Валентина Андреева - Ложь напрокат
Домой вернулись успокоенные. В конце концов, можно и потерпеть. Усиливающийся ветер обещал разогнать тучи. К трем часам неуверенно выглянуло солнце. К четырем тучи окончательно разбрелись. К пяти заявился Монте-Витька и сказал, что Степа в хлам пьян и залезть на крышу не сможет. Рабочая неделя переносится на завтра.
– Как неделя? – встревожилась Татьяна. – Обещали же сделать за один день…
Граф был предельно вежлив, объясняя, что погода от них не зависит. Заметив опасные телодвижения со стороны Наташки, медленно приближавшейся с поленом в руке, быстро залез на чердак и ликвидировал протечки на кухне, подставив под дыры в крыше старые ведра и тазы. Прямо на чердаке.
В шесть часов на стареньком «Опеле» приехала Лариса Никифоровна. Андрей Васильевич, или просто Андрей, как он нам представился, вручил нам корзину яблок, пообещал забрать бабушку часам к восьми и тут же уехал назад. Лариса Никифоровна с удовольствием осмотрелась в избе, погладила фотографии, висевшие на стене, и разулыбалась:
– Ну, девочки, чайком угостите?
Некоторая настороженность, с которой я поглядывала на бывшую учительницу, прошла.
– Ирина, сядь на диван и не путайся под ногами, – приказала мне Наталья. – Лариса Никифоровна, попридержите рядом с собой это ходячее несчастье. На нее вчера с крыши граф упал. – Подруга коротко поведала о ходе ремонтных работ.
Учительница хохотала от души, закидывая голову вверх и всплескивая руками.
К несостоявшемуся разговору в Николинском она вернулась сама, причем так непринужденно, что у меня не успело зародиться ощущение прежней вины…
– Вчера вы застали меня врасплох, сегодня начну с того, что опять попрошу оставить этот разговор между нами. Вы сказали, что Тане грозит опасность?
Я подтвердила это коротким «да».
– И поэтому вы привезли ее сюда, рассчитывая, что об этом никто не узнает…
Это был полувопрос-полувывод. Ответа на него Лариса Никифоровна не попросила. Тем не менее я коротко изложила все, что случилось с Танюшкой. Она обеспокоилась настолько, что полезла в сумочку за лекарством. Я обеспокоилась еще больше, настороженно наблюдая за тем, как она, отвергнув мою помощь, старательно капает в стакан сердечные капли.
– Боже мой, не понимаю… – прошептала она спустя минуту. – Танечка, деточка… А знаете, разговор будет долгим. Пойдемте-ка, сядем на лавочку перед домом. – Я заволновалась и спросила про чай. Она легко отмахнулась: – Сейчас извинимся и скажем: попозже!..
Рассказывала она обстоятельно, не торопясь. Наташка несколько раз выглядывала в окно, и я видела за стеклом недоумевающую физиономию подруги с заварочным чайником в руке, который она явно демонстрировала. Заметив мой насупленный взгляд, прекрасное видение моментально исчезало.
Лариса Никифоровна родилась в Ленинграде – нынешнем Санкт-Петербурге. Отец был известным ученым, мать – его бессменным секретарем. Так получилось, что в семнадцать лет Лариса окончательно и бесповоротно влюбилась в военного моряка, в восемнадцать вышла за него замуж и укатила с ним в Москву: мужа перевели на ответственную работу в одно из военных ведомств. К тому времени Лариса уже была студенткой Ленинградского педагогического института. Перевод в аналогичный институт Москвы затруднений не вызвал. В чужом для нее городе, с купеческим, как ей казалось, налетом Лялечка загрустила. Вот тогда-то ей и пришла на помощь любимица группы – хохотушка Лизавета. Завязалась дружба на всю жизнь. Окончание института совпало с очередным повышением мужа в звании и переводом в Севастополь. Там родилась Сонечка. У хохотушки Лизочки, бывшей замужем за однокурсником, сынишке к тому моменту исполнилось три месяца, и она в письмах не уставала восторгаться этим совершенным чудом природы. Лиза скучала по подруге, писала часто, не забывая давать практические советы новоиспеченной молодой мамочке.
