научного изучения ясновидения и применения его на практике, – Котт все более горячился.
– Чрезвычайно интересно, коллега! – заявил Лебедев. Кто бы мог ожидать.
– Очень хорошо: ясновидение…
– Господин Ванзаров! – резко оборвал доктор. – Позвольте сделать необходимые разъяснения.
Он дышал так, будто еле справлялся с волнением. Лебедев похлопал его по спине.
– Не переживайте, коллега. В сыске служат бесчувственные личности. С удовольствием выслушаю вас.
– Премного благодарен, Аполлон Григорьевич, – Котт старательно держал себя в руках. – Не сомневаюсь, что вы навели справки о моей скромной персоне. Не сомневаюсь, какие рекомендации дали мне мои бывшие коллеги. Однако хочу внести ясность. Я ученый. Не верю ни в мистицизм, ни в спиритизм, ни в магию, ни в колдовство. Я доктор психиатрии, который пытается проложить новые пути в науке. Многие считают это сумасшествием. Считают те, кто держатся за старые принципы лечения. Они не излечивают больных, но менять их никто не намерен. Моя попытка была расценена как бунт и разрушение основ. Поэтому я вынужден был уйти. Но я не отказался от своей цели. И вот теперь я готов показать результат…
– Браво, коллега! – Лебедев хлопнул в ладоши. Как выстрел в пустом помещении.
Ванзаров помалкивал.
– Прежде чем проведем эксперимент, позвольте пояснить, на каких принципах основано действие моего аппарата, – продолжил доктор. – Наше сознание разделено на две области: верхнюю и нижнюю. Это деление было дано немецким психиатром Максом Дессоиром в его работе о двойственности личности «Das Doppel-Ich»[24] и развито профессором Августом Ворелем. В верхнем сознании мы мыслим, думам, анализируем. Нижнее сознание недоступно нашему пониманию. Именно в нем происходят самые важные и загадочные процессы. Нижнее сознание излучает психическую энергию в виде N-лучей. Это открытие недавно было сделано французским физиком Рене Блондло, опыты над нижним сознанием проводил знаменитый психиатр Август Шарпентье…
Котт тяжело дышал. Лебедев предложил воды, но гость отказался.
– Позвольте продолжить… N-лучи истекают из нижнего сознания невидимо, но чрезвычайно сильно. Все случаи спиритизма, чтения запечатанных писем, гипнотизма, шаманства, средневекового колдовства, автоматического письма под гипнозом и тому подобного объясняются не мистикой, а их проявлением…
– Блестяще, коллега! Я так и подозревал.
– Рад, что наши идеи сошлись, – ответил доктор. – Именно эти N-лучи, которые я буду называть мозговыми лучами, одной природы с радиоактивной субстанцией. Они излучаются и образуют эманации психической энергии, при этом накапливаются на коже, как на конденсаторе. А раз так, то мы можем получить эту энергию в виде понимаемых образов в нашем верхнем сознании. Это и есть принцип ясновидения.
– Просто и гениально! – воскликнул Лебедев. При этом старательно отворачивался от Ванзарова.
– Мое изобретение основано на усовершенствовании аппарата, который изобрел Поль Жуир, президент Общества психических исследований Парижа. Жуир называл его «стенометр». Он использовал его, чтобы доказать: из организма исходит невидимая, необъяснимая сила. Я сделал следующий шаг: усовершенствовал стенометр и применил его для ясновидения. Пора показать мое изобретение…
Водрузив шляпную коробку на стол, Котт открыл замочки и поднял цилиндрическую крышку. На днище коробки стоял стеклянный колокол, внутри которого на тонкой проволочке висела алюминиевая стрелка. Проволока проходила наружу сквозь стеклянный шарик на верхушке колокола. К ней была припаяна широкая спираль из медного провода, похожая на легкий корсет, на каком дамы носят пышные юбки.
– Господа, готовы испробовать действие аппарата?
– Я готов! – Аполлон Григорьевич протянул руку. Однако стать жертвой эксперимента ему не позволили. Чиновник сыска напомнил, что поручение дано ему, стало быть, ему и быть подопытной мышкой.
– Что я должен делать, господин Котт?
Правила оказались несложными. Доктор вынул из шляпной крышки два медных провода, загнутых на концах буквой «Г». Крючок полагалось зацепить за медную спираль. Другой конец зажать в кулаке. Что Ванзаров послушно исполнил. Котт попросил лист бумаги с карандашом и взялся за свой провод левой рукой. За подготовкой эксперимента Лебедев наблюдал с жадным интересом, подбадривая доктора.
– Что мне делать? – спросил Ванзаров, сжимая медный крючок.
– Представьте недавнее событие, которое еще не поблекло. Лучше – вчерашнее. Представьте, будто оно сейчас у вас перед глазами.
– Давать появление?
– Ясновидение происходит в полной тишине.
– Глаза закрыть?
– Непременно… Господа, прошу полную тишину, – Котт сделал медленный вдох, уткнул карандаш в бумагу и закрыл глаза.
Аполлон Григорьевич затаил дыхание. Как хищник перед прыжком.
Поначалу ничего не происходило. Лишь стрелка внутри колокола чуть заметно качнулась, указав острием на Ванзарова. Как вдруг рука доктора стала писать, будто без его воли. Карандаш выводил слова, замирал и снова что-то писал, широко и размашисто. Пока не выпал из пальцев.
Отпустив провод, Котт откинулся на спинку стула и отрыл глаза.
– Прочитайте, что там…
Лебедев чуть замешкался, Ванзаров успел выхватить лист.
Буквы прыгали, строчки плясали, но прочесть труда не составило. Карандаш вывел: «Апраксин… Лавка… Антиквар… Зеркало… Шнур… Стул… Холодное тело… Осколки… Шинель… Ночь… Убегает… Сапоги… Шарф… Поймать…»
Протянув лист, Ванзаров наблюдал, как брови криминалиста поползли вверх.
– Ну и ну… – проговорил он без тени веселья.
– Господин Котт, что значат эти слова?
– Не имею представления, господин Ванзаров. Я всего лишь передатчик образов вашей психической энергии, которая через аппарат вошла в мое нижнее сознание и вышла в виде автоматического письма… Я всего лишь винтик телеграфа психической энергии. Сообщение отправили вы.
– Об этом в газетах ничего еще не было, – начал Лебедев, но получил такой особенный взгляд чиновника сыска, что осекся.
– Господин Котт, кому принадлежит холодное тело?
Доктор только головой покачал.
– Сапоги?
– Не знаю…
– Шинель?
– Не знаю… Это ваши образы…
– Кто был одет
