Антон Чижъ - Камуфлет
— Господин коллежский советник, — официальным тоном начал пристав. — Мое отношение к служебной дисциплине известно. Если изволили отдать приказ телефонируя, для меня этого достаточно. Самоуправством не занимаюсь. На том стою и стоять буду.
Подполковник и вправду решил стоять насмерть.
Что остается делать? Бросить все и ехать за дочками? Но ведь с ними Глафира, значит, будут сыты и присмотрены. А тут дорога каждая минута. Родион Георгиевич выскочил из участка, как свежее пиво из бочки.
Августа 8 дня, в то же время, +19 °C
Угол Арсенальной улицы и Полюстровской набережной
Ломаные бочки, драные веревки, сгнившие бревна и доски, а также прочие ошметки невесть чего густо покрывали склон реки. Неподалеку располагались баржевые склады леса и пеньки: все, что в хозяйстве отслужило срок, по древней русской традиции выкидывалось за забор. Отчего сама собой выросла помойка.
В это утро Тимошка Ермолаев, грузчик с пристани, мучился болезнью понедельника. Жажда требовала прикладываться к ведру и вливать в страдающий организм изрядные порции жидкости. Живот, вместивший без малого литра три, раздулся под рубашкой, но голове от этого легче не становилось.
Тимошка испил еще водицы и собрался прогуляться до ветру. Далеко идти не пришлось. Вся артель справляла естественные нужды за забором, среди живописной свалки.
Парень выбрал местечко, прикрытое горой досок, распустил веревочку, державшую порты, и насладился облегчением.
Сзади визгливо залаял Тузик — кудлатая собачонка, которая кормилась при артели, за что и получала подпаленную шерсть, тычки в нос и прочие шутки добродушного народа.
— А ну, кыш, погибель, — лениво прикрикнул Тимошка.
Тузик внимания не обратил, а надрывался противно и громко.
Тимошка подпоясался, поддернул порты и лениво приблизился к скотине, желая отвесить ей хорошего пинка. Но так и застыл столбом, вытаращив глаза и раззявив рот.
Собачонка прыгала как заводная, облаивая предмет, которому на свалке быть не полагалось.
— Что такое? — вдруг сказал строгий голос.
Тимошка оглянулся. Откуда-то объявился господин в строгом костюме и черной шляпе. Он уставился на парня:
— На что лает твоя собака?
— А вы кто будете?
Господин споро объяснил и повторил вопрос.
От страха Тимошка пробормотал что-то невнятное и вытянул палец.
Там, куда ткнул натруженный указательный грузчика, среди древесного мусора белел предмет, который, несомненно, был не чем иным, как человеческой рукой. Тузик замолчал, боязливо подкрался и принюхался к находке.
А господин в черном осклабился:
— Вот и хорошо… Как звать?
— Тимофеем…
— Будешь, Тимошка, у нас свидетелем.
Августа 8 дня, половина одиннадцатого, +20 °C
Морг Императорской медико-хирургической академии на Загородном проспекте
Настоящего свидетеля на опознание трупа и калачом не заманишь. А вот зеваки и бездельники прибегут с радостью, еще будут толкаться от нетерпения. В очередь встанут, что и в дверь не поместится. Вот, пожалуйста, цепочка столичных жителей начиналась в глубинах морга, а заканчивалась в садике. Человек пятьдесят будет.
Тех, кто стоял в ожидании, не образумили перекошенные физиономии выходивших с «опознания»: мужчины нервно утирали лбы платочками, а нескольких дам вывели под руки, им стало дурно. Очередь упрямо двигалась к цели. Родиона Георгиевича даже не хотели пропустить, но Джуранский быстро навел порядок.
Появление коллежского советника не осталось незамеченным. Распахнулась облезлая дверь с табличкой «Заведующий моргом», выпорхнул высокий сухощавый субъект в идеально чистом халате.
Доктор Лекторов тепло приветствовал гостя:
— Мы уж вас ждали-ждали, но народ стал волноваться, пришлось впустить. Вы уж нас простите!
— Ждали кого? — уточнил Ванзаров.
— Ну, вас, естественно! В бумаге так прямо и указано: опознание начинать в присутствии помощника начальника сыскной полиции, — сообщил милейший Август Генрихович. — Так много о вас наслышан, какая честь познакомиться лично! Сегодня расскажу жене — не поверит!
Потребовались немедленные объяснения: от кого был получен такой приказ. Оказалось, вчера, в начале седьмого, телефонировали из сыскной полиции: с Выборгского участка будет привезено тело для публичного опознания.
