Томас Свон - Охота на Сезанна
– Иди в задницу, – пробормотал Андре.
Аукруст двинул парня в плечо, тот развернулся, откатился и поднялся на корточки, зажав в руке острый нож в шесть дюймов. Аукруст на мгновение замер от такого неожиданного поворота событий. Он двинулся к трубе, лежавшей между ними, почти у ног парня. Но тот знал, как держать нож, и с ловкостью фехтовальщика шагнул вправо и ударил Аукруста по руке. Лезвие разрезало рубашку и руку. Все произошло слишком быстро, и Аукрусту показалось, что Андре промахнулся, но вдруг он почувствовал жжение в том месте, где острый нож задел его.
– Будь ты проклят! – завопил Аукруст и бросился вперед.
Андре попытался отойти, но было слишком поздно, и мощная рука Педера ударила его прямо в грудь. Аукруст схватил его за запястье той руки, в которой был нож, и вывернул ее. Раздался хруст, и Андре закричал от ужасной боли.
– Я сломаю тебе и другую руку, и обе ноги, маленький ублюдок!
Аукруст ударил его по лицу, потом еще, отчего Андре застонал, упал на пол и скорчился от боли, которую Аукруст причинял так умело.
– Я бы рад был продолжить, – сказал Аукруст, – но ты мне нужен для другого.
Он поднял нож, сложил его и сунул в свой карман. Потом отпер дверь в мастерскую и пошел к аптечке. Он промыл и перевязал порез на руке, наложил мазь на ссадины на затылке и на болезненную рану на ухе.
– Со стороны Вейзборда было глупо посылать вас сюда. Сколько он заплатил?
Юноша зажимал руку со сломанным пальцем, тщетно пытаясь заглушить боль, которая отдавалась в плечо. Неповиновение Андре сменилось боязливым уважением.
– Мой палец, – жалобно произнес он. – Вы можете мне помочь?
– Я могу сломать еще один, – сказал Аукруст так, как будто действительно собирался это сделать. – Отвечай мне, Андре, сколько заплатил тебе Вейзборд?
– Я не Андре, я Пьоли. – Он вдруг заплакал, не сдержавшись.
Аукруст наклонился и внимательно рассмотрел руку Пьоли. Кость в среднем пальце сломалась и прорвала кожу. Держа трясущуюся руку Пьоли, Аукруст зачарованно смотрел на палец с, казалось, искренним недоумением.
– Скажи, сколько Вейзборд заплатил тебе.
Юноша шмыгнул носом, но ничего не ответил.
Аукруст сжал руку – слегка, приложив не больше силы, чем когда снимал пушинку со свитера. Боль стала непереносимой, а когда Пьоли попытался вырваться, рука Аукруста ухватила его, как огромная клешня.
– Говори!
– Тысячу франков, – выдохнул Пьоли.
– Каждому?
– На двоих.
Аукруст отпустил его руку.
– Ты рискуешь попасть в тюрьму, может быть, умереть из-за пятисот франков? Ты либо очень глуп, Пьоли, либо отчаян.
Пьоли указал на бинты, которые Аукруст положил на прилавок. Он протянул руку.
– Вставай, – приказал Аукруст.
Пьоли с трудом поднялся. Он прислонился к витрине и смотрел на Аукруста.
– Пожалуйста…
Аукруст зарычал и кивнул на дверь:
– Вон!
Пьоли дошел до двери, но повернул обратно.
– Я знаю что-то, что вам будет интересно.
– Тогда говори… быстро.
Пьоли опять вытянул руку.
– Вы мне поможете?
Аукруст смотрел на Пьоли, казавшегося теперь очень молодым и хрупким.
– Если то, что ты скажешь, действительно важно. Пьоли шагнул к нему.
– Когда вы пойдете домой, вас кое-кто будет поджидать. Его зовут Леток, и он сделает все за деньги. Даже убьет.
Глава 25
Аукруст точно знал, куда надо ввести иглу. Он ввел Пьоли тридцать миллиграммов хлорпрокаина и, когда боль утихла, простерилизовал рану и забинтовал сломанный палец вместе с указательным. Аукруст дал Пьоли бутылочку перекиси и полотенце, чтобы тот протер порезы, на которых кровь начала чернеть и застывать. Когда Пьоли пришел в более или менее нормальное состояние, он сказал с возрастающим уважением:
– Merci.[12]
– Мне твоя благодарность не нужна, – ответил Аукруст, – но ты останешься со мной, пока мы не выясним, что за сюрприз приготовил мне Леток.
Он велел Пьоли сидеть на полу, пока проверял свою медицинскую сумку. Аукруст вытащил из нее часть предметов и положил кое-что из своей аптечки. Среди того, что он вытащил, был баллончик диаметром в дюйм, который мог поместиться в ладони. Проверив распылитель, Аукруст надел колпачок и положил баллончик в карман рубашки. Также он наполнил жидкостью, похожей на молоко, две маленькие пластиковые бутылочки и положил их в карман свитера. Он дал медицинскую сумку Пьоли, запер дверь в мастерскую и входную дверь в салон. В пятнадцать минут первого фургон отъехал от тротуара и направился к квартире Аукруста, которую он снимал в городке Валлорис, восточнее Канн. Валлорис был обыкновенным городом, где он мог жить незаметно и где соседи ограничивались расспросами о погоде и о последних футбольных новостях. Он остановился у здания, которое было построено сто лет назад под школу, потом здесь был керамический завод, а потом его переделали в дешевый многоквартирный дом.
