Златорогий череп - Стасс Бабицкий
— Вопрос возник, вот я и…
— Все вопросы после! — альпинист сверкнул глазами — куда подевалась давешняя стеснительность? — и отмел возражения резким жестом. — Мы осветили яму факелами и убедились, что ни обойти, ни перепрыгнуть ее не получится. Пошли назад, к озеру, и там столкнулись с нашими соратниками, которые исследовали правую пещеру. Им тоже пришлось возвращаться — тупик. Оставалась надежда лишь на центральный вход.
Ираклий сказал: «Раз ботаник и геолог оттуда не вернулись, значит, они что-то обнаружили».
Я вспомнил о ловушке, в которую мы только что чуть не рухнули, и осторожно возразил: «Или они погибли и этот вход опаснейший из всех».
«Тогда тем более надо поспешить по их следам!» — воскликнул этнограф. — «Ежели наши товарищи ранены, мы еще можем их спасти».
И мы вчетвером, не мешкая более ни минуты, устремились в пещеру. Сразу заметили разницу — этот тоннель явно облагораживали, кое-где встречались рисунки, смазанные и нечеткие. Вскоре возник очередной обрыв, но мы уже шагали осторожнее и не ухнули вниз. Приглядевшись, обнаружили грубые ступени, вырубленные в скале — я насчитал двадцать семь, — лесенка спускалась, слегка забирая влево. За поворотом мы увидели храм, не слишком большой, вроде часовни Даниловского монастыря. Фасад из позеленевшего камня кое-где обвалился, а пройдя в стрельчатую арку, мы убедились, что это только ширма. Святилищем оказалась пещера! Ее стены в незапамятные времена расписали мифическими сценами — бородач в белых одеждах поочередно душит барса, медведя и дракона, разгоняет огненным мечом несметное войско и топит корабли молниями. Двое наших друзей пришли сюда раньше и остолбенели, лишь заслышав шаги, они встрепенулись. На самом деле там было от чего остолбенеть, господа! Посреди пещеры мы увидели каменную гробницу, накрытую плитой из шлифованного мрамора. Непонятные закорючки — то ли надпись, то ли орнамент, — вились по краям, в центре же лежал череп барана с рогами, блестящими в свете факелов.
— Мать честна!
Трое извозчиков, незаметно подсевших ближе, ахнули. Вострый этого не заметил, да и наличие посторонних слушателей его больше не смущало. История катилась к своей кульминации.
— Минут десять мы стояли молча, а может и больше — на часы никто не смотрел. Первым опомнился Сабельянов. Вцепился в рога, поднял череп на вытянутых руках и тут же вскрикнул: «Не удержу!» Но для него и казан с пловом неподъемная ноша. Слабоват. Я перехватил — не так уж и тяжело. Пуда нет.
Говорю: «Веревкой надо обвязать, за спину повесить, на манер солдатского ранца. Нам же ещё вниз спускаться». Остальные заспорили между собой. Трое считали, что лучше не тревожить древние останки и поскорее убираться из этого странного храма. Я, Ираклий и один из зоологов уверяли, что артефакт важен для науки, это же уникальная возможность отделить легенды и мифы от исторических фактов, а кроме того, интересно осмотреть череп животного, жившего три тысячи лет назад.
Геолог возразил: «Но как же проклятие?»
На него зашикали со всех сторон, а я прибавил: «Мы же люди трезво мыслящие, люди науки и логики, поэтому в мистическую чушь верить не должны».
Этнограф горячо поддержал меня и предложил не ограничиваться изучением только бараньих рогов, но откинуть крышку и посмотреть, кто лежит в каменном саркофаге.
Ботаник не соглашался: «Это как раз противоречит логике. Неизвестно от чего умер тот, кого похоронили здесь. А ну-как чума? Или еще что-то смертоносное?»
Ираклий язвительно заметил: «Удобно прикрывать широким плащом логики свои дрожащие колени».
Ботаник вскинулся: «Кого это вы посмели назвать трусом, сударь?!»
Они прожигали друг друга взглядами, покрикивая все громче. Мы постарались их разнять, но в итоге только все переругались, будто удушливая темнота пещеры нарочно наполняла наши души ненавистью. Орали, не слушая друг друга, каждый свое, а эхо свивало из этих воплей отвратительную какофонию.
Отрезвил нас камешек, сорвавшийся с потолка пещеры. Все перешли на шепот, однако к согласию мы так и не пришли. Голоса разделились поровну. Пришлось напомнить об уставе общества: мне, как председателю, во всех подобных раскладах полагался дополнительный голос, чтобы склонить чашу весов к одному из решений. Поэтому я твердо сказал: «Уносим череп и точка!» Ох, господа, с тех пор не раз, а многажды жалел я об этом решении, горько плакал о судьбе погибших друзей…
— Да что стряслось-то, барин? — не выдержал самый дотошный из кучеров, а за ним и остальные подхватили:
— Верно! Толком доскажи! Обстоятельно!
Альпинист не оглянулся на галдеж, он следил за реакцией Мармеладова, а тот и бровью не повел, погруженный в собственные мысли.
— Стряслось… Кхе-х! Лучше и не выразить. Сверху обрушился сталактит, не меньше пяти аршин длиной. Упал точнехонько в центр мраморной плиты и расколол ее надвое. Из гробницы взметнулись кости, словно давно истлевший покойник пытался выбраться и остановить нас. А вслед за тем свод пещеры начал обваливаться. Оттуда с противным визгом спорхнули тысячи летучих мышей. Все факелы погасли, кроме одного — тут повезло, если бы мы тратили время, нашаривая в карманах спички, или искали выход ощупью, камнепад уложил бы всех в братскую могилу. А нам удалось разглядеть ступеньки, вырубленные в скале. Через тоннель выбрались наружу. Бежали по замерзшему озеру, ледяной панцирь трескался под ногами… Спустились с горы уже в сумерках. Дрожащие от страха, от холода и нервного напряжения, зато живые.
— И с добычей, — подытожил сыщик.
— Да, да. Как вы эти нюансы угадываете?! Мы бежали сломя голову, но кто-то успел схватить и вытащить из-под обвала проклятый череп. Он скалил кривые зубы, и эта гримаса не сулила ничего хорошего. У подножия горы мы укутали свою находку в два мешка, чтоб какой-нибудь абрек не позарился на позолоту. Вернулись в Тифлис и представьте, господа, выяснили странную вещь: никакая то была не позолота! Эти штуки, — он нарисовал на воздухе у своих висков огромные рожища, — прочно вросли в кость, но вместе с тем, были и впрямь золотыми. В чем мы и убедились, распилив один пополам. Не скажу за остальных, но меня сей факт впечатлил. Как человек науки я пытался найти разумное объяснение, но в душе уже верил в легенду про аргонавтов, охотящихся за руном. А на следующий день началась вся эта дьявольщина, которая преследует меня до сих пор.