Потом началась война. Связь между подругами прервалась. Блокада унесла жизнь родителей Ларисы. Сама она с маленькой дочкой на руках чудом выбралась из Севастополя. Добраться до Москвы не смогла. По совету совершенно незнакомого ей пожилого солдата, уроженца Рязанщины, поселилась в Николинском. Думала – до конца войны, да так и осталась там. Несколько раз выбиралась в Москву, но комната подруги была закрыта. Соседи ничего о ее судьбе не знали, а она жила недалеко – в соседнем дворе. У Лизы погиб на фронте отец, на рытье окопов под Москвой бесследно пропала мать. Лиза с сынишкой перебралась в коммуналку к свекрови. Вскоре пришла похоронка на мужа. Свекрови она ничего не сказала, только с тех пор никто уже не слышал ее заливистого смеха, похожего на звон колокольчика…
О том, что ее муж, капитан первого ранга Гаранин Сергей Ильич, геройски погиб при обороне Севастополя, Лариса узнала почти в конце войны. Она чувствовала, что у нее не хватит сил пережить это. Не спасали даже мысли о будущем маленькой дочери. К счастью, в это время отыскалась Лиза. В этом помог председатель сельсовета, тайно вздыхавший по Ларисе одноногий инвалид. Именно Лиза и вернула ее к жизни. Переезжать в Москву Лариса не захотела – она продолжала испытывать неприязнь к этому большому, шумному, «базарному» городу. А Ленинград остался в воспоминаниях таким, каким она его знала в юности. Страшно было увидеть его другим. Только много лет спустя решилась съездить в родной город поклониться братской могиле, ставшей последним пристанищем родителей. Но это уже был не ее Ленинград.
Житейские проблемы отнимали много сил и времени. Подруги стали видеться реже. Дети росли. Хорошие, умные, внимательные, самые замечательные дети в мире. Лариса с дочкой наезжали в Москву в основном по праздникам. Ее Сонечка была немного упряма, честолюбива, но это никак нельзя было назвать эгоизмом, считала Лариса. Она первая ученица в школе, у нее прекрасные задатки. Вот Лизин Юрочка избалован. К нему без конца липнут девчонки, ведь он такой красивый. Но очень целеустремленный. Легко поступил в Бауманский. И все же не хотелось бы для Сонечки мужа, подобного Юре.
Красивый мальчик женился в двадцать лет на ровеснице с экономического факультета инженерно-строительного института. Девочка выросла в детском доме. Ее в начале войны в числе других счастливчиков нашли живой возле развалин железнодорожного вокзала, в который угодила бомба. Назвали Настей.
Сонечка к тому времени бросила педагогический, куда поступила по совету матери, и перевелась в Плехановский институт народного хозяйства, куда посоветовала поступить сама себе. Лариса, переживая за дочь, попросила Лизу присмотреть за своенравной девицей. Соня же проявляла редкое бездушие по отношению к матери и махровый эгоизм. Дошло до того, что «царевна Софья», как звал ее Юра, обвинила мать в том, что она обрекла доченьку на нищенское существование, лишила возможности жить в столице и не приобрела отчима, обремененного высоким общеcтвенным или государственным постом.
Елизавета, не долго думая, переселила Сонечку из общежития к себе. Одну комнату занимали молодые, во второй обитали они с Соней.
Сын благополучно закончил Бауманку и поступил в аспирантуру. Сноха вынуждена была взять академический отпуск в связи с рождением двух девочек-близнецов. Юре пришлось стать третьим, но отнюдь не лишним обитателем комнаты, занимаемой мамой и Соней. Близнецы не давали заниматься, высыпаться и вообще неприятно ограничили свободу жизни аспиранта. Через некоторое время Сонечка покинула гостеприимную семью – якобы переселившись опять в общежитие. Через месяц она прихватила с собой и Юру, оставив Елизавету Семеновну и Настю в полной растерянности. Близнецы к этому событию отнеслись равнодушно.
Разговора между матерью и сыном не получилось. Он попросил мать не вмешиваться в его дела, сообщил, что вот уже почти год как разлюбил свою законную жену, погрязшую в заботах о детях, и категорически отказался возвращаться домой, где губят его блестящие возможности. Приехавшую на подмогу Ларису Софья не пустила дальше порога снимаемой комнаты. Заявила, что глубоко наплевать на детей, на бывшую жену Юрика, а на Елизавету и собственную мать – тем более. Побелевшая от гнева Лариса в ответ сказала, что у нее больше нет дочери. Софья глумливо захохотала и демонстративно закрыла дверь на два оборота ключа. Так Лариса лишилась дочери, а Лиза – сына. Но она приобрела дочь и двух внучек-близнецов – Танюшку и Оленьку.
– И что, после этого вы так и не виделись с детьми?
– Ну почему, – возразила Лариса Никифоровна, – виделись. Через год Юрий забрал Оленьку к себе по суду. До сих пор не пойму зачем? Не пожалел ни девочек, ни Настю, ни собственную мать. Вот после этого мы действительно уже не виделись. Из Москвы они уехали. Настя пробовала искать, но безуспешно. Несколько лет назад я случайно узнала, что Юра с Софьей давно развелись. Она снова вышла замуж, и, если верить родственнице моей бывшей ученицы, тоже уже бабушки, у Сони родилась девочка. Можете представить, что я пережила… К сожалению, проверить это не удалось. Эта самая родственница, бывшая в услужении у какого-то коллеги Юры, к тому времени уже умерла. Я постаралась уверить ученицу, что она что-то напутала. Сонечка умерла много лет назад…