Очевидно, Вейзборд проделал немало, чтобы найти его. Теперь Аукруст злился на себя за то, что под договором об аренде поставил собственное имя вместо имени Мецгера, которое служило ему верой и правдой.
На улице были маленькие домики, заводы и многоквартирные дома. Аукруст и Пьоли держались поближе к домам, избегая света от редких фонарей и прожекторов на воротах заборов вокруг заводов. Местные жители оставляли свои «пежо» и «тойоты» на улице или на маленькой стоянке, примыкающей к складу. Аукруст осмотрел все машины, пытаясь отыскать какую-нибудь незнакомую, не принадлежавшую соседям. Он увидел «Порше 911». Аукруст указал на машину и шепотом спросил:
– Это машина Летока?
Видимо, действие обезболивающего заканчивалось, потому что Пьоли сосредоточенно тер больную руку. Он кивнул:
– Кажется, да.
– Что значит «кажется»? Это машина Летока?
Пьоли присмотрелся и ответил утвердительно.
– Пойди посмотри, есть ли кто внутри, только тихо. Пьоли перешел улицу и дошел до «порше». Когда он исчез в темноте, Аукрусту стало тревожно на душе: вдруг маленький мерзавец побежал предупредить Летока. Через несколько секунд он услышал голос Пьоли:
– Это точно машина Летока. Его девчонка за рулем слушает радио.
Аукруст вздохнул с облегчением: Пьоли вернулся, но девица Летока была проблемой, потому что она могла увидеть, как они войдут. Аукруст вернулся к своей машине, достал из сумки плоскую коробочку и, отдавая Пьоли инструкции, вытащил из нее шприц, опустил его в пузырек, наполнил, перевернул и выпустил несколько капель. Они подошли к машине Летока. Когда Аукруст подал знак, Пьоли постучал по заднему стеклу монетой, а Аукруст встал у водительской двери.
– Полиция, – твердо сказал он.
Окно приоткрылось на несколько дюймов.
– Что я сделала? – спросил высокий, взволнованный голос.
– Удостоверение, – потребовал Аукруст.
– Я жду приятеля. Это противозаконно?
– Выйдите из машины, – грубо сказал он.
Через несколько секунд дверца медленно открылась, и из машины высунулись длинные стройные ноги в черных чулках, а потом появилась девушка лет двадцати, высокая, с большими глазами и очень ярким пурпурно-голубым макияжем.
Аукруст взял ее обнаженную руку и быстро вколол в плечо иглу. Ее глаза расширились и беспомощно уставились на шприц. Она открыла рот, будто хотела что-то сказать, но вместо этого начала падать. Аукруст подхватил ее и запихнул в машину, пристегнул ремнем и выключил радио. Все это заняло не больше минуты.
Пьоли посмотрел на девушку, на Аукруста и испуганно спросил:
– Она мертва?
Аукруст покачал головой:
– Ей давно пора в кровать, вот она и уснула.
В доме, где жил Аукруст, было шесть этажей, по две квартиры на каждом, без лифта и только с одним входом; пожарные лестницы вывешивались из окна каждой квартиры сзади. Квартира Аукруста была на первом этаже, слева от входа, и состояла из спальни, столовой, совмещенной с кухней, и ванной. Несколько ступеней вели в подъезд и к входу – стальной двери, окрашенной в коричневый цвет под дерево. Внутри был длинный, узкий холл, а под лестницей – дверь в маленькую комнату внутри квартиры. Комната эта должна была быть кухней, а теперь служила кладовкой в спальне. У Аукруста иногда были мысли о том, что дверь, соединяющая кладовку с холлом, однажды пригодится ему, чтобы выйти из квартиры, но он никогда не думал, что через эту дверь можно будет в квартиру войти.
Они сняли туфли, Аукруст тихонько отворил парадную дверь и велел Пьоли встать в нишу под лестницей в конце холла. Аукруст пожалел, что скандальная пара, жившая над ним, не пришла домой именно в этот момент, как всегда препираясь после очередной гулянки. Они могли бы отвлечь внимание. Аукруст тихо проинструктировал Пьоли и вложил пятьсот франков в его здоровую руку.
– Делай точно то, что я тебе сказал, – прошептал он, – и, когда закончишь, немедленно ступай на автобусный вокзал и отправляйся в Ниццу. Позвонишь мне в салон на следующей неделе. – Он положил руку на свежие синяки на шее Пьоли, но не для того, чтобы выразить сочувствие, а чтобы лучше донести смысл своих слов. – И никому ни слова. Ни единой душе.
