Иосиф Кантор - Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода
– Прочел? – коротко спросил Моисей, не желая посвящать домашних в свои дела.
– Да, – кратко ответил Аарон и покосился на Иофора.
Моисей понял, что брату нужна какая-то помощь, совет или что другое.
После дневной трапезы не принято вести беседы, как это делается после трапезы вечерней. Сыновья поели первыми и ушли. Иофор тоже хотел уйти, но Моисей попросил его остаться, а Амосии и Иеффаю поручил присмотреть за тем, чтобы им не мешали разговаривать, ведь обедали они не в шатре (нет смысла разбивать шатры на кратковременной дневной стоянке), а на открытом месте. Амосия отошел налево, Иеффай направо, оба повернулись спинами к Моисею и его собеседникам, оперлись на свои копья и замерли, словно изваяния.
– Послание я прочел, – начал Аарон, – только смысла его не понял. Может, почтенный Иофор и ты догадаетесь, что имел в виду слуга фараона, когда писал: «Саранча нападет, тогда крокодил ударит хвостом и ветер унесет песок обратно». О чем идет речь? Я прикидывал и так, и этак, но смысл постичь не могу.
– Один человек, похожий на египтянина, украл коня и попытался на нем убежать от нас, но упал и свернул себе шею, – пояснил Моисей Иофору. – При нем нашли письмо, написанное тайным жреческим письмом, и вот Аарон прочел его.
– Саранча? – переспросил Иофор. – Что тут непонятного, разве вы не знаете, кого в Египте называют саранчой? Саранча – это кочевники, и сдается мне, что речь идет о амалекитянах[25] и ни о ком другом. «Крокодил ударит хвостом» – это что-то, что будет сделано исподтишка, тайно, но нанесет сильный ущерб. Всем известны повадки крокодилов – ты суешь ему в пасть палку и думаешь, что победил, но в этот миг сильный удар хвоста сбивает тебя с ног и ты понимаешь, что на самом деле победил-то крокодил…
– Ну а «ветер унесет песок обратно» означает: «евреи вернутся в Египет», – сказал Моисей. – Амалекитяне нападут, враг ударит нам в спину…
– Но мы все равно не вернемся в Египет! – сверкнул глазами Аарон. – Можно сказать, что в письме нет ничего ценного. От амалекитян мы и так не ждали ничего хорошего!
– Зато теперь мы знаем, что они нападут непременно и что во время их нападения нам надо быть настороже и смотреть не только вперед, но и назад, – возразил Моисей. – Они могли бы и не напасть, убоявшись нашего количества, но если сказать им, что не так уж много у нас настоящих воинов, да еще и распалить и алчность рассказами о несметных сокровищах, которые везем мы с собой, то они выйдут на нас всей своей силой.
– А что, мы действительно везем с собой несметные сокровища? – удивился Иофор.
– К сожалению, нет! – рассмеялся Моисей. – Но ведь наврать можно что угодно! Послезавтра мы сделаем дневную остановку и соберемся на совет. Враг не застанет нас врасплох!
Хорошо было смеяться, когда удача на твоей стороне. Пусть пока неизвестно, кто предатель, но зато кое-что известно о его намерениях, и это не может не радовать.
Вечером, вскоре после ужина, к Моисею пришел Элиуд и доложил:
– Я переговорил со всеми пятью. Начал с Нафана. Пришел к нему утром, когда он ел, попросил слугу уйти и сказал все, что было надо. Нафан выслушал меня на удивление спокойно, ни разу не перебил, ничего не переспросил, а когда я закончил, назвал меня сумасбродом и заявил, что впредь не желает иметь со мной никаких дел. Я попробовал настаивать, но Нафан твердил в ответ одно: «Уходи с миром!» Пришлось уйти. Так было с Нафаном. Да, вот еще что – Нафан не спросил, почему я пришел к нему с такой просьбой.
– Ты разговаривал с Нафаном утром? – удивился Моисей. – Знаешь, Элиуд, а он до сих пор не пришел ко мне. И ни один из пяти не пришел. Признаться честно, я думал, что тебе так и не удалось пока еще ни с кем переговорить, а ты, оказывается, разговаривал со всеми…
Теперь настал черед удивляться Элиуду.
– Ни один не пришел?! – ахнул он. – Как же так? Неужели я был недостаточно убедителен?! Но я так старался…
– Расскажи по порядку, – попросил Моисей и спохватился: – А ты не голоден?
– Я сыт, – ответил Элиуд. – Ужинал в компании с Мардохеем. Никогда бы не подумал, что такой заморыш, как Мардохей, ест больше меня!
– Не может быть! – не поверил Моисей. – Наверное, ты от волнения потерял аппетит.
