Александр Арсаньев - Казна Наполеона
— Ничего с Алешкой не случится, — успокоил я Миру, положив руку ей на плечо.
— Надеюсь, — жестко произнесла она. Я и не думал доныне, что Мира умеет разговаривать таким стальным голосом. Кто бы мог подумать, что она так будет за Лунева переживать.
Наконец Иван Сергеевич Кутузов распрощался со мной и покинул наш дом так же, как и появился, через потайную дверь в кабинете.
Тогда Мира сказала:
— Если бы я была христианкой, я бы перекрестилась!
Что и говорить, Кутузов иногда и мне напоминал Мефистофеля.
Не стану описывать, как бесновался Лунев, когда обрел, наконец, свободу, и чего мне стоило хотя бы немного его успокоить, а потом и самому успокоиться.
Но давайте вернемся к делу. Поразмыслив, я решил использовать Варю в качестве подсадной утки только в самом крайнем случае, если мне не удастся выследить Радевича на спектакле.
Однако моему плану, в котором фигурировала бы Варвара Николаевна, так и не суждено было осуществиться. Я намеревался отправить ее в гости к Радевичу, в его особняк, полагая, что привратник непременно доложит о ней Радевичу, как только тот соизволит объявиться. Варя оставила бы ему свой адрес и письмо, в котором уведомляла бы, что ей известно, где спрятаны деньги и драгоценности, и что она желает получить свою долю.
Тогда Родион Михайлович непременно бы предпринял попытку ее убрать, которая, как я надеялся, не без моей помощи не увенчалась бы успехом. Тем самым он выдал бы свое местонахождение, почувствовал бы, что земля горит у него под ногами и вывел бы нас на сокровища, желая их снова перепрятать в безопасное место, так как не мог бы находиться в полной уверенности, что Варвара Николаевна блефует. Хотя я допускал, что Радевич мог просто-напросто затаиться, лечь на дно и занять выжидательную позицию, но тем не менее намеревался рискнуть, при условии, конечно, что Варенька согласится.
Камердинер доложил, что прибежала запыхавшаяся горничная от кузины Божены. Я срочно велел ее впустить и спустился в гостиную в сопровождении Лешки, Кинрю и Миры, которая была вся на взводе и ни на минуту не хотела оствлять меня в одиночестве после визита Кутузова. Теперь у меня появился второй ангел-хранитель, мало мне было моего золотого дракона с его самурайским кодексом.
Девушка была в легком кисейном платье с завышенной талией, одетая явно не по погоде, но она дышала так, словно бежала со всех ног, и ей было жарко. Я узнал в ней горничную Зизевской, Машеньку, можно сказать, ее доверенное лицо.
— Что с Боженой Феликсовной?! — воскликнул я, полный дрных предчувствий. — Или Варя?
— Да, — выдохнула девушка и замолчала.
— Что да? — я тряхнул ее за плечи, так что у самого загорелась рана, запылала огнем.
— С Боженой Феликсовной все в порядке, — проговорила она, ничуть не обидевшись на мое грубое обращение. — Но вот Варвара Николаевна…
Машенька совсем вывела меня из терпения, я едва не простонал:
— Что с ней?
Кинрю впился в Машу своими узкими глазками, так и буравил ее насквозь, и все же, в отличие от меня, проявлял самообладание.
Маша перевела дух и выпалила:
— Ее пытались похитить!
— Как? — ужаснулась Мира и прслонилась к стене, чтобы не упасть. — Кто?
— Все-таки Нелли встречалась с Радевичем! — воскликнул я. — И проговорилась ему о Варе. Почему я не подумал об этом раньше?
— Кто же мог знать, что Радевич обнаглеет до такой степени, — пытался успокоить меня Кинрю.
— Вечером Варвара Николаевна гуляла по парку в сопровождении госпожи Божены. Но она отлучилась на минутку, и у самой ограды остановился какой-то экипаж, — рассказывала Маша. — Из него вышел страшный господин и вместе с кучером вошел в калитку. Варвара Николаевна и опомниться не успела, как они набросились на ее и попытались затащить в карету. Барыня закричала… — Маша сделала многозначительную паузу, отчего мне захотелось прямо-таки разорвать ее на части, и продолжила: — …но Варвару Николаевну спасла собака, королевский дог. Одного из разбойников он здорово покусал, у другого вырвал клок из одежды. Потом стали сбегаться люди, и лиходеи укатили в своем экипаже. Божена Феликсовна после этого Варвару Николаевну еле-еле успокоила. И все сокрушалась, что ей кашмирская шаль понадобилась так невовремя, а все для нее же и старалась, боялась, как бы не простудилась.
— Ясно, — у меня отлегло от сердца, значит ни моя кузина, ни Варя не пострадали. Я заметил, что Кинрю и даже Мира вздохнули облегченно. — Что велела передать Божена Феликсовна?