То, что телефонировали именно из сыскной, подтвердил санитар, который брал рожок. Он даже помнил фамилию телефонировавшего чиновника: Ванзаров. Примерно через час был доставлен пакет с официальным приказом, а около восьми приехала санитарная карета с телом.
Сам приказ доктор Лекторов извлек из служебной папки.
На бланке сыскной полиции был напечатан текст официальной просьбы: предоставить морг академии для публичного осмотра. Документ исходил за подписью, и.о. начальника сыскной полиции, естественно. Подпись сфабриковали грубо и нагло. Даже близко не похоже на росчерк Ванзарова. Для тех, кто его знает. А прочим достаточно сурового грифа:
М.В.Д.
Департамент полиции
2-е делопроизводство
Управление сыскной полиции С.-Петербурга
Как ни печально, но бланк подлинный, как и конверт. Большого значения этому придавать не стоит: лист могли украсть хоть из типографии, да и Казанский участок — проходной двор. Но все же чисто работают.
Кто был истинный автор приказа, сомнений не возникало: стоило вглядеться в буквы, чтобы узнать знакомую «а» с характерным сколом на хвостике. Именно такой — в списке содалов и в письме рогоносцу.
— Благодарю, что выполнили нафу просьбу, — коллежский советник сложил «свой» приказ и спрятал поглубже. — А теперь закрывайте морг и выгоняйте ротозеев.
— Позвольте! Ну, как можно, столько народа! — заволновался доктор Лекторов. — Тем более такой редчайший случай, с точки зрения медицины, мы всю ночь его готовили. Не соизволите взглянуть?
Август Генрихович смотрел такими чистыми, незамутненными ничем, кроме науки, глазами, что Ванзаров поддался на уговоры.
Санитар предложил ватные тампоны, смазанные ментоловой мазью. Родион Георгиевич послушно засунул их в ноздри, да поглубже, а вот «железный ротмистр» отказался наотрез.
Августа 8 дня, после десяти, +20 °C
Сад рядом с Инженерным замком
На отрез скопленных денег и хватило! Материал, о каком мечтала, только на барынях и видела, а тут удача: штука материи залежалась, малость подпортилась, так знакомый приказчик, может, и неравнодушный к ней, уступил за треть цены. А еще, шалун, в оплату поцелуйчик потребовал. Но в щеку, без глупостей.
Кухарка Аленка, деваха из вологодской губернии, с год приехавшая в столицу на заработки, прижала к груди целый моток счастья — французскую мануфактуру. Теперь из него платье пошьет, пойдет в праздник на прогулку, все подружки от зависти помрут, а кавалеры ее будут.
Уже давненько полагалось Аленке подхватить корзину и бежать в лавку за яйцами, колбасами и сырами, сайки не забыть тоже, а она уселась на лавке и млела от счастья. Погожий денек красил настроение.
Мимо проходили люди, такие чужие в большом городе, но сегодня вдруг ставшие родными. Как будто каждый смотрел на нее и думал: «Ну, надо же, простая деревенская деваха, а какой материал купила! Видно, умна да проворна!»
Так хотелось верить Аленке, что вокруг тоже все радуются ее удаче. Не зря ведь каждую копейку откладывала, в сластях отказывала.
Аленка провела бы в приятных мечтах не один час, но рядом остановился господин в приличном платье и так строго спросил:
— Барышня, это вы обронили?
Не поняла Аленка, чего хочет строгий дяденька, а когда догадалась, глянула под ноги и увидала сверток газетный. Улыбнулась она счастливой улыбкой:
— Нет, барин, не мое это.
Господин подошел поближе, ткнул сверток тросточкой и приказал:
— А ну-ка разверните.
Аленка — девушка послушная, но для своих господ, а чужому понукать ею не следует. Ишь, чего вздумал, на улице приказывать. Кухарка уже собралась достойно ответить, но тут господин быстро объяснил, почему его надо слушаться.
Покорно положила Аленка бесценную покупку на лавку, нагнулась и развернула сверток. По первой не поняла, что такое завернуто в бумажку, вроде полешка темного. Но как уразумела, что лежит на коленях, деваха отчаянно завизжала и отшвырнула находку. И правильно, кому понравится держать в руках чью-то ногу.
Августа 8 дня, половина одиннадцатого, +20 °C
Морг Императорской медико-хирургической академии на Загородном проспекте
Части тела изображались правильными холмиками простыни. Доктор Лекторов поработал на славу. «Чурка» выглядел почти безобидно. Ну, подумаешь, лежит человек в рамке из белой материи. Обрубков не видно. Но и этого мирного зрелища хватало, чтобы любители острых ощущений тихонько охали, вскрикивали и требовали у санитара стакан воды.