– От волнения аппетит мой только разыгрывается, – усмехнулся Элиуд и заговорил о деле. – После Нафана был Авенир, и разговор с ним получился не менее удивительным. На Авенира я наткнулся случайно, искал Савея, а первым нашел его. Разговаривали мы на ходу – ехали рядом и тихо беседовали. Я сказал, что только помощь такого сильного воина, как он, может обеспечить успех моей затее, и сообщил, что я хочу сделать. Авенир выказал удивление, но при этом вел себя очень сдержанно, потому что нас видели люди. Авенир поинтересовался, почему я решил, что он мне поможет. «Разве давал я кому повод усомниться в моей верности?» – спросил он. Я ответил так, как мне было велено. Тогда Авенир спросил, не напился ли я одурманивающего зелья. Я ответил, что разум мой в полном порядке. Авенир усмехнулся и сказал, что ему все ясно. Я спросил, что именно ему ясно, а он ответил: «Моисей решил подражать Рамсесу Второму, который любил испытывать верность своих сановников, подсылая к ним кого-то с подобными предложениями. Иди и скажи ему, что я отказался тебе помогать». Я принялся уверять Авенира в том, что действую по собственному почину, а не по повелению Моисея, но он только качал головой и усмехался…
«Тебе не поверили, – с сожалением подумал Моисей, глядя на своего помощника. – Ни Нафан не поверил, ни Авенир… Поэтому один был так сдержан, а второй вспомнил Рамсеса Второго… Рамсес тут ни при чем, Авенир таким образом передал мне, что разгадал мою хитрость. Означает ли это, что Авенир тот, кого мы ищем? Или же нет? Впрочем, любому умному человеку, догадавшемуся о том, что его испытывают, лучше всего вести себя так, как повел Авенир. Это даже лучше, чем делать вид, что ты поверил, и приходить с доносом. Так кто же такой Авенир? Просто умный человек или очень умный враг?»
Увидев, что Моисей погрузился в думы, Элиуд замолчал.
– Продолжай, – попросил Моисей, очнувшись от задумчивости. – С кем ты говорил после Авенира? Должно быть, нашел Савея?
– Да, – кивнул Элиуд. – Он ехал вместе с Осией и еще несколькими военачальниками. Мне не хотелось подъезжать к ним и просить Савея уединиться для беседы со мной, потому что это неизбежно бы вызвало любопытство у остальных, поэтому я ехал за ними в некотором отдалении и дожидался удобного случая. Случай представился только во время остановки, когда Савей не стал спешиваться, а направил своего коня в пустыню. Я понял, что ему захотелось по нужде, и поскакал за ним. Вдали от людей очень удобно говорить о тайном. Очень хорошо, что разговор с Савеем произошел там, где нас никто не мог слышать, потому что Савей, узнав, какое у меня дело, начал кричать на меня и даже хотел ударить, но я увернулся и попросил его успокоиться… Возвращались мы порознь, и я был уверен, что Савей сразу же поедет доносить на меня или же прикажет своим воинам схватить и связать меня… Может, он решил донести утром? Но это рискованно. Ведь, опасаясь разоблачения, я могу убежать ночью или же могу проникнуть в шатер Савея и убить его. Я старался вести себя как можно естественней, и Савей мне поверил, иначе бы не стал возмущаться. Но почему он не донес?
– Я бы тоже хотел это знать, – сказал Моисей. – А еще я бы хотел услышать, как ты говорил о том, что хочешь убить меня? Какие слова ты нашел? Каким было выражение твоего лица? Представь, что я – это Савей и повтори то, что ты ему сказал…
Элиуд немного просидел молча с опущенной головой. Когда он поднял голову, Моисей поразился произошедшей с ним перемене – взгляд из спокойного стал настороженным и каким-то возбужденным, что ли. Оглядевшись по сторонам, словно в шатре они были не одни, Элиуд придвинулся ближе к Моисею и тихо сказал:
– Только ты, доблестный Савей, можешь помочь мне в том, что я задумал! Выслушай меня и скажи, что ты об этом думаешь…
Элиуд еще не договорил до конца, а Моисею уже стало ясно, что его помощник прекрасно умеет притворяться. Если не знать заранее, что он лжет, то поверишь всему, сказанному им. Элиуд говорил с уверенностью человека, принявшего трудное решение, и в то же время в голосе его чувствовалась настороженность заговорщика и боль воина, разочаровавшегося в своем начальнике. Время от времени голос его срывался, словно от великого волнения. Превосходно притворялся Элиуд! Если Нафан слушал такое равнодушно, ничем не проявляя своего отношения, то Нафан – еще более искусный притворщик, умеющий превосходно владеть собой. Если Авенир понял, что Элиуд говорит неправду, то его проницательности можно только позавидовать. Странно, но до сих пор Авенир считался не столько проницательным, сколько отважным и решительным военачальником… Савей возмутился, но почему тогда не пришел? Почему никто не пришел и не донес на Элиуда, который столь искусно притворялся предателем?