— Чтобы вы немедленно к ней явились, так как она за безопасность Варвары Николаевны больше не ручается, — ответила Маша, поправляя прическу, сооруженную из накладных волос на манер господской.
Я отпустил ее, наказав передать на словах Божене, что буду с минуты на минуту.
Итак, мой первый план сорвался, не пошлешь же теперь Варвару Николаевну к Радевичу, да она и не согласится, естественно. Оставалась последняя возможность выйти на Родиона в театре. Что Елена Николаевна с ним близка, сомнений у меня не осталось, а вот явится ли Радевич в оперу?
Погруженный в такие вот размышления, я собирался к кузине, после того как хлебнул луневской тинктуры и вытерпел перевязку, исполненную руками все того же целителя.
Златокудрая Цирцея встретила меня взволнованно, ее прекрасные глаза, обращенные на меня, лихорадочно блестели. В воздухе пахло вербеной, эфирным маслом пачули, цикорием, амброй и почему-то римскими свечами, которые при взрыве выкидывают снопы разноцветных огненных шариков. У меня создавалось впечатление, что я попал в покои Шехерезады.
— Такого скандала в моем доме еще не бывало! — заявила она, как только меня увидела.
— Разве это не в вашем духе, милая сестрица? — заулыбался я.
— Конечно, — заколебалась Божена. — Но обычно я не рискую ничем, кроме репутации. А тут возникла прямая угроза для жизни!
— Вы же мне обещали позаботиться о Варваре Николаевне, — напомнил я ей. — Вы отказываетесь?
— Нет, — Божена отрицательно покачала головой. — Но я начинаю опасаться, что не смогу обеспечить безопасность твоей протеже. Она находится в такой истерике! — кузина схватилась за голову. — У меня просто руки опускаются. Очень экзальтированная особа, хотя на первый взгляд и не скажешь. Говорит, это ей господь кару за грехи послал. Спрашиваю, что за грех, молчит. Потом открылась, что мужа она бросила, который ее третировал. Так разве ж это грех? — говорю, а она свое твердит. И не понимает того, что если ее эта банда и здесь достала, то, останься она с этим своим чудовищем, ее бы уже давно где-нибудь убитой нашли или и вовсе бы сгинула без следа на дне какой-нибудь речки!
— Милая Божена, вы даже не представляете, насколько недалеки от истины! — сказал я в ответ. — Но нам просто необходимо что-то придумать, чтобы как-то обезопасить это наивное создание.
Божена помолчала немного, а потом изрекла, взвешивая каждое слово:
— Запомни Яков, это только ради тебя, обязан мне будешь по гроб жизни!
Я приготовился ее слушать очень внимательно, в такие моменты Божена Зизевская зря слов на ветер не бросала.
— Помнишь ли ты о некоем моем давнем увлечении? — поинтересовалась она. Я начал перебирать в уме ее многочисленные увлечения и не знал, на каком остановиться. Божена сжалилась таки и решила прийти мне на помощь:
— Мою близкую дружбу с баронессой Буксгевден?
— Да-да, что-то припоминаю, — замялся я. Эта тема в кругу Божены обычно считалась запретной, и я старался обходить ее стороной, чтобы не бередить старые раны кузины, которая порвала всяческие сношения с этой фанатичкой, как она ее теперь называла. Говоря о ней, Божена и сегодня заметно нервничала, то и дело теребя тонкое кружево пеньюара, выписанного ею из Парижа. Российских нарядов она не признавала.
— Как оказалось, в вере я тверда недостаточно и хлыстовский «корабль» баронессы поплывет, минуя адские бури, без меня к берегам Эдема. Как говорится, рада бы в рай, да грехи не пускают! — Божена усмехнулась. Я все еще никак не мог сообразить, куда она клонит. Но кузина продолжила:
— По-моему, квартира в Михайловском замке может стать единственно надежным пристанищем для Вареньки. Государь этому обществу благоволит, да и собрания посещает достаточное количество гвардейских офицеров, чтобы вступиться за женщину. Никакой Радевич там ее не достанет. Дело только за баронессой, у нас с ней слишком напряженные отношения, чтобы она согласилась, но я постараюсь, — заверила меня кузина. -Тебе-то эта идея нравится? — спросила она меня.
Конечно, я не особенно доверял сектантам, но иного выхода в голову мне не приходило, и я возражать не стал.
— Ну что же, на этом и порешим, — сказала, вставая с кресла, Божена. — Думаю, что к вечеру этот вопрос будет улажен. Иди к своей Вареньке!
Маша проводила меня в комнату, отведенную Варваре Николаевне. Я легонько ткнул дверь, и она приоткрылась. Я снова застал ее за молитвой перед кивотом с образами в золоченых окладах. Под ними тихонечко теплилась лампада.
